– Совершенно верно, сэр, – ответил я, придерживая рукой портфель. – Мне завтра приходить?
– Хотелось бы, Гатри. Это скука смертная, но мы обещали старшему инспектору Прайсу. – Холмс заметил констебля, прохаживавшегося по улице. – Вот представитель еще одной невидимой профессии, как уже продемонстрировал Гастингс.
– В котором часу мне прийти? – спросил я, гадая, удастся ли перед появлением на Пэлл-Мэлл взглянуть на дом, снятый сэром Камероном.
– О, думаю, часам к десяти – самое то. Вы еще успеете перед этим посетить службу, если желаете. – Холмс взглянул на затянутое тучами небо. – К полуночи пойдет дождь.
– Вы ведь нечасто посещаете службу, сэр, – заметил я, уже зная ответ.
– Только когда это необходимо. В остальных случаях предпочитаю общаться с Всевышним один на один. – Холмс подался вперед: мы уже выехали на Пэлл-Мэлл. – На улицах по-прежнему многолюдно, – промолвил он.
– Субботний вечер, – подал голос Гастингс. – В такое время в Лондоне не протолкнуться.
– Ваша правда, – признал Холмс.
Мы подкатили к его дому.
– Благодарю вас, Гастингс. Полу́чите шляпы к понедельнику. Передавайте привет семье.
– Непременно, сэр, – ответил Гастингс, натягивая вожжи. – Если понадоблюсь завтра – дайте знать. А нет – так буду у вас в понедельник утром.
– Я ценю вашу преданность, – сказал Холмс. – И буду иметь ее в виду.
Мы вышли из кэба. Я подавил желание немедленно взбежать на крыльцо. Холмс же не торопился. Лицо его было спокойно и невозмутимо. Никто бы не подумал, что на его долю сегодня выпало столько испытаний. Я шел за ним, размышляя о том, что лет ему уже немало, и поражаясь его кипучей энергии. Великое множество его ровесников ни на что не годились, а Майкрофт Холмс, казалось, обрел второе дыхание и проявлял куда бо́льшую выдержку и стойкость, чем люди вдвое моложе его.
– Добрый вечер, сэр, – произнес Тьерс, открывая дверь. – Надеюсь, с вами все в порядке?
– Да, Тьерс. Несмотря на чудовищные события в доме герра Амзеля. Вероятно, вам о них уже сообщили? – Холмс снял пальто и отдал его Тьерсу. – Мечтаю о бренди и нормальном ужине. Эти немецкие бутерброды с колбасой и сыром курам на смех.
– Вот именно, – согласился Тьерс. – На ужин у нас свиная корейка с печеными яблоками, зеленая фасоль и картофельная запеканка. Это придаст вам сил.
– И, надеюсь, бутылка кларета, – присовокупил Холмс. – Я знаю, на вас можно положиться, Тьерс.
– На сладкое будут безе и фрукты. А пока что в кабинете есть бренди. – Тьерс на секунду смолк. – Вы с Гатри собираетесь работать допоздна?
– Пока не знаю, – виновато вздохнул Холмс. – Надеюсь, до этого не дойдет.
– Я тоже, – против воли вырвалось у меня.
– Да. Завтра у вас должна быть ясная голова, – заметил Холмс, распахивая дверь в кабинет, где уже был накрыт стол для ужина. – Присаживайтесь, Гатри, а я тем временем налью бренди.
– Спасибо, сэр. – Я занял свое обычное место и открыл портфель. – Суматошный выдался денек, правда?
– Да уж. Думаю, наши сегодняшние приключения не уступят описанным в «Макбете». Здесь вам и мертвецы, и люди, рвущиеся к власти, и честолюбивая женщина. – Он принес к столу два бокала, отдал мне один из них и уселся в свое кресло. – А теперь о мистере Кереме. Кажется, я уже говорил, что можно по-разному объяснить нестыковки в его рассказе.
– Да, верно, – ответил я, весь обращаясь в слух.
– Итак, если татуировка действительно сделана недавно, как мне представляется – а вскрытие поможет точно это установить, – можно предположить, что мистер Керем узнал о татуировке, когда искал брата, но заявил, что уже видел ее, чтобы его рассказ выглядел достовернее. Если это допущение верно, значит, те, кто сообщил мистеру Керему о татуировке, хотели с его помощью привлечь к участию в розыске английские власти. Желая подстегнуть турка, они раскрыли ему кое-какие секреты, однако далеко не все, чтобы он не сумел добраться до истины самостоятельно. Это первая версия. Версия вторая основана на том, что сведения о татуировке мистер Керем получил после прибытия сюда. Они послужили приманкой для него. Возможно, ему показали рисунок или даже фотографию татуировки. Это опять-таки подтолкнуло бы мистера Керема к тому, чтобы любыми способами привлечь полицию и других людей к участию в поисках. – Холмс глотнул бренди.
– А третья версия? – спросил я, потому что Холмс замолчал и стал рассматривать свой бокал с бренди.
Наконец он ответил, голос его при этом звучал глухо:
– Третья версия состоит в том, что мистер Керем сам причастен к появлению татуировки, а значит, и к смерти юноши.
