На рыбалке в Карачаево-Черкесии
Отдых в Карачаево-Черкесии оставляет неизгладимые впечатления. Кавказцы гостеприимный народ. Рыбалка здесь довольно разнообразная. Особое удовольствие доставляет ловить крупную ручьевую форель.
Я ехал поездом на Северный Кавказ, в Нижний Архыз по приглашению своего друга, который сам находился в гостях с женой, сыном и дочерью у Петра. Я еще не знал, что Петр работает на самом крупном в мире радиотелескопе — РАТАНе–600 — и меня поселят в Академгородке, в его дружной семье и место отведут на просторной лоджии девятиэтажки, стоящей на склоне горы в буковом лесу, отчего и местечко получило название Буково; так что ежедневные медитации под открытым звездным небом мне уже были обеспечены. А дальше оказалось еще интереснее: экскурсии на РАТАН и на оптические телескопы, стоящие на горе выше Буково (кстати, один из них имеет диаметр линзы 6 метров и является крупнейшим в Европе), беседы о галактиках, звездах, далеких мирах и о реликтовом фоне, который образовался сразу после Большого взрыва и который дает возможность ученым лучше понять космические законы — его Петр как раз сейчас и изучает.
Однако первоначальной целью моей поездки было половить крупную ручьевую форель, которой, по слухам, в этих местах достаточно, и Володя в телефонном разговоре с жаром меня поддержал, сказав, что Петр фанат форелевой ловли и дальние вылазки в горы мне обеспечены.
Первая поездка в горы. Но в первые дни моего приезда в Буково никуда выехать было невозможно по причине поломки Володиного джипа. Вышел из строя генератор, и его приходилось возить на «Ниве» Петра в ремонт аж за 120 км в г. Невинномысск. Когда Володин джип был в порядке, мы большой компанией на двух машинах отправились в однодневную поездку в горы за Архыз в долину реки Псыш. До Архыза дорога асфальтовая, а дальше вполне нормальная грунтовка. Повсюду вдоль реки виднелись туристические лагеря. Дальше выше хвойного леса пошли альпийские луга. Виды красивые: водопады, порожистые стремнины рек; в одном месте вдали на время показалась снежная голова горы София. Однако на остановках удочки даже не расчехляли, поскольку находились в пределах заказника, в котором рыбалка запрещена.
На обратной дороге уже под вечер остановились на реке Зеленчук. Долина реки здесь красивая. На широких выпасах-лужайках кормятся стада овец и коров. За ними мощный хвойный лес взбирается на отдаленные горы. А над противоположной стороной реки нависает скалистая гора, и в нее уперлась тучка. Сразу вспомнились слова М.Ю. Лермонтова:
Ночевала тучка золотая На груди утеса-великана… Мы с Петром пробуем ловить на реке на форелевую удочку. В принципе, это та же болонская снасть, но поплавок у нее маленький, больше похожий на зимний, который служит только для того, чтобы контролировать глубину в месте ловли. После того как отпуск поплавка по месту установлен (с таким расчетом, чтобы расстояние от него до грузила соответствовало данной глубине в месте ловли), переходят на ловлю в отвес, поднимая поплавок на расстояние от 10 до 30 см выше уровня воды. Таким образом на сильном течении, где поток быстро утаскивает оснастку под камни, легко избежать зацепов. Наживка — водное насекомое, которое местные называют ракушкой. Оно сильно напоминает личинку поденки, но в отличие от последней в хвосте у него только два уса.
Я выбираю место возле поваленного в воду дерева. Здесь у берега вода более тихая и образовался водоворот. Концом удилища придерживаю леску, проводя ракушку над дном по течению, сначала по ровному потоку, а потом направляя в водоворот. Вдруг поклевка! Гибкий кончик удилища пару раз дергается, и я делаю подсечку. Небольшая форелька на мгновение показывается из воды и тут же плюхается назад в реку. Снова пытаюсь ловить в этом месте, но больше форель не берет. Иду к Петру, который расположился немного выше по течению возле впадающего в реку ручья. Спрашиваю:
— Как успехи? Петр отвечает: — Пока ничего не попалось. Перед твоим приездом шли сильные дожди, и поэтому река еще мутноватая. А хороший клев форели обычно бывает на чистой воде.
