корости, был владельцем развитого ядра, и его движения были почти невозможны для глаза – он прорвался слишком близко.
Но в этот момент один из старших стражников, потеряв шлем и получив рану в плечо, врезался в него с ревом, свалившись вместе с ним с седел. Земля вздрогнула от удара. Всё происходило в считанные минуты.
Пока всё это происходило, Андрей не сдвинулся с места. Он продолжал сидеть, слегка прижавшись к стенке, его дыхание было чуть сбито, лицо бледное. Он лишь прикрыл плечо, делая вид, что рана причиняет сильную боль. Рядом мальчишка сидел, дрожа, держась за руку наставника.
– Анд Рей… Ты в порядке?.. – Старик с тревогой бросал взгляды то на рану, то на него. Андрей же в ответ просто коротко кивнул. Медленно. Слабым, уверяющим движением. Он не мог рисковать. Использовать магию, даже в малом объёме, означало бы выдать себя. Не перед наёмниками. А именно перед семьёй Хваджон. А они уже и так начинали задумываться о том, кто он такой? Если бы он двинулся сейчас, всё могло бы рухнуть. Его маска… Его прикрытие… Его план… И он остался сидеть, даже когда в нескольких метрах вспыхнуло пламя, и один из стражников сгорел, как факел. Он выбрал страх, выбрал тень, выбрал молчание. И это было верным решением.
Несмотря на неплохо подготовленную засаду нападавшие были отбиты. Но цена была высокой. Трое стражников семьи Хваджон погибли, двое были тяжело ранены. И даже повозка, на которой везли раненных, в том числе и Андрея, теперь тряслась куда сильнее. Хотя колёса были починены. Но, видимо, кое-как? Так что отряд тронулся дальше, но с каждым шагом возвращения в столицу, тревога всё больше нарастала.
Старик-воспитатель смотрел на Андрея всё чаще. И в его пристальном взгляде, время от времени, причём поочерёдно, сверкали то подозрение, то уважение. Он помнил охоту. И видел, как сейчас тот сохранял спокойствие и сидел рядом с наследником, словно щит – живой, молчаливый, и терпеливый.
Мальчишка же, уставший и впечатлённый всеми этими событиями, просто прижался к Андрею плечом и что-то прошептал. Наверное, благодарность. Или просто – по-детски, по-человечески – искал тепло и защиту.
А Андрей в это время прикидывал, чьих рук дело было последнее нападение. И понимал, что эта охота была лишь началом. Всё вокруг слишком быстро становилось опасным. Но главное – его прикрытие всё ещё держалось. Усталость висела в воздухе, как густой дым…
……….
Когда караван, покинувший горы с потерями и кровоточащими шрамами, наконец достиг восточных ворот столицы, на улицах было уже светло. Солнце, пробившееся сквозь утренний туман, осветило пыльные повозки, запачканные кровью одежды, и вымотанные лица. Город встречал их напряжённо. У ворот, как и прежде, стояли представители городской стражи, а рядом – несколько учеников сект, явно приставленных наблюдать за всеми, кто входил. Их взгляды – цепкие, полные жадного интереса и сдержанного раздражения. Каждый из них искал того самого, кто, по слухам, вызвал активацию древнего алтаря и пробудил артефакты. И вновь, как и при выезде, семья, к которой теперь принадлежал Андрей, устроила скандал.
– Мы возвращаемся с ранеными и телами погибших! Убирайтесь с дороги! – Разъярённо прорычал командир личной стражи семьи, сдирая с себя плащ и выставляя вперёд окровавленную перевязь.
– Сначала досмотр! – Не уступал молодой маг из одной из сект. – Проверка…
– Ты ослеп, щенок?! Мы вернулись с тем, за кем охотились! – Его усилия тут же перебил старший управляющий, выведя из повозки мальчика-наследника, одетого в тщательно очищенные от крови одежды. На поясе у него висел тот самый трофей, за который они охотились. Ядро древнего зверя, запечатанное в магическом сосуде. Это было доказательством успеха.
– Ты смеешь препятствовать проходу сына Великого дома Хваджон? – Добавил воспитатель, его голос звенел как клинок. И в этот момент взгляд молодого мага дрогнул. Явно раздражённо скривившись за его спиной, старший представитель секты сделал едва заметный знак зарвавшемуся послушнику – отступить. Врата раскрылись, пропуская караван внутрь.
Внутри города толпа зевак и представителей знатных домов, услышавшая о возвращении каравана, уже собралась на внутренней площади. Одни – чтобы выразить “соболезнования” и посмотреть на силу наследника. Другие – чтобы почуять, нет ли среди вернувшихся того самого неизвестного, потревожившего древние силы. Андрей всё это время шёл рядом с повозкой, чуть хромая, и поддерживая раненную руку, с лицом, скрытым тенью от глубокого капюшона плаща. Вид у него был уставший, побитый, блеклый. Местные стражники его даже не задерживали. Немой, раненый слуга… Кого он вообще заинтересует?
Сейчас он чувствовал, как внимание гуляет по площади, как пальцы воров, обыскивающие каждое лицо, каждую фигуру. Но оно скользило мимо него, как вода по гладкому камню. Маска немого бродяги всё ещё держалась. Рана на плече – настоящее, пусть и контролируемое, доказательство участия и… Даже определённой слабости.
…………
Во внутреннем дворе поместья семьи Хваджон, когда ворота за караваном закрылись, всё это скопившееся напряжение всё же прорвалось наружу. Глава семьи, грозный, молчаливый мужчина, облачённый в лёгкие доспехи из драконьей чешуи – вышел лично, чтобы встретить своего младшего сына. Его взгляд был резок, словно обнажённое лезвие.
– Ты жив… Это хорошо… – сказал он после долгой паузы. И это уже было больше, чем от него ожидали. Потом он повернулся к воспитателю:
– Подробности. Сейчас же.
Тот тут же начал говорить, сдержанно, но с оттенком тревоги. Про зверя, про засады, про потери. Андрей слушал, стоя с краю. Один из старших слуг заметил его и шепнул кому-то что-то на ухо. Андрей уловил этот жест внимания. Его обсуждают. Уже. И не только его “рану”.
– Этот немой… – Еле слышно произнёс кто-то. – …он был рядом с молодым господином всё время. Возможно, он…
Но другой голос, усталый, прерывистый, прервал его. Это был сам мальчишка-наследник. Он поднялся, всё ещё бледный, и сказал:
– Если бы не он… я бы умер.
Ответом ему была сразу же обрушившаяся на двор поместья тишина.
– Он спас меня. На охоте. И… до этого… Потом, в повозке…
Это было сказано просто, без пафоса. Но вес его слов был невероятен. Глава семьи, не проронив ни слова, взглянул на Андрея. Его взгляд был пронизывающим. Но он кивнул, медленно.
– Хорошо. Я услышал тебя… – Этого хватило, чтобы языки замолкли.
Позже, когда солнце клонилось к горизонту, внутренний совет семьи Хваджон собрался для оценки потерь, отчётов, и обсуждения подозрений. Вопросов было много. Кто организовал засаду? Почему наёмники не добили никого из стражи, а били прицельно, и пытались добраться именно до наследника? Где именно юный наследник столкнулся с древним зверем? И почему именно немой слуга оказался так вовремя рядом? Всё это обсуждалось в полголоса, за закрытыми дверями, пока Андрей сидел в служебной кухне, неторопливо поглощая простую похлёбку с рисом и кореньями. Его “рана” – всё ещё перевязана. Его “немота” – не вызывает вопросов. Так как теперь его молчание было спасением. Но он знал – счётчик пошёл. Он стал видимым, пусть и не напрямую. Он приблизился слишком близко к центру внутреннего круга интересов этой семьи. И теперь ему нужно было играть куда более осторожно, чем когда-либо.
Огни фонарей медленно загорались в нишах, отбрасывая неровные тени на стены хозпостроек. Внутренний двор для слуг гудел низким, глухим гулом разговоров – там ели, перешёптывались, точили ножи, подметали, тёрли котлы с ужином и, разумеется, сплетничали. Немного погодя Андрей, всё так же в образе немого, сидел в тени у каменного корытца с водой, где только что мыл закопчённые котелки. Голову он держал опущенной, движения делал вялые, всё же рана ему мешала, но слух его был точным и острым, как у хищника в зарослях. И первые голоса донеслись от кухни, где у заднего входа собрались трое старших слуг – двое мужчин и женщина с острым лицом и хриплым голосом.
– …Ты только посмотри на него, – шипела она, пару недель как появился, и уже вон чего! Сам господин Ёнсан Хваджон на него посмотрел, как на личного щенка!
– Тише ты… – Тут же буркнул кто-то, оглядываясь. – Да. Он всё равно не слышит. Но могут услышать другие.
– А если притворяется? Ты видел, как он двигается? Немой, говоришь? Словно тигр в теле дворняги.
– Ага, – хмыкнул третий, худой, с бородавкой на шее, – особенно когда с молодым господином рядом крутится. Ты видел, как тот ему улыбнулся? Никогда прежде не видел, чтобы наследник хоть кому-то из нас кивал!
– Уверена, это не просто так. – Женщина медленно вытерла руки о фартук и процедила с отвращением. – Шпион он. Или из другой семьи. Может, даже из секты. А может – ещё хуже.
Дальше в разговор вступили и другие. Один из юных слуг, что обычно отвечал за лампы и приносил дрова, добавил:
– А я слышал, его рана уже почти не кровоточит. Хотя утром его тащили чуть ли не без сознания. Это как?
– Пилюлю какую-то сожрал, что ли? – Сразу же фыркнул кто-то.
– А кто ему её дал? – Хмуро вставил один из старших. – Мы всё утро искали средства, чтобы облегчить боль раненным стражникам. Даже наш лекарь не сразу достал подходящее. А этому… Подали как милостыню?
– Да брось. Он же немой… – Неуверенно сказал кто-то.
– Ну и что?! – Тут же с раздражением отрезала женщина с острым лицом. – Немой, не немой – слишком он чисто работает. Ни один бродяга с улицы так не моет посуду и не чистит оружие. Видели бы вы, как он склад складывает! Как будто у него за плечами служба в гарнизоне, а не жизнь на паперти!
Андрей внутренне напрягся. Он всё сделал слишком идеально. Возможно, стоило играть ещё проще. Сделать пару нарочитых ошибок. Оставить нечищеным край котелка. Перевернуть корзину с углём. Или забыть про вечернюю смену воды. Но теперь – внимание уже приковалось к нему, как муха на клейкую ленту. Хоть и не со стороны хозяев – зато со стороны всех, кто жил на задворках этой семьи.