Федор и Пьер в это время тоже внимательно читали списки ветеранов.
— Виконт, — обратился Пьер к Леопольду на французском языке, — вы уверены, что в списке нет никого, кто мог бы выдавать себя за Бельского? Вы же, наверное, помните этих людей? Может, кто-нибудь запомнился вам особенно? Ведь качества, присущие натуре предводителя, скрыть трудно.
Тот покачал головой, признавшись:
— Я ни с кем из них не знаком лично. Просто помню этот список потому, что граф Йозеф Бройнер-Энкровт сразу же после отъезда князя Андрея поручил мне переписать всех участников ветеранской организации, считая это дело важным для контроля над ними, что я и сделал, как управляющий делами Военного Совета. Но, не сам, а через своих секретарей. Они встретились с каждым из «Союза Аустерлица» и записали их имена, фамилии и звания. Всего в ветеранском союзе на тот момент оказалось 112 человек. Причем, русских было лишь 27, остальные — поданные Австрии. Я аккуратно переписал все списки, принесенные мне секретарями, на два листа и собирался отнести графу Йозефу. Но, в Здешов пришли войска князя Карла Шварценберга, и я не успел. Понимая, что этот список важен, я заучил имена и фамилии, а потом отдал его вместе с другими важными бумагами своему верному человеку, который успел вывезти документы из моего замка и спрятать в надежном месте в горах перед тем, как меня арестовали.
— Вы говорите, что было 112, а здесь лишь 83 фамилии, — заметил Федор.
— К сожалению, я вспомнил лишь 83. И из них только 14 русских имен. Простите, но австрийцев мне было легче запомнить, — потупился виконт.
— Черт, тут, получается, не все, — пробурчал Федор.
— А еще и про характер ранений ничего не сказано, — заметил Пьер.
И вдруг Андрей вспомнил:
— Русский офицер без ноги там вообще-то был всего один. Но, он не из Семеновского полка, да и не поручик. Это гусарский корнет Василий Жирков! Вполне возможно, что именно он скрывается под именем Григория Бельского. Когда мы расстались, он как раз почти выздоровел, бодро перемещался на костылях и осваивал деревянный протез на левую ногу.
— Точно! Это вполне может быть он. Как же я не подумал! Вася же мой старый приятель! Помнится, я навещал его в госпитале в Здешове, и мы с ним перекидывались в картишки. И этот парень авантюрист тот еще, вроде меня характером! — воскликнул Федор.
— Тогда почему же он не послал известие своей родне? — проговорил Пьер.
— Не желает никого скомпрометировать, я полагаю, — сказал поручик.
Свечи в канделябре, стоящем на столе, продолжали оплывать, но никто из присутствующих в кабинете не обращал на это внимания, поскольку все были заняты мозговым штурмом. Виконт Леопольд сидел, сжав виски пальцами, будто пытаясь выжать из памяти недостающие имена.
— Да, Жирков… — пробормотал он. — Даже я помню этого гусара. Он действительно лишился нижней части ноги… Но все же я решительно не понимаю, почему он скрывается под чужим именем?
— Хм, а почему ты сам скрываешься, виконт? — хмыкнул Федор. — Когда человеку есть что терять, он становится осторожным.
— Но, если это действительно Жирков, то где он теперь? — задумался Пьер. — И почему он поссорился с англичанами?
Андрей сжал в руке исписанные листы. Мысли метались, цепляясь за обрывки воспоминаний. Корнет Жирков. Попаданец хорошо помнил этого молодого гусара. Да и как не запомнить, если сам отпиливал ему ногу, пораженную гангреной? Парень был веселый и азартный, с вечной хитринкой в глазах. Если это он возглавил ветеранов, то, возможно, действовал не только в русле политических соображений англичан, но еще исходя из собственных амбиций. Вот только, какие они у него, и чего именно он хотел добиться, было пока совсем не ясно. И потому Андрей спросил:
— Федор, ты говорил, что он твой приятель. Постарайся вспомнить, где он мог затаиться в Петербурге?
Поручик задумался, потом проговорил:
— Вася любит карты, женщин и риск. Если он здесь, то либо где-нибудь в игорном доме, либо в каком-нибудь борделе.
— А, не может ли он находиться у кого-то из родственников? Или, например, у любовницы? — спросил Пьер.
— Постоянной любовницы, насколько я знаю, у него не имелось. Он менял женщин, как перчатки. Ни с одной надолго не сходился. А родители его и почти все родственники проживают в Москве. Здесь у него, кажется, только дядя, — проговорил Федор.
— Его дядю я хорошо знаю. Это князь Петр Несвицкий. Но, вряд ли он станет скрывать племянника у себя. И, мне кажется, что именно его Василий и не хочет, в первую очередь, скомпрометировать. Ведь Несвицкого совсем недавно повысили, присвоили звание полковника и дали место в главном штабе, — сказал Андрей. — К тому же, он вряд ли стал бы меня расспрашивать про племянника, если бы сам знал, где он. А он расспрашивал совсем недавно, когда я попытался заинтересовать его перевооружением армии.
— Что еще за перевооружение, ротмистр? Мне ты о таком никогда не говорил, — удивился Федор.
