Княжна Марья вспомнила, как часто она переживала раньше за родных, наблюдая за тем, как отец и Андрей избегали друг друга, как будто между ними стояла невидимая преграда. И было это не так уж и давно. А всего лишь перед тем, как Андрей ушел на войну. Еще до этого дня Машу сильно беспокоило и то, как бы Андрей воспринял смерть Лизы. Но, к ее удивлению, брат почти даже и не вспомнил об умершей жене, хотя ребенок, рожденный ею и ставший причиной ее смерти, ему явно понравился. Теперь же, когда Николай Андреевич и его сын благополучно обсуждали планы по строительству какого-то завода прямо здесь, в поместье, вместе планируя будущее, Маше казалось, что эта преграда между родными людьми наконец-то рухнула. Взгляд старого князя стал более живым, а его сухой старческий смех, который раньше звучал очень редко, теперь наполнил комнаты.
Скоро за окном послышались звуки холодного вечера начала апреля: разыгравшийся в темноте ветер шевелил ветви старых деревьев парка, создавая снаружи мягкую музыку шума воздушных потоков. Маша, вдохнув аромат весенней свежести, который прилетел откуда-то вместе со сквозняком, почувствовала, как радость за близких людей переполняет ей душу. Она решила, что Андрей не только сильно изменился сам на войне, но и принес с собой в дом такие перемены, которые, очень возможно, именно теперь вновь позволят их семье стать единым целым. Во всяком случае, девушка на это очень надеялась. Взглянув еще раз на икону, она произнесла тихую молитву: «Господи, помоги нам сохранить эту семейную гармонию, и пусть она станет началом чего-то доброго и светлого». Она чувствовала, что впереди их ждут новые испытания, но теперь, когда отец и сын нашли общий язык, Маше казалось, что у них появилась возможность справиться с любыми трудностями вместе.
С этими мыслями княжна уселась на кровать и еще какое-то время размышляла о том, как она может помочь своему отцу и брату, чтобы их отношения укрепились еще больше. И она подумала, что, возможно, именно эта ее новая надежда на лучшее, которая появилась в этот день, станет той светлой искоркой, которая зажжет огонь любви в их семье, вновь наполнив дом теплом и счастьем. Благие мысли княжны Марьи прервало лишь появление ее служанки Кати, которая начала готовить ее ко сну, помогая помыться с помощью кувшина с теплой водой и тазика, и переодеться в ночную рубашку.
А отец и сын после запоздалого ужина поговорили еще несколько часов. И старый князь снова нарушил свое обычное расписание, не выйдя на вечерний моцион. Казалось, что он даже позабыл о времени, хотя в каждой из комнат в имении обязательно стояли или висели на стене какие-нибудь часы. Андрей же рассказал отцу, помимо всего прочего, еще и о своих приключениях в Моравии. Упомянул он и про непростой и опасный путь обратно, когда его отряд сначала попал в засаду, устроенную поляками, а потом сам Андрей, уже вырвавшись из неприятельского окружения, потерял письма от графа Йозефа, когда на него напали разбойники уже в землях Белой Руси, в какой-то сотне верст от Смоленска, где-то в окрестностях Могилева. И это казалось ужасным, поскольку он дал слово этому графу, что доставит весть о возрождении Великой Моравии самому императору Александру.
На что отец, кое-что вспомнив, дал ему прочитать относительно свежую газетную публикацию, в которой говорилось, что трон Австрии занял эрцгерцог Иоганн Австрийский, а князь Карл Шварценберг помог ему в раскрытии заговора, результатом которого стало убийство императора Франца и попытка некоторых сил в Моравии устроить мятеж. Но, этот мятеж был подавлен силой оружия, а главные заговорщики граф Йозеф Бройнер-Энкровт и барон Томаш Моймирович погибли во время вооруженного сопротивления. При новом императоре Иоганне Австрия из войны не вышла, а продолжала воевать с французами, по-прежнему надеясь на помощь России. Австрийские войска постепенно отступали с боями, но не сдавались.
Что же касалось той армии, в которой служил князь Андрей, и которая была разбита под Аустерлицем, то остатки ее по распоряжению императора Александра вывели в Россию, где они подверглись переформированию и переподчинению Буксгевдену, которого император Александр назначил новым главнокомандующим вместо Кутузова и который собирал сейчас новую армию. Кутузов же был отстранен от командования и лечился на водах, а его штабные офицеры, вернувшиеся вместе с ним, — отправлены в отпуск.
— Так что теперь, Андрей, ты ничего не должен никакому австрийскому графу, раз этот граф мертв, да еще и обвинен в мятеже. И надо тебе Богу молиться, чтобы не осталось свидетелей, что ты спутался с мятежниками в этой проклятой Моравии. Надеюсь, что те разбойники, которые на тебя напали возле Могилева, не обучены грамоте, а потому растопят этим графским пакетом с бумагами свою печку, — сказал старый князь.
