– Ой, уже домой? – ахнула консьержка. – С мамой не понравилось гулять? Конечно, она же не умеет.
Я проскрипела зубами.
– Как погуляли? – спросил муж, открыв дверь, и, только увидев мое лицо, понял, что зря спросил.
– Полегчало не то слово как, – ответила я и пошла искать в морозилке лед, думая, куда его приложить – к копчику или к голове.
У меня есть давний приятель, Илья. Ему сорок пять.
– Как ты? – спрашиваю я, когда он звонит.
Илья рассказывает мне про одышку, лишний вес, угрозу диабета, больное сердце, сосуды, головокружения и пятна перед глазами.
У него две жены – бывшая и нынешняя. Он счастлив в настоящем браке, безумно любит дочь и сохранил хорошие отношения с бывшей, потому что у них общий сын. Так вот никому – ни нынешней жене, ни бывшей – он не рассказывает про свои болячки. Про то, как ходил на обследования, как боялся сдавать анализы – ведь ему спокойнее оставаться в неведении, – как забывал выпить таблетку.
– Почему? – кричу я каждый раз.
Мама Ильи была художницей. Точнее, женой художника, которая решила, что тоже так может.
– Знаешь, когда я вырос и заново пересмотрел ее работы, понял, что она бездарность, – однажды признался он.
Этот сорокапятилетний мужчина, давно похоронивший маму, до сих пор помнит, как маленький лежал с температурой. Мама давала ему книжку, трогала лоб, говорила, что все пройдет, и уходила. За Ильей присматривала соседка, которая втайне от матери натирала его нутряным жиром, делала медовые компрессы, обтирала водкой, чтобы сбить температуру. К возвращению матери Илья уже не горел и пил из чашки сваренный соседкой же бульон.
– Ну вот, я же говорила, что все пройдет, – констатировала мать.
Она верила в силу иммунитета. И в то, что, если ребенок всем переболеет, здоровее будет. Когда соседский мальчик заболел ветрянкой, мама Ильи отвела его в гости – чтобы заразился и переболел в детстве, а не потом. Так же она поступила, когда соседская девочка заболела краснухой. Илья переболел всеми известными педиатрам болезнями.
– Когда я говорил маме, что мне плохо и у меня болит, она отвечала, что я не знаю, что такое по-настоящему плохо и по-настоящему больно. Поэтому я молчал. И до сих пор молчу, – признался Илья. – Но я знаю, мама меня любила. И я ее любил. И соседку, которая обо мне заботилась, тоже любил. Все детство разрывался, не зная, кого люблю больше.
Илья – сумасшедший папа. Оба его ребенка от этого страдают. Если у них сопли – он поднимает на ноги пол-Москвы. Ищет вакцины от всего на свете и мечтает привить детей от всех возможных болезней в мире, включая какую-нибудь лихорадку Эбола. Пичкает их витаминами и не верит в иммунитет, а верит в достижения медицины. А еще он сидит у кроватей заболевших детей и отпаивает их из ложечки чаем, хотя в этом нет никакой необходимости. Но дети знают – это нужно папе. Иначе он сойдет с ума от волнения.
Потому что он их любит больше жизни. А еще он панически боится умереть так, как умерла его мама – в одночасье. За неделю. И ничего не предвещало. И никто не был готов.
Еве исполнялось три года. Мы заранее передали для нее подарки. Сима сшила милую овечку, я купила говорящий и поющий на все лады телефон. До дня рождения оставалось еще пять дней. И вдруг Катя присылает видео Евы в красивом платье и как ей вручают подарки. Тут уже я решила, что сошла с ума, раз забыла поздравить подругу с днем рождения дочери.
Позвонила и долго каялась. Катя успокоила – я не сошла с ума, а она точно сошла. Субботним вечером Ева как-то совсем была не в настроении. Ничего не хотела делать – ни играть, ни мультики смотреть. Укусила среднюю сестру за попу. До чего дотянулась, за то и укусила. Порвала тетрадь старшей сестры. Тогда Катя объявила дочерям:
– Давайте мы начнем праздновать день рождения Евы сегодня. У меня есть подарки от Маши и Симы.
– Мам, ну нельзя же заранее отмечать, – забеспокоилась старшая Алиса.
– Еве пока все равно, когда она родилась, а нам нужен спокойный вечер, – ответила Катя.
Еве объявили, что у нее сегодня день рождения, и та быстро побежала переодеваться. Нарядилась в платье в пол с изображением Анны из «Холодного сердца» и уселась на диван. Старшие сестры кричали «С днем рождения, с днем рождения!». Катя вручила пакет.
Из комнаты на крики выбежал Катин муж. Кажется, ему было нехорошо. Ладно я переживала, что не поздравила подругу вовремя. А каково было отцу ребенка, который забыл поздравить и дочь, и жену?
– Пап, не переживай, мы репетируем, – успокоила Алиса отца, который собирался валяться в ногах, вымаливая прощение.
– Ну вот зачем ты сразу сказала? Пусть бы папа немного помучился, – упрекнула ее разочарованно Катя.
Ева отбросила в сторону овечку, книжку, открытку и достала говорящий телефон. Начала нажимать на кнопки. Телефон орал всеми голосами животных и истошно выкрикивал цифры. Ева была счастлива.
– Ну и слава богу, – констатировала Алиса, надевая наушники.
Катя успела отметить, что дочь в точности копирует интонацию бабушки, Катиной свекрови, но постаралась на этом не акцентировать внимание. Вдруг стало непривычно тихо и хорошо. Вопил только игрушечный телефон.
Наконец наступил настоящий день рождения Евы, который успели отметить трижды, с тортом, свечками, бабушками в гостях. «Нау итс оффишиал», как сказала Катя. Ева сидела уже в другом платье в пол и смотрела сумрачно. Кажется, ей надоел день сурка. Но бабушка вручала подарок и громко поздравляла. Другая бабушка соревновалась со сватьей в подарках. Они обсуждали, какому внучка больше порадовалась. Если учесть, что Ева на оба подарка смотрела с одинаково равнодушным и немного недовольным выражением лица, которое в семье называется «настроение Ева», спор бабушек мог длиться долго. Наконец Катя поставила на стол торт и зажгла свечи. Ева дунула и задула две из трех до того, как все успели перевести телефоны на видеозапись и выключить свет. Катя снова зажгла свечи и побежала выключать свет. Опять не успела. На пятый раз Еве надоело задувать свечи по команде, и она вообще перестала дуть. Благо помогли старшие сестры. Катя разрезала торт, который пекла с шести утра, и разложила на красивые тарелки. Девочки, бабушки, отец именинницы ели торт и нахваливали. Только Ева, которая торты не ест в принципе, даже не пробует, смотрела на всех с ужасом в глазах. Мол, вы чего? Действительно это едите? Ну как если бы кто-то на ваших глазах ел живых сверчков, скорпионов или кишки какие-нибудь, а вы на это смотрели. Вот именно такой взгляд был у именинницы.
Потом сестры решили устроить дискотеку и включить диско-шар, который сверкает огоньками. Но Ева посмотрела на приготовления, на шар и объявила:
– Спать.
– В принципе я могу ее понять. Сама валюсь с ног, – сказала Катя. – Так еще на Новый год бывает. Когда из последних сил ждешь двенадцати часов, а в сон клонит уже в десять. Зато на следующий день хоть до двух ночи готова смотреть сериал, и сна ни в одном глазу.
– Так она уже три дня празднует. Любой устанет, – объяснила Алиса.
Мы готовились к очередной годовщине свадьбы. Не то чтобы специально. Но Сима решила, что маме с папой очень важно отметить это событие. Для чего я должна испечь десерт, а утром мы пойдем вешать замочек в виде сердца на мостик над ручьем в парке. Сима откуда-то узнала про эту традицию и решила, что нам тоже нужно воплотить ее в жизнь.
– Что ты делаешь в субботу? – спросила я у сына.
– Отмечаю день рождения.
Тут мне поплохело. Я ведь родила сына в Татьянин день, двадцать пятого января, а на дворе середина февраля. В феврале я замуж вышла, в лютый мороз, так сильно мне туда хотелось. Неужели я что-то перепутала? Нет, не до такой же степени. Не могла же мать забыть дату рождения собственного ребенка? Да и дату свадьбы спустя почти четверть века семейной жизни забыть как-то неприлично. Минут пять пребывала в состоянии ужаса – я была в коме, потом очнулась, но у меня отшибло память? Как выяснилось, Василий решил отметить день рождения, когда собрались все друзья. А то что спустя месяц – так какая разница?
В школу пришел новый математик. Молодой и неопытный. Рассказывает детям, как вынужден вставать в шесть утра, чтобы приехать к первому уроку. А он – актер. По настоящему призванию. После окончания заштатного педа играл в любительских театрах. Но жизнь заставила его вернуться в педагогику. В шесть утра вставать не может органически. Тяжело ему. Дети нашли учителя не по призванию в соцсетях, узнали всю подноготную. Советуют вернуться на большую сцену. Школа – не его формат. Размах не тот. Зрительный зал недостаточно вместителен. Подтрунивают над ним, но по-доброму. Тарас залез в шкаф. Сидел пол-урока. Потом не выдержал и решил размять затекшие члены. Шкаф начал двигаться и клониться вправо.
– Шкаф двигается или мне кажется? – уточнил математик-актер.
– Кажется, конечно, – заверили его дети. – Вы что на ночь смотрели? «Ведьмака»?
– Но он двигался, прямо сейчас. – Математик от волнения даже привстал и заметно побледнел.
– В каждом шкафу есть свои скелеты, – заметила тихо Верочка, всегда немного сумрачная, обреченная и грустная. Сказала так, что математик позеленел от ужаса.
Прошла еще минута. Дети молчали. Математик, кажется, потерял дар речи. Наконец шкаф рухнул на заднюