Когда мы прочитали вслух это письмо, а потом каждый из нас прочитал его про себя, воцарилось печальное молчание.
Дикки заговорил первым:
– Это довольно паршиво, я согласен, но могло быть и хуже.
– Куда уж хуже! – сказал Эйч-Оу. – Как бы мне хотелось, чтобы отец перестал придираться к моим ботинкам.
– Говорю тебе, могло быть хуже, – настаивал Дикки. – Представляешь, если бы вместо того, чтобы велеть нам побольше бывать на улице, нам велели бы побольше торчать дома?
– Да, – согласилась Элис. – Вдруг бы нам написали: «Бедная миссис Бакс нуждается в том, чтобы вы её подбадривали. Не отходите от неё ни днем, ни ночью. По очереди развлекайте её шутками. Пусть ни минуты не проходит без весёлой шутки». Да, всё могло быть намного, намного хуже.
– Раз нам разрешили проводить весь день на улице, можно постараться сделать так, чтобы заработанные нами два фунта плодились и множились, – заметил Освальд. – А теперь… Кто пойдет встречать её на вокзал? В конце концов, тут дом её сестры, и мы должны быть вежливы с гостями, даже если живем в доме леди, которой не приходимся родственниками.
Все это понимали, но никто не горел желанием ехать на станцию. Наконец добровольцем вызвался Освальд, всегда готовый ввязаться в гиблое предприятие.
Мы рассказали миссис Бил о полученном письме, и она приготовила лучшую комнату, вымыв её так, что там восхитительно пахло мокрым деревом и мраморным мылом. Потом мы как можно лучше украсили комнату.
– Миссис Бакс порадуют красивые вещицы, прибывшие из страны попугаев, опоссумов, камедных деревьев и всяких других дальних стран, – сказала Элис.
Мы подумывали одолжить чучело дикой кошки в баре трактира «Корабль», но потом решили, что украшения должны быть очень спокойными, а дикая кошка, пусть даже в виде чучела, вовсе не выглядит спокойной. Поэтому мы одолжили в трактире засушенного таракана в застеклённой коробке и поставили на комод. Таракан выглядел очень спокойным. Морские раковины – спокойная штука, когда они пустые, и миссис Бил позволила нам взять четыре большие раковины с её шифоньера.
Девочки нарвали колокольчиков и белых анемонов. Они могли бы собрать ещё маки или лютики, но мы решили, что эти цветы слишком яркие. Отобрав самые спокойные книги, мы положили их в комнате миссис Бакс, чтобы ей было что почитать на ночь. Перечислю только несколько названий: «Сонеты о сне», «Исповедь курителя опиума», «Сумерки богов», «Дневник мечтателя» и «У тихих вод». Девочки обернули книжки серой бумагой, потому что некоторые переплёты были слишком кричащими, а потом подрубили серые ситцевые скатерти и застелили комод и туалетный столик. Мы наполовину опустили шторы, и в комнате сделалось тихо, как в гнездышке лесного голубя.
Мы поставили на каминную полку часы, но не стали их заводить.
– Она может завести их сама, если решит, что ей под силу выносить их тиканье, – сказала Дора.
Освальд отправился на станцию встречать гостью, усевшись на козлы пролётки рядом с кучером. Увидев, как он забирается на козлы, остальные наверняка пожалели, что им не хватило вежливости поехать встречать миссис Бакс.
Поездка оказалась весёлой, и Освальд добрался до станции как раз к прибытию поезда. Из поезда вышла всего одна дама, поэтому Освальд понял, что это и есть миссис Бакс. Если бы его не предупредили, что она хочет покоя и тишины, он бы подумал, что у нее довольно оживлённый вид. Миссис Бакс носила короткие юбки и золотые очки, у неё была короткая стрижка, в руке она держала клетку с нашим попугаем, вслед за ней из поезда вынесли собачью переноску. Мы написали отцу, что хотели бы получить только попугая и Пинчера, но никак не думали, что она хоть кого-нибудь из них привезет.
– Миссис Бакс, я полагаю, – только этими словами и нарушил вежливое молчание Освальд, забрав у неё клетку с попугаем и сумку.
– Как поживаешь? – спросила она слишком бодро для такой усталой леди. Освальд подумал, что с её стороны благородно сделать над собой усилие и улыбнуться. – Ты Освальд или Дикки?
Освальд одним спокойным словом объяснил ей, кто он такой, а потом Пинчер неистово выкатился из переноски чуть ли не на руки хозяину. Пинчер молчать не собирался. Конечно, он просто не понимал, что нужно быть спокойным. Идя к пролётке, присланной из трактира «Корабль», Освальд разговаривал с Пинчером увещевающим шепотом. Он поставил клетку с попугаем на сиденье, с молчаливой вежливостью придержал дверцу для миссис Бакс, потом как можно тише прикрыл и приготовился взобраться на козлы.
– Разве ты не сядешь рядом со мной? – спросила миссис Бакс. – Давай, садись!
– Нет, спасибо, – ответил Освальд тихо, как мышка, и очень спокойно.
Потом, чтобы избежать дальнейших разговоров, он быстро взобрался на козлы вместе с Пинчером.
Миссис Бакс провела все шесть миль поездки в полном спокойствии – ЕСЛИ не считать дребезжания рессор и покачивания экипажа. А Освальд и Пинчер на козлах «вкусили сладость блаженного воссоединения», как пишут в романах. Человек из «Корабля» смотрел на них и говорил, как хорошо воспитан Пинчер. Получилась счастливая поездка.
