ся, где сам барин станет платить за труд? А если еще и торговлю организовать, разные лавки и магазинчики построить, да купцов туда запустить, чтобы торговали прямо на площади перед промышленной застройкой, да сбор за право торговли платили, то и все вокруг разовьется быстро. Торговый люд товары привозить начнет на продажу отовсюду. И, глядишь, за несколько лет Лысые Горы возьмут и превратятся в город Лысогорск.
Глава 9
Рациональный и целесообразный подход старого князя, планирующего не только индустриализацию своего имения, но даже создание в нем зачатков инфраструктуры, Андрею нравился. И, вроде бы, все шло неплохо. Разные специалисты, привлеченные объявлениями, обещающими приличный заработок с хорошими условиями труда, напечатанными в газетах Санкт-Петербурга, Москвы, Тулы и других городов, постепенно начали съезжаться в Лысые Горы. Даже с Кулибиным удалось связаться доверенным людям Николая Андреевича в Нижнем Новгороде. И знаменитый изобретатель пообещал в самое ближайшее время прислать кого-нибудь из своих учеников. Вот только, в один из дней начала мая с курьером поступило уже второе уведомление из столицы о том, что соседи жалуются. После этого Андрея вызвал к себе отец и сказал:
— Ну все, сын, собирайся. В столицу тебе ехать нужно. Настало время объяснить наши намерения на самом верху. Надобно развеять страхи властей и приструнить соседей. Плохо, что мы пока ничего толком практического сделать не успели. Ни паровую машину не построили, ни оружия нового не изготовили. Но, я надеюсь, что мои старые связи все же перевесят жалобы моих недалеких соседей. Отвезешь письма от меня влиятельным персонам и навестишь кое-каких знакомых. И еще заберешь свои бумаги взамен утраченных. Они уже готовы и ожидают тебя в столице.
Андрей, услышав слова отца, почувствовал, как в его груди нарастает волнение. Он понимал, что жизнь в этом времени, да еще и в провинциальных Лысых Горах — это постоянная борьба с предрассудками, с недоверием тех, кто не готов воспринимать перемены. Но, он, разумеется, мечтая о скорейшем прогрессе Отечества, совсем не брал в расчет то, что его начинания могут быть восприняты местными барчуками, как угроза, а не как прекрасная возможность улучшить собственное положение в скором будущем, хотя бы тем, чтобы не препятствовать развитию, которым занялся ближайший сосед на свои деньги.
Собираясь в дорогу, Андрей чувствовал тревогу, понимая, что в столице его ожидает неизвестность. Простившись с отцом и с сестрой, он покидал Лысые Горы с надеждой и страхом одновременно. В его голове крутились мысли о том, как грамотно устроить презентацию своих начинаний в столице и как объяснить необходимость изменений на пути прогресса людям, владеющим властью, которые способны убить все эти начинания одним росчерком пера, либо, напротив, могут сильно продвинуть их вперед. Но, как же убедить тех, кто привык к старым порядкам?
Андрей тревожился, понимая, что за их с отцом спинами соседи разжигают на пустом месте достаточно серьезный конфликт, который может спутать все планы. Попаданец думал: «Вот черт! Эти местные барчуки не желают понимать, что вся Европа уже вошла в промышленную революцию, и прямо сейчас в Англии и Америке начинается эпоха пара и стали. И Россия просто обязана идти в ногу со временем, осваивая прогрессивные технологии, а не откладывая технические преобразования в долгий ящик, как было в той моей истории и вызвало изначальное отставание страны от ведущих держав лет на пятьдесят, если не больше. Эти чертовы местечковые дурни не понимают даже того, что новое предприятие разовьет их же земли притоком денег, товаров и прочих инвестиций в развитие, что, в конечном итоге, сильно повысит через несколько лет стоимость их же земель и недвижимости. Мы со старым князем не только строим завод, а создаем рабочие места, что даст возможность всем в этой местности осваивать новые технологии первыми и развиваться раньше других! И хорошо, если бы в Петербурге оказались более прозорливые люди, чем эти наши завистливые соседи!»
Но, еще больше тревожился Андрей по той причине, что ему предстояло ехать в столицу Российской Империи одному. Если он кое-как освоился за месяц в Лысых Горах, да и то, в основном, благодаря тому, что старый князь, которого все вокруг считали чудаком, оказался, как выяснилось, убежденным сторонником прогресса в глубине души, а младшая сестра поддерживала Андрея морально, оказавшись добросердечным человеком и настоящим другом для своего старшего брата, то в предстоящем путешествии ему просто не на кого было опереться. Все верные люди, которые разделяли с ним тяготы трудного военного похода, едва он оклемался после попадания в эту эпоху и контузии, должно быть, погибли. Во всяком случае, о их судьбе он не знал ничего с того момента, как позволил отряду прикрывать свое бегство с моравскими бумагами. И теперь таких надежных боевых товарищей, готовых грудью закрыть от врагов своего командира, Андрею взять было неоткуда.