Андрей молчал, обескураженный этими новостями, переваривая их, а отец сообщил ему еще кое-какие новости:
— На прошлой неделе мне из столицы прислали с курьером письмо от одного моего прежнего сослуживца, который сейчас служит при Сенате. В Санкт-Петербурге влиятельные патриоты готовят прошение к государю. Они предлагают императору Александру учредить на местах временные земские ополчения, готовые подкрепить наши регулярные войска на случай, если французы все-таки полностью разгромят австрийцев и решат вторгнуться уже непосредственно в наши земли. Так вот, обо мне вспомнили и внесли в список, как одного из возможных командующих ополченцами. Я думал отказаться, но теперь отказываться не стану. Если меня утвердят в подобной должности, то нашему роду выпадет возможность представить новое оружие для ополченцев, что позволит быстрее добиться принятия на вооружение тех образцов, которые мы изготовим по твоим чертежам. Главное, — это чтобы все получилось по-настоящему годным. А то ведь как у нас часто бывает на Руси? Гладко на бумаге, да забываем про овраги! И потому надо бы сначала образцы получить и стрельбы практические произвести. А потом уже разговоры разговаривать.
Андрей кивнул:
— Разумеется, отец, одними разговорами мы ничего не изменим. Надо мастерить.
На том они и порешили, оба утвердившись в мыслях взяться за работу немедленно. И уже следующим утром все крепостные мастера, проживающие в Лысых Горах, по велению старого князя начали вытачивать из металла необходимые детали непонятных форм и назначения. Но, что же это такое потом получится из этих деталей, им не говорили.
Андрею все-таки было непросто ладить со своевольным отцом. Несмотря на весь тот интерес, который вызвали у Николая Андреевича идеи, предложенные попаданцем, оказавшемся в теле его сына, характер у отца оставался по-прежнему жестким. Вот только, Андрей, осознавая свою зависимость от старика, не собирался портить с ним отношения. Потому и приходилось ему сдерживать свои собственные порывы, чтобы не перечить воле родителя.
Вернувшись в родовое имение, Андрей быстро понял, что значительные материальные средства, требуемые для производства оружия, может выдать ему только отец, располагающий громадным богатством. Ведь, даже когда Николая Андреевича отстранили от службы и сослали в деревню, имущество семьи никто не конфисковывал. И, их род по-прежнему оставался одним из богатейших в Российской Империи. С другой стороны, князь Андрей мог получить право распоряжения семейным имуществом только унаследовав его от отца. Несмотря на то, что Андрей давно был совершеннолетним и дееспособным, носил титул, а также служил в армии офицером не из последних, он пока располагал всего лишь своим офицерским жалованьем, размер которого позволял относительно безбедно существовать и даже пошить парадный мундир у хорошего портного, но, построить оружейный завод с этими средствами не представлялось возможным. И получалось, что до вступления в наследство, денег на какие-либо преобразования просто не имелось.
Да и воинское содержание Андрею пока не платили, поскольку только-только были посланы бумаги, заверенные отцом, что его сын, который числился погибшим при Аустерлице, внезапно нашелся, добравшись до дома после тяжелого ранения. И хорошо еще, что авторитет старого князя избавлял Андрея от необходимости самому оббивать пороги чиновничьих кабинетов, доказывая, что это нашелся и вернулся именно он, а не кто-нибудь еще, например, какой-нибудь самозванец, выдающий себя за князя. Впрочем, на самом деле, так оно и было. Попаданец являлся во многом самозванцем, не без этого. Хотя, тело его по внешнему виду оставалось прежним. Но, методов, чтобы заглянуть в самую суть, которая оказалась подмененной, не существовало. И потому никто, конечно, не заметил подмены сознания. А все изменения в характере и манере поведения, как и фонтанирование какими-то невероятными идеями, относили к последствиям тяжелой контузии. Впрочем, поскольку старый князь тоже был немного не в себе, они смогли найти общий язык. И если раньше слуги наблюдали за одним юродивым, как они называли старика за глаза, то теперь юродивых в Лысых Горах уже стало двое, поскольку к отцу прибавился еще и не менее непонятный для простых людей сын.
Несмотря на многолетнее затворничество в своей деревне, старый князь все же сохранил многие связи с влиятельными людьми. И потому поручительство Николая Андреевича за сына дорогого стоило. Не только государевы сановники в столице, но и менее важные чиновники в провинции на местах все еще помнили прежние заслуги князя. Его до сих пор уважали, как соратника Потемкина-Таврического. И даже губернаторы относились к старому князю с почтением. Потому шансы восстановить и получить в короткие сроки все необходимые бумаги, удостоверяющие личность, имелись у князя Андрея хорошие. В ожидании этого, он пытался вжиться в свою новую роль, все больше постигая жизнь в поместье и все увереннее примеряя на себя княжеский образ поведения. До того момента, пока новые бумаги взамен утерянных готовились где-то в чиновных кабинетах, он никак не мог позволить себе поссориться с отцом. Андрей стойко терпел самодурство старика, лишь бы только планы прогрессорства побыстрее воплощались в жизнь.