Однако пока мы с ним говорили, Петр сделал подсечку, и на леске затрепыхалась, сверкая серебром, небольшая форелька. Сняв с крючка, рыболов отпустил ее в воду. Пусть подрастет.
Начинает темнеть. Чтобы не упустить момент другой рыбалки, иду к Володе. Он расположился на пойменном озерке. Оно продолговатое, мелкое и совсем небольшое. В прозрачной воде перед зарослями водорослей плавают у поверхности косячки мелких голавликов. Володя подкидывает к ним пойманного на лугу кузнечика, но рыбы на приманку не реагируют.
Я становлюсь рядом и пробую ловить на червя со дна. В одном месте тишина, в другом; подбрасываю ближе к ряске — и вдруг поклевка, поплавок повело. После подсечки в воздухе затрепетал небольшой карасик. Приноровился ловить карасиков, и они стали клевать один за другим. На уху вместе с Володей наловили. Вдруг из-под проплешин рогоза выплывает голавлик — достойный претендент на сковороду. Я, изловчившись, подкидываю своей длинной удочкой кузнечика прямо к его пасти, но лобастый, как и его меньшие собратья, ноль внимания. Возвращается с реки Петр, говорит, что в здешних местах голавли хорошо ловятся только на быстрой воде, и поэтому завтра он нас повезет на голавлиную речку.
Вблизи крупнейшего в мире радиотелескопа. Эта голавлиная река, оказывается, протекает прямо за РАТАНом. Радиотелескоп с диаметром экрана 600 м расположился в предгорье на обширной ровной площади и своими размерами впечатляет. Заезжаем за Петром по окончании его работы. Вместе едем на речку. На ней по берегам много отдыхающих. Но Петр говорит, что здесь такой голавль, что людей не боится и его можно ловить прямо возле купален. Я скептически пожимаю плечами, ведь по моей практике голавль очень осторожная рыба. Пока ищем подходящее место, «Нива» несколько раз переезжает речку вброд.
Наконец останавливаемся возле выезда на противоположный крутой берег, где видим табличку «Платная рыбалка». Поднимаюсь на бугор, а за ним несколько прудов. Совсем близко. Ну ладно, если голавль брать не будет, то на платном пруду мы себе на ужин наловим. Пока я ходил знакомиться с гостеприимным хозяином прудов Василием Касьминой, Петр и Владимир, наловив кузнечиков, принялись рыбачить. Василий из казаков. Узнав, что я корреспондент из Москвы, он не только рассказал о том, как устроено его рыбоводческое хозяйство, но и дал половить уже изрядно подросших карпов. Карпы клевали бойко, упорно сопротивлялись, и затем все эти бойцы снова были отправлены в родную стихию.
Поблагодарив Василия и пообещав вернуться, если на реке не будет клевать, возвращаюсь к друзьям. Владимир, пригнувшись, ловит с высокого берега. На удочке поплавка нет. Кузнечик плывет по поверхности заводи в стороне от быстрой воды, прямо к лежащей на краю бочага коряге. От этого места метрах в двадцати купаются люди. Я про себя улыбаюсь: кто так ловит голавля! Более-менее крупный лобастый никогда не клюнет вблизи людей. Но, доплыв до торчащих из воды корневищ, кузнечик вдруг куда-то исчезает, а в этом месте на поверхности воды расходится бурун. Володя делает подсечку и начинает бороться с какой-то упорной рыбой. Слегка ее утомив, он в отвес поднимает на берег голавля массой не менее 350 г. Вот это да! Кто бы мог подумать!
Подхожу к Владимиру. Оказывается он вылавливает уже третьего голавля. Два других даже поболее этого. Но возле маленького бочага двоим рыболовам не развернуться, поэтому иду на пологий берег искать Петра.
Петр ушел далеко. Там, где река, раздваиваясь, образовывала продолговатый остров, места для рыбалки кажутся более интересными. Здесь и заросли кустарника по берегам, и поваленные на воду деревья, под которыми любит стоять крупная рыба. В конце левого рукава запруда. Петр пытается ловить на тихой воде, но рыба не клюет. Присоединяюсь. Ловлю и с поплавком и без него, пуская разные насадки у дна, в толще воды и по ее поверхности. Поклевок нет. Но Петр уверяет, что в этой запруде обитает самый крупный голавль. Он сам видел силуэты продолговатых «чушек».
Однако время идет впустую, и мы оба уходим к правому рукаву, где под вереницей ивняка и прибрежных водорослей несколько подходящих мест для стоянки голавля. Но глубина ловли здесь очень маленькая, спрятаться рыбаку негде, поскольку кустарник очень густой и приходится ловить взабродку, пуская кузнечика по течению. Я знаю, что голавль редко возьмет насадку, когда рыболов стоит открыто по течению выше рыбы. Поэтому ухожу ниже по течению. К тому же Петр говорит, что через час собираемся у машины, пора возвращаться домой.
И вот мы в сборе. Делимся впечатлениями. У меня улов самый маленький — пара голавликов граммов по 150, клюнувших на овода, которых над рекой летает много. У Петра с десяток голавлей и два из них достойные — по 400 и 500 г. Взяли на кузнечика в бочаговом углублении под крутым берегом. Но более всех удивил нас Володя, который, оказывается, как мы, не бегал по реке, а ловил на одном месте, да еще вблизи купающихся. Все его пять голавлей были мерные, а один даже потянул на 600 г. Вот тебе и речка-невеличка!
В красивой долине. Продолжая гостить у астронома, я все ждал, когда состоится обещанная форелевая рыбалка в далеких горах. Есть у Петра одно заветное местечко, о котором он рассказывает только друзьям. И вот, наконец, в череде рабочих дней Петр выкроил время, и мы на двух машинах направились в горы.
Сначала ехали по хорошей трассе и где-то далеко за станицей Зеленчукская повернули в сторону гор. Вскоре въехали в поросшее вековым лесом ущелье. Дорога пошла вдоль реки, то взбираясь над головокружительными обрывами, то спускаясь в просторную пойму. Утесы с прилепившимися на них рядками сосен порой, казалось, совсем заслоняли небо, которое и без того хмурилось. Где-то не так далеко за горами был Эльбрус, а он на Северном Кавказе законодатель погоды. Петр рассказывал, что если увидишь над его шапкой облака, то жди резкой перемены погоды. Дождь может пойти внезапно, а нам хотелось бы по сухому разбить лагерь.
Вскоре вековые леса стали понемногу расступаться. Потянулись альпийские луга с выпасами овец и коров. По пути проезжаем кошару. Возле нее вижу горца с удочкой. Останавливаемся. Здороваемся. Володя спрашивает: «Как форель, клюет?» Горец приветливо улыбается, говорит, что сегодня поймал только две форели больше ладошки величиной.
Едем дальше. Переезжаем один мост, другой, третий. На третьем мосту еще один пастух ловит на удочку. Недалеко забредшее в воду от слепней стадо коров. Перед мостом приличная заводь, и пастух ловит по тому же принципу, что ловил Петр на Зеленчуке: в отвес с поднятым выше уровня воды маленьким пробковым поплавком. Наживка — домик, по-нашему ручейник. Ракушка, по словам пастуха, была бы лучше, но в этих местах ее найти трудно.
Дальше дорога становится все более труднопроходимой. Преодолеваем изрядные каменистые крутяки, объезжаем осыпи. Петр показывает на высокий утес впереди. Напротив него где-то у реки есть подходящее для установки палаток место. Наконец съезжаем в сторону, в низинный лесок. Петр на своей «Ниве» с ходу берет крутой подъем и оказывается на маленьком плато над рекой. Володя же на своем крупногабаритном «Паджеро» не решается с разгону втиснуться между выступающих по бокам дороги глыб. Но через некоторое время и эта проблема решена. Машина на пониженной въезжает на крутяк.