Отец отпустил с ним в Санкт-Петербург лишь старого дядьку по имени Антон и кучера средних лет Ерему. Да и свою удобную роскошную карету, оборудованную даже настоящими рессорами, старик пожалел, а выдал в дорогу сыну лишь неновую полуоткрытую коляску, видавшую виды и похожую на бричку, в которой ехать по грунтовой дороге, а других здесь еще и не имелось, было очень тряско. Хорошо ощущая своей пятой точкой дорожные колдобины, Андрей думал о том, что впервые в этой реальности оказался в положении, когда надеяться можно лишь на себя. А он не слишком верил в свои способности, опасаясь, что сам он не справится и может наделать досадных ошибок, которые приведут к непредсказуемым последствиям.
Ведь он еще ни разу не выезжал здесь в свет. В Моравии ему пришлось пообщаться с тамошним высшим обществом, но, нравы столичной элиты Санкт-Петербурга, понятное дело, сильно отличались от моравских. И поэтому Андрей чувствовал себя, словно ребенок, не умеющий плавать, которого излишне строгий отец швырнул в море, приказав немедленно учиться плыть. Вот и оставалось как-то барахтаться, чтобы не пойти ко дну, поскольку третьего выхода из этой ситуации не имелось: либо выплыть, либо утонуть. Но, Андрею «тонуть» в интригах, так называемого, «общества высшего света» совсем не хотелось.
В столице ему необходим был кто-нибудь, кто поможет не утонуть в хитросплетениях отношений знати между собой, всегда балансирующих на тонкой грани выгоды и предательства. Какой-то человек, которому он мог бы доверять, должен был сыграть для него роль некоего «спасательного круга», представив влиятельным людям и рассказав расстановку политических сил в столичных салонах. Потому в Санкт-Петербурге Андрей очень рассчитывал сначала заручиться поддержкой кого-то влиятельного, который сможет понять его затруднения и помочь во всем разобраться. И таким человеком, к которому следует обратиться первым делом, он определил для себя своего друга Пьера, почему-то решив, что с этим добродушным увальнем общаться ему будет легче всего.
Дорога, примыкающая к Лысым Горам, оказалась и вправду перегружена гужевым транспортом. Телеги, груженные строительными материалами, разбивали колею. И бричка князя Андрея катилась медленно, с трудом преодолевая ухабы и разъезжаясь со встречными. Много раз чертыхаясь от тряски, молодой князь убедился, что соседи не так уж и неправы в своих жалобах на состояние тракта, разбитого строительными грузами. Но, вывод из этого попаданец, поселившийся в княжеском теле, сделал только такой, что надо бы поскорее начинать нормальные дороги строить, хотя бы мощеные камнями. А то напоминали пока здешние трассы какие-то лесные тропы, к которым деревья подступали с двух сторон почти вплотную. И лишь нижние древесные ветви регулярно подрубали, чтобы не мешали они проезжим.
Тем не менее, экипаж молодого князя кое-как продвигался от одной деревеньки к другой. На почтовых станциях лошадей кормили и поили, давая им отдых. Князь ехал на своих лошадях, а не на перекладных. Потому на станциях задерживался в пути ненадолго, отдыхая не больше, чем пару часов, за которые успевал подкрепиться и немного отдохнуть от дорожной тряски. Андрею было все равно, что казенные лошади на станциях почти отсутствовали, находясь «в разгоне». Вот только, подорожную у него станционные смотрители все равно спрашивали, записывая сведения о ней в свою станционную книгу. Впрочем, отец выдал ему в дорогу необходимую бумагу с печатью, удостоверяющую, что податель сего едет в столицу не ради своей праздности, а по вызову ко двору.
На одной из станций, когда он вышел из коляски, чтобы размять ноги и чем-нибудь перекусить, его внимание привлекла немолодая женщина, стоявшая у дороги. Она продавала маленькие деревянные игрушки, вырезанные с любовью и терпением. Князь остановился, и, глядя на ее когда-то, видимо, красивое от природы, но постаревшее и совсем неухоженное обветренное лицо, вдруг ощутил, как в его сердце зашевелилась жалость. Эта женщина была по-видимому, родственницей станционного смотрителя, раз ей разрешили торговать на участке, принадлежавшем казенной станции.
— Купите, добрый человек, — произнесла она приятным грудным голосом, протянув ему одну из игрушек, фигурку маленького расписного конька. И, увидев интерес в глазах Андрея, женщина добавила:
— Этот конь принесет вам удачу.
— А кто все эти фигурки вырезает? — поинтересовался Андрей.
— Сын мой. Его в солдаты в прошлом году забрали, да уже с войны без ноги вернулся. Теперь только этим и кормится, — проговорила женщина, опустив глаза.
Молодой князь взял нехитрую игрушку в руки, заплатил продавщице не пять копеек, как она и просила, а целый серебряный рубль, сказав, что остальное пусть потратит сыну на лечение. И, думая о нелегкой судьбе инвалидов войны и их матерей, вновь уселся в свою бричку. По мере того, как повозка продолжала свой путь, Андрей размышлял о том, насколько резко изменилась для него жизнь. В голове его возникали образы людей, которых он когда-то знал и тех, кого навсегда потерял. Причем, не только из прошлого жизненного отрезка, который закончился для него в двадцать первом веке, а уже и из нынешнего, прожитого в этой реальности эпохи войн с Наполеоном в качестве попаданца.