Чем-то почти ужасным веяло от прилизанной опрятности моих тихих братьев и сестер, которые выстроились в ряд перед коттеджем, чтобы поприветствовать миссис Бакс.
– Как поживаете? – приглушенно спросили они.
Все они выглядели такими умиротворенно-прохладными, словно даже масло не растаяло бы в их юных ртах. Никогда ещё я не видел детей, так успокаивающе действующих на нервы.
Леди ушла в свою комнату, и больше мы её не видели до самого чая.
Затем, всё ещё изысканно причесанные, мы расселись вокруг стола – в тишине. Мы, конечно, поставили отдельный поднос с чашками и угощением для миссис Бакс, НО она спросила Дору:
– Ты не хочешь налить всем чаю?
Дора ответила тихим, мягким голосом:
– Если вы того желаете, миссис Бакс. Обычно я так и делаю.
И она разлила по чашкам чай.
Мы передавали друг другу хлеб с маслом, джем и мёд с молчаливой вежливостью. И, конечно, заботились о том, чтобы леди хватило еды.
– У вас получается хорошо проводить время? – спросила она немного погодя.
Мы вполголоса ответили:
– Да, спасибо.
– Чем вы занимаетесь? – спросила леди.
Мы не хотели её волновать, рассказывая обо всем, чем занимались, поэтому Дикки пробормотал:
– Да так, ничем особенным, – а Элис в тот же миг ответила:
– Всяким-разным.
– Расскажите, чем именно, – попросила миссис Бакс.
Ответом была мёртвая тишина. Она вздохнула и протянула свою чашку, чтобы ей налили ещё чаю.
– Вы когда-нибудь стесняетесь? – вдруг спросила она. – Я ужасно стесняюсь, когда имею дело с новыми людьми.
Это была милая реплика. Элис ответила, что надеется: нас леди не будет стесняться.
– Я тоже на это надеюсь, – сказала та. – Знаете, в поезде я ехала с такой забавной женщиной! У неё было семнадцать мест багажа, и она то и дело их пересчитывала. Одно место было котёнком, и он всякий раз убегал под сиденье, когда она начинала считать, поэтому она всё время сбивалась.
Нам хотелось побольше узнать о котёнке – особенно о том, какого он был цвета и какого возраста, но Освальд чувствовал, что миссис Бакс пытается завязать разговор только ради того, чтобы мы не стеснялись, поэтому он просто спросил:
– Не хотите ли еще кекса? – И о котёнке никто больше не говорил.
Миссис Бакс вела себя очень благородно и всё пыталась поговорить с нами о Пинчере, поездах и Австралии, но мы были полны решимости даровать ей тишину, о которой она мечтала, поэтому сдерживали переполняющее нас любопытство и не заикались об опоссумах на камедных деревьях, об эму, кенгуру и австралийских акациях, а говорили только «да» или «нет», чаще же вообще молчали.
После чаепития мы растворились, «как сон, как утренний туман», ушли на берег и устроили соревнование «кто громче крикнет». Наши глотки были как будто забиты шерстью после разговоров приглушённым тоном. В соревновании победил Освальд.
На следующий день мы старательно держались подальше от леди, встречаясь с ней только за едой. Во время завтрака миссис Бакс снова попыталась нас разговорить, но мы обуздали желание её послушать и передавали перец, соль, горчицу, хлеб, тосты, масло, мармелад, уксус, масло и даже кайенский перец с такой тихой вежливостью, что она сдалась.
Мы по очереди следили за домом и отгоняли от него шарманщиков. Мы говорили, что они не должны играть перед этим домом, потому что здесь живет австралийская леди, которая нуждается в тишине. Шарманщики сразу уходили, но это обходилось нам недешево, потому что ни один шарманщик не согласится покинуть облюбованное место меньше чем за два пенса.
Мы рано легли спать, ужасно устав от того, что приходилось быть такими спокойными и малоподвижными. Но мы знали, что таков наш долг, и нам нравилось чувствовать, что мы его выполняем.
На следующий день Джейк Ли упал и поранился. Джейк разъезжает по округе в крытой повозке и торгует булавками, иголками, расчёсками, сковородками и остальными вещами, которые могут срочно понадобиться жёнам фермеров там, где на мили вокруг нет никаких магазинов. Я всегда думал, что у Джейка прекрасная жизнь, и сам хотел бы заниматься таким делом. Так вот, в тот день он загрузил свою повозку и уже поставил ногу на колесо, чтобы в неё залезть, как вдруг, пыхтя и сигналя, мимо проехал автомобиль. Мне всегда кажется, что автомобили очень невежливые. Лошадь испугалась, и неудивительно. Она шарахнулась, бедного Джейка с силой швырнуло на землю, и он так ушибся, что пришлось послать за доктором. Конечно, мы спросили миссис Джейк, можем ли мы чем-нибудь помочь – например, самим поехать в повозке и продавать товары жёнам фермеров – но она сомневалась, что у нас получится.
И вдруг Дикки сказал:
– Почему бы нам не раздобыть свои товары и не повезти их продавать на осле Бейтса?
Освальду пришла в голову такая же идея, но он хочет быть справедливым, поэтому признаёт, что Дикки заговорил первым. Мы все сразу поняли, что мысль замечательная.