Быстро устанавливаем палатки и идем с Петром к реке. Он начинает ловить, направляясь вверх по течению, я — вниз. Правее лагеря нагромождения глыб образовали на реке водопад, после которого русло, извиваясь в каньоне, круто сваливается. Вода бурлит и пенится. Кое-где есть маленькие затишья за камнями. Туда бы и надо подбрасывать наживку. Но подойти к реке близко возможно только в отдельных местах, а так везде высоченные обрывы. На нескольких участках буквально по сантиметрам удавалось сползать к воде, цепляясь за корневища и выступы камней. Но ловля, ни на кузнечика, ни на домик результата не дала. Пробую ловить с огрузкой, чтобы приманка шла у самого дна, а потом ставлю более длинный поводок, сдвигая грузильца к поплавку, чтобы приманка шла у поверхности или в толще воды. Тот же результат.
Изрядно полазив по труднопроходимому лесистому берегу, возвращаюсь к омуту выше водопада; и вдруг к поверхности выплывает, словно поздороваться со мной, большая форель. Развернувшись у кромки воды, она уходит на глубину. Значит, рыба есть. Да какая! А ведь не клевала. Снова пробую разные приемы ловли, но безуспешно.
Вечером у костра обсуждаем рыбалку. У Петра пусто. Володя ловил у лагеря — тоже ничего. Но на душе все равно хорошо, ведь над нами в окружении притихших гор низкое звездное небо, и только где-то в отдалении под обрывом неустанно разговаривает река… До полуночи мы вели беседы о жизни, астрономических открытиях и пели песни из кинофильма Георгия Данелия «Не горюй!». Все же на Кавказе находились…
С самого раннего утра решаю пойти в одиночный поход, хотя такого делать никому не советую. В горах всегда нужно ходить минимум вдвоем. Но в лагере все заняты своим делом. Моя задача дойти до озера, которое я увидел на карте-километровке этого района. Оно за перевалом на высоте около 2000 м. Маршрут, на мой взгляд, не опасный. Говорю друзьям, что постараюсь вернуться к обеду или чуть позже. Возможно, озеро форелевое, поэтому захватываю с собой удочку.
Восхождение на седловину заняло пару часов. Наверху обнаружил козью тропу, которая пошла наискось под гору. Ориентировался по солнцу, местному рельефу и карте, хотя и компас с собой прихватил. Но моего опыта участника соревнований разного ранга по ориентированию достаточно, чтобы вскоре выйти к маленькому красивейшему озеру, лежащему в чаше междугорья.
Берега озера открытые, почти нет высокой растительности. Выглядываю с высоты из-за валуна, а в озере форели, как в аквариуме — от маленькой до большой. Мелководная часть озера глубиною от 2 до 3 м, а та, что находится под скалой — 20 м — здесь только синева, а дна не видно.
Рыба оказалась очень осторожная. При одном моем неловком движении она сразу ушла на глубину. Пробую ловить под скалой на червя с максимальным отпуском — ноль. Сделал спуск поменьше, подбрасываю кузнечика, а затем ручейника на крючке ближе к берегу. Поплавок стоит, не дрогнет. Вдруг вижу: подплывает к наживке одна форель, вторая. Рыбы обступили приманку, поглазели на нее и лениво разошлись в разные стороны. Я понял, что озерную форель, так же, как и голавля, обитающего на малоподвижной воде, таким способом не взять. Их может обмануть только подвижная приманка, поэтому стал ловить, используя самодельный водоналивной поплавок, после которого свободно тянулся полутораметровый поводок с кузнечиком. С такой оснасткой легко удавалось осуществлять дальний заброс, а потом неспешно подтягивать оснастку. Уже на втором забросе произошла поклевка. Форель кувыркалась на поверхности воды, резко уходила на глубину и в конце концов сошла. Это был достойный экземпляр, возможно, массой под килограмм. Во всяком случае, раньше подержать на леске мне такой ручьевой форели не доводилось. Дальнейшие попытки ловли разными методами никаких успехов не дали. Форель словно вымерла.
Из озера вытекала не менее красивая река, и хотелось еще половить на ней, но подходящие для ловли участки могли располагаться далеко внизу. А мне еще нужно было успеть к своим к обещанному времени, поэтому я повернул назад в лагерь.
И вовремя. По дороге начался дождь, так что я добрался до лагеря промокший насквозь. Возле лагеря форель по-прежнему клевала плохо. Петру удалось поймать одну двухсотграммовую пеструшку, которую он приготовил на пробу неизвестным мне способом на углях и в ольховых листьях. Рыба пеклась каких-то три минуты, и вкус ее был несравненный!