— Есть у меня задумки. И весьма серьезные. Но, об этом поговорим потом, когда со всем этим делом разберемся, — сказал попаданец. — Сейчас надо поскорее понять, где может прятаться этот корнет Жирков. Да и где проклятые англичане держат Иржину, мы до сих пор не выяснили. А время уходит.
— Вот вы все говорите, что у него деревянная нога. Это же особая примета. И как только он умудряется с такой ногой от квартальных удирать? А Раевский сказал, что пройдоха пока удачно удирал из засад, — вставил Пьер.
— Вот черт! Как же я сразу не подумал! — поручик вдруг хлопнул себя по лбу. — Раз у него деревянная нога, то он вполне может находиться у своего старого знакомого, который однажды выручил Василия. Есть один тип в слободке у Галерной гавани — бывший военный фельдшер, призванный когда-то из крепостных семьи Жирковых, да выслужившийся в фельдшера на флоте. Так вот, этот старик как раз делает деревянные ноги для инвалидов. Было дело, что Жирков скрывался у него от кредиторов, когда в карты сильно проигрался. Правда, тогда сам я выиграл много и выручил Василия, но искать его мне пришлось по всему городу. Чтобы выручить, потому что те люди, которым он проиграл, были настоящими разбойниками и хотели Ваську зарезать. Но, я смог все уладить. С того случая и знаю про этого отставного фельдшера. И потому, если Жиркову нужно было залечь на дно, да еще и деревянную ногу выправить, он вполне мог обратиться к нему. Кажется, его зовут Иван Иванович. Только его фамилию не припомню, тоже Жирков, наверное, раз из их крепостных…
— Тогда нам надо туда. И поскорее! Нельзя допустить, чтобы англичане и Чарторыйский с Кочубеем нашли Жиркова первыми! — резко сказал Андрей.
Снова ощущая тревожное предчувствие, попаданец подумал: «Если поручик Григорий Бельский — это, на самом деле, корнет Василий Жирков, то чего он добивается, возглавив 'Союз Аустерлица»? Вдруг он и вправду замышляет какой-то переворот в столице?
Через некоторое время трое мужчин в темных плащах и в шляпах-цилиндрах вновь сели в карету и поехали в ночь к Матросской слободке возле Галерной гавани. Оставив позади брусчатку и тусклые огни масляных фонарей главных улиц Васильевского острова, экипаж натужно заскрипел колесами по неровной грунтовой улице. Чем ближе к Галерной гавани, тем чаще встречались пьяные матросы, бредущие впотьмах между покосившихся деревянных домишек Матросской слободы, да перекликающиеся в темноте, громко матерясь. А в ночном воздухе чувствовался запах соленого ветра с залива, дегтя и рыбы.
— Где-то здесь должен быть дом этого фельдшера, — пробормотал Федор, вглядываясь в темноту из окна кареты. — Вон за тем переулком, кажется…
Карета свернула в узкий проезд между ветхими строениями. В одном из окон тускло светился огонек.
— Останови здесь! — крикнул Федор кучеру.
Выбравшись из экипажа, трое друзей огляделись. В темноте слышался лай собак, а где-то вдалеке ссорились какие-то пьяницы.
— Вот этот дом на углу, — указал Федор на одноэтажное строение из дерева.
Они подошли к двери, и поручик постучал.
Некоторое время внутри царила тишина. Но, поручик был настойчив, постучав снова. Наконец, изнутри раздались тяжелые шаги, и дверь приоткрылась. На пороге показалась сгорбленная старческая фигура с подсвечником в руке. И огонь свечи высвечивал морщинистое лицо старика с седыми бакенбардами.
— Кого черти принесли посреди ночи? — хрипло спросил он.
— Иван Иванович? — осведомился Федор.
Старик прищурился, затем его лицо осветилось узнаванием, и он проговорил:
— А, ваше благородие, поручик Федор Иванович! Простите, сразу не узнал, давно не виделись.
— Давно, старина. Можно войти? Со мной двое друзей.
И фельдшер неохотно отступил, пропуская незваных полуночных гостей внутрь.
Глава 25
В комнате у фельдшера было тесно, но чисто. Посередине на столе горела свеча, рядом лежали две деревянные заготовки — видимо, будущие протезы. В одном углу стоял верстак с инструментами, лежащими на нем, в другом находилась кровать, застеленная серым одеялом из грубой шерсти.
— Вы по какому делу? — спросил Иван Иванович, оглядывая ночных посетителей.
— Да вот, снова ищу своего старого знакомого, — сказал Федор, — корнета Василия Жиркова. Надеюсь, он здесь?
Старик нахмурился.
— Позвольте полюбопытствовать, ваше благородие, зачем он вам?
— Мы хотим помочь ему, — сказал Андрей.
— Его везде ищут квартальные, а мы его друзья и предоставим надежное место, чтобы он мог спрятаться, — объяснил Пьер.
Фельдшер помолчал, затем кивнул в сторону двери, ведущей в соседнюю комнатенку.
— Там он, ваши благородия. Только не в лучшем виде сейчас.
Федор шагнул вперед и открыл дверь. Оттуда пахнуло какими-то снадобьями. На тумбочке у кровати догорала свеча, а поверх одеяла, отвернувшись к стенке, спал темноволосый человек. Его левая нога ниже колена была обмотана бинтами, из-под которых сочилась сукровица. Рядом с кроватью стояли костыли, а на полу лежал деревянный протез, явно нуждающийся в починке.