М. Х. и Г. наконец вернулись с Беркли-Мьюз. Оба вымотаны до предела. Сейчас подам ужин и оставлю немного для Саттона, который приедет после полуночи…
Инспектор Фезерстоун прислал свою карточку: он хочет увидеться с М. Х. завтра днем. Я ответил запиской, что утром подтвержу договоренность о встрече или же посоветую выбрать другое время. Надеюсь, инспектор предпочтет явиться сюда сам, а не вызывать М. Х. в Скотленд-Ярд. М. Х. не стоит проводить много времени в подобных местах, ведь там его может приметить какой-нибудь преступник, а то и полицейский, который служит вовсе не закону.
Судя по всему, леди Макмиллан собирается отплыть из Голландии в понедельник. Если мы не заручимся поддержкой барона фон Шаттенберга, то уже не сможем выдворить ее «дядюшек», когда она будет впущена в страну. Доказательств их злонамеренности у нас все еще нет, но, возможно, возникших подозрений будет достаточно, чтобы без лишних формальностей закрыть для них въезд в Англию. После сегодняшней трагедии сотрудничать с немцами будет нелегко…
М. Х. велел, чтобы завтра я послал в Адмиралтейство запрос относительно раненого курьера. Подготовлю записку вечером, после того, как освобожусь, а завтра утром отправлю с адмиралтейским посыльным…
Глава одиннадцатая
Меня разбудил перезвон церковных колоколов. Я пребывал в полудремотном состоянии, сознавая, что лежу в постели, но все еще находясь во власти сна. Шелест дождя, накладывавшийся на колокольный звон, сообщал мне чувство приятной истомы, которым я какое-то время позволил себе наслаждаться. Наконец я стряхнул последние грезы и сел в кровати. Был седьмой час утра, небо только начало светлеть, придавая облакам оттенок тусклого серебра. Выбираясь из постели, я сокрушался о том, что мне – как и всем, кто работал на Майкрофта Холмса, – редко выпадала роскошь проспать целых шесть часов.
Я умылся и оделся, стараясь производить как можно меньше шума, ибо знал, что моя квартирная хозяйка миссис Куперсмит еще спит; скоро она встанет, чтобы подготовиться к ежевоскресному ритуалу. Ботинки я надел в последнюю очередь, уже перед выходом. Захватив плащ, портфель и зонтик, я тихонько выскользнул на лестницу. На улице раскрыл зонт и быстро зашагал на Пэлл-Мэлл.
Свернув с Хаф-Мун-стрит на Пиккадилли, я заметил, что за мной неотрывно следует какой-то человек на темном скакуне. Я сказал себе, что все это сущая чепуха и у меня нет причин опасаться слежки. Однако мне пришлось побороть желание припустить во весь опор. Я мог бы перебраться на ту сторону улицы, к Грин-парку, и вынудить всадника сделать то же самое, а там обернуться и потребовать, чтобы он объяснил, зачем преследует меня. Как только у меня родился этот план, я тотчас привел его в действие, ринувшись на мостовую и желая, чтобы в это дождливое воскресное утро движение было более оживленным.
Всадник последовал за мной, и тут я подумал: «А вдруг он вооружен?» В таком случае придуманная мной уловка оказывалась бесполезной и я ничего не смог бы поделать. Я бросился по парковой дорожке в направлении густых кустов, безотчетно надеясь найти там укрытие, но всадник внезапно перевел коня на легкий галоп и, в считаные секунды перерезав мне путь, вынудил меня остановиться. В этот миг мне хотелось одного: чтобы в руке у меня оказался револьвер или хотя бы нож. Я пригнулся к земле, готовясь отразить удар.
– О, Гатри, не будьте же таким болваном, – раздался знакомый голос, и мисс Пенелопа Хелспай спрыгнула на землю, одной рукой придерживая поводья, а другой – свою элегантную маленькую шляпку. Видимо, я так изумленно таращился на нее, что она не утерпела и премило расхохоталась. – Неужто мое появление настолько вас раздосадовало? – сказала она.
– Нет, что вы. Никакой досады. Вовсе нет. Ничего подобного, – пролепетал я. – Я принял вас за… кого-то другого.
– Например, за Якоба Браатена? – предположила она. – Нет-нет, не утруждайте себя возражениями. Мои друзья из Золотой Ложи присматривают за вами и мистером Холмсом с тех пор, как нам стало известно, что Браатен и Викерс отплыли в Ирландию. Нет сомнения, что они безотлагательно направятся в Лондон и разыщут вас. – Она на минуту задумалась, и ее небесно-голубые глаза сузились. – Вы должны быть очень осторожны. Мы не можем все время стоять на страже.
Я выдавил из себя улыбку:
– Вы за нами присматриваете?
– Время от времени. К вам приставили шестерых, мы дежурим по двое. Сейчас это мой напарник, который поджидает вас на Пэлл-Мэлл, и я.
Она медленно пошла по дорожке, ведя за собою коня. Я пристроился рядом.
– Мы начали позавчера ночью. Я заступила на пост вчера утром. Надо сказать, на месте вам не сиделось. – В ее голосе послышались раздражительные нотки.
Я не выдержал и возмутился.
– У нас было много дел, – заметил я, пытаясь держать зонтик над нами обоими.
– Бедный Саттон. Он едва успевает менять роли, – посочувствовала мисс Хелспай.
– Да. Это его работа.
– Обидчивость вам не к лицу, Гатри. – Она погрозила мне пальцем.
И в эту минуту раздался выстрел. Ее конь издал жуткий вопль (надеюсь, мне больше никогда не придется услышать такое) и взмыл на дыбы, но зашатался и рухнул. Из раны на шее хлынула кровь. Животное конвульсивно задергало копытами и безуспешно попыталось подняться, но опять повалилось на землю и испустило дух.