Потом в лагерь забрел пастух, сказал, что из стада пропала корова. У этих животных, пасущихся на альпийских лугах, есть привычка на отел забираться в непролазные кущи и там прятать от людей свое новоявленное чадо.
После ухода пастуха все залегли по палаткам. Усталость взяла свое, и я заснул. Вдруг слышу сквозь сон: «Смотри, какая форель!» Выглядываю из палатки. Оказывается дождь закончился, и Володя спустился к реке, а там на его стоявшую на рогульке удочку самозасеклась приличная пеструшка. Смекаю, что это сигнал к повсеместному клеву, ведь дождь с берега смывает в воду всякую кормовую живность, и форель начинает кормиться.
И действительно, вечерний клев был очень активный. Брало у всех. Когда на тонкой леске ходит крупная ручьевая форель, адреналин, кажется, хлещет у тебя изо всех щелей, и впечатления остаются самые незабываемые…
Словом, рыбалкой и поездкой в горы мы остались довольны. И, кстати, пропавшую корову пастуху отыскали. Она, оказывается, отелилась в буреломе, куда мы с друзьями на следующий день забрели в поисках новых рыболовных мест.
За варзугу
Давно хотелось порыбачить в глубинке Кольского полуострова. И вот подвернулся случай. Моего товарища Михаила его друзья из Заполярья пригласили в совместное путешествие в самые что ни на есть глухие места. Разрешили взять с собой еще двоих рыболовов. Так мы с Борисычем оказались в этой команде.
Нас встретили на станции Кандалакша. Быстро решаем оргвопросы, затариваемся в магазине продуктами и вскоре мчимся в «ГАЗ–66» (кузов оборудован с большим комфортом, есть печка, стол и удобные широкие лежаки) по дороге от Кандалакши на Умбу. За рулем Сергей Тимофеевич, местный бизнесмен, охотник, знаток тайги и просто уважаемый во всей округе человек. Он немногословен, на вид даже чуть суров. Юрий, коллега Тимофеевича, полностью ему доверяет — таежник знает, куда нас везти. Я зачарованно разглядываю мелькающую за «окном» кунха тайгу, озера, быстрые реки. Юрий объясняет, что мы торопимся попасть на переправу через Варзугу. А там по плану еще километров 100 берегом Белого моря.
После Умбы пошла твердая грунтовка, километров через 150 — съезд к морю, а потом дорога похуже, особенно там, где лежат пески. Но машина бежит легко, только местами нас подбрасывает на ухабах, а на лихих поворотах едва успеваем ловить разлетающуюся незакрепленную утварь.
Наконец показалась река Варзуга. Тимофеич подруливает к каким-то ветхим домикам над обрывистым берегом. Выходит худосочный мужчина в телогрейке. Оказывается, это кол хозный участок. Река перегорожена надетыми на шесты сетями. Семга пошла на нерест вверх по течению, и у колхоза есть квота на ее отлов установленными в сетях ловушками. Часть рыбы колхоз отправляет в торговую сеть, а часть ихтиологи метят и отпускают назад в реку. Здесь набираем в канистры воды. Посовещавшись с артельщиком, Тимофеич говорит, что на паром мы опоздали, с наступлением отлива тот перестает работать, река становится слишком мелкой. Да и сумерки накатывали. Паром в самом устье реки, до него еще километров пять.
Решаем заночевать в лесу. Нашли полянку в ельнике с отдаленным видом на Варзугу. Быстро распределили обязанности: кто-то пилит и рубит валежник, кто-то собирает грибы — моховиков много, но задача набрать молоденьких, кто-то разбирает кулеры с продуктами и посудой.
Переправа. Утром торопились со сборами. Тимофеич сказал, что переправиться нужно до 11 часов, пока вода совсем не сойдет на убыль. По пути к парому в поселке взяли лицензии на ловлю семги. Назначение документа: поймал — отпустил.
Способ переправы через довольно быструю реку нас весьма удивил. А выглядело это вот как. Грузовик загонялся на маленький военный понтон, куда он едва-едва помещался по габаритам. Потом путем различных махинаций с якорями и подталкиваемый обычной «Казанкой», понтон отчаливал от берега. Под воздействием ветра и течения его начинало вертеть, крутить и тянуть в море, но когда буксировщик заезжал носом моторки в специальное углубление в корме понтона, тот становился вполне управляем и начинал потихоньку двигаться в нужную сторону. Причала ни на том, ни на другом берегу не оказалось. Машина просто съезжала на песок по скрепленным скобами бревнам.
Переправившись, снова помчались берегом океана, прямо по песчаной полосе прибоя. Но ехали недолго. Через километров пятнадцать остановились половить хариуса и кумжу на маленькой речушке. Но после пробной рыбалки решили остаться здесь на ночевку. Рыбы в реке было в изобилии. Лагерь поставили недалеко от устья.
Ловля кумжи и хариуса настолько увлекла нас, что захотелось еще порыбачить здесь пару дней. Тимофеич советовал не отходить далеко от лагеря. Слишком много было вдоль реки медвежьего помета и отпечатков лап косолапого. Помет — не чета помету какого-нибудь другого зверя. Лежит такая могучая гора отжатых нутром медведя ягод, а многие даже и не переработанные, так и вышли целиком. В помете голубика, вероника, иногда брусника. Кроме ягод, ничего.
Лагерь стоял на краю тайги, дальше к морю тянулась тундра. Приглушенный морской прибой мы слышали круглые сутки. На ночь море успокаивалось, как бы вместе со всей округой отходило ко сну, и тогда волн почти не было слышно.
Целыми днями я пропадал на реке. Орудуя спиннингом, часто видел силуэт Тимофеича с заброшенным за спину карабином. Опытный таежник мог подолгу стоять над обрывом, чтобы мы чувствовали себя защищеннее. Я, правда, советами Тимофеича часто пренебрегал и в рыбацком азарте уходил далеко вверх по реке, забирался в такие дебри, что не знаю, как чудом не столкнулся нос к носу с мишкой. Надеялся, что шумное с потопыванием продвижение по тропе отпугнет зверя. Но, как говорит Тимофеич, зверь бывает хитер и коварен. В голову лезло всякое. Вспоминались случаи нападения мишек на людей, когда я еще работал в экспедиции на Камчатке.
В одном месте на реке за вывернутыми корнями могучих елей мне послышался медвежий рык. Пятясь назад, я стал лаять по-собачьи, надеясь этим отпугнуть зверя. А когда пришел в лагерь и рассказал об этом, ребята стали шутить, что напрасно я это делал, ведь медведя иногда специально приманивают собаками.
Вечером возле костра снова заводим разговор о медведях. И тогда Тимофеич замечает, что медведи просто так не нападают. Угрозу представляет только раненый медведь или выгнанный зимой из берлоги шатун. Еще медведица может вступиться за медвежонка. Он рассказал случай, как не так давно на Варзуге два охотника подстрелили медведя, а один из них допустил неосторожность подойти к медведю слишком близко. Удар лапой по ноге был молниеносный, и, как следствие, содранная до кости икроножная мышца. Хорошо, что второй охотник в это время держал винторез на изготовку и сразу добил медведя, иначе исход был бы более печальный.
На Китце. На обратном пути решили провести два дня на р. Китце — левом притоке Варзуги. Сюда у нас были лицензии на ловлю семги. Но машина смогла проехать только до первого ручья, на берегу которого мы и разбили лагерь. Дальше по берегу Варзуги предстояло идти пешком. На рыбалку отправились только я, Юрий и Михаил. Борисыч с Тимофеичем остались в лагере.
Перейдя вброд ручей, наша троица поднялась на изрытую котлованами и проходами возвышенность. Повсюду свежие медвежьи следы и свежий ягодный помет. В такой местности за каждым поворотом боишься встретиться нос к носу с медведем. Поэтому разговаривать стали заметно громче. Михаил, добавил адреналина, рассказав трагический случай. Его знакомая и ее молодой человек когда-то проходили практику в таежной местности. Москвичей предупредили, что одним отлучаться из расположения лагеря нельзя, но парень не послушался и неподалеку от лагеря был задран медведем-шатуном. Жуть!
Хотя медведей по-прежнему не видно, кожей чувствуешь их присутствие где-то рядом.
Река показалась не скоро. Пришлось преодолеть несколько глубоких оврагов, да еще идти лесом километра два. Устали изрядно. Михаил и Юрий решили ловить прямо у места выхода к реке, но здесь были очень крутые высокие берега. Я предлагал обогнуть залив и идти к виднеющемуся вдали мысу. Мои спутники наотрез отказались. Пришлось спускаться с ними, уходя чуть в сторону по тропе. Не прошли мы и ста метров, как вышли на рыбинспектора и охранника. Двое мужчин сидели на бугорке у тропы, поджидая нас. Проверили лицензии. Все в порядке. Показали границы участка, отведенного для ловли по лицензиям, и разошлись.
В устье реки рыба брать не хотела. Похлестав воду рядом с ручьем, я сказал спутникам, что все-таки пойду к мысу. Обходя изрезанный оврагами берег, я вышел на тропу, которая, по всем приметам, казалось бы, шла вдоль реки, но к мысу она меня так и не привела. В общем, набродился по тайге в тот день в одиночестве. Едва успел вернуться назад к назначенному времени. Насмотрелся за свой поход на следы и помет медведей. Спиннинг держал перед собой, надеясь, что если напорюсь на медведя, тот примет «палку» за ружье и удерет. В общем, пронесло. Видел в ельнике пару жирных рябчиков. Они перепархивали совсем рядом и с любопытством рассматривали меня. Птица за Варзугой тоже, как и зверь, непуганая. Пока прогуливался, ребята договорились с проходившей мимо моторкой, и та быстро доставила нас к лагерю.
Но самое интересное мы узнали в лагере. Оказывается, Борисыч через час пошел со спиннингом за нами. Но, пройдя километра два, устал и решил вернуться. И вот когда он проходил песчаные дюны, то заметил рядом со своими следами цепочку медвежьих следов. До этого на песке следов не было. Значит, косолапый шел за человеком, но потом ушел в сторону. Может быть, он испугался повернувшего назад Борисыча, а может, любопытство пропало. Пройдя по медвежьим следам в обратную сторону, Борисыч увидел, что медведь сидел на пригорке, откуда ему хорошо был виден наш лагерь (на песке остались отпечатки ягодиц). Возможно, топтыгин начал следить за стоматологом с самого начала маршрута.
Тимофеич на это заметил: — То, что медведи иногда ходят следом за человеком, случается довольно часто. Но я вам еще раз скажу, что просто так медведь никогда не нападает.
Нас это все равно мало успокоило.
Возвращение. В заключительный день нас на лодке отвезли по Варзуге в устье Китцы. Но как мы ни старались, какие бы блесны ни использовали, семга упорно брать не хотела. Перейдя на маленькие вертушки с красным оперением тройника, я умудрился поймать несколько хариусов. Стоявшие лагерем на Китце нахлыстовики-литовцы похвалили мой улов. Сказали, что в низовьях Китцы хариуса мало. Высказывалось мнение, что с заходом семги в реку хариус уходит выше по течению, другие, наоборот, утверждали, что он в предчувствии икры начинает активизироваться.
Переправа через Варзугу в обратную сторону была долгой. Почти до четырех часов ждали большой воды. Зато за это время успели посетить расположенную рядом заброшенную факторию. В цехах большого бревенчатого здания мы увидели огромные деревянные бочки, в которых когда-то солили сельдь и красную рыбу. По словам местного старожила, из этих бочек поставляли семгу даже к царскому столу. Еще было время вдоволь налюбоваться ныряющими по руслу белухами. Эти огромные млекопитающие вблизи фактории охотились за рыбой. Иногда из воды появлялись темные головы нерп, которые подолгу рассматривали людей, ежившихся на холодном ветру возле одинокой машины.
И снова наш «ГАЗ–66», управляемый уверенной рукой Тимофеича, несет нас по тайге, теперь уже в сторону дома. А в Полярных Зорях нас ждет застолье по поводу окончания экспедиции и трогательное расставание с друзьями, а дальше километры дорог в поезде до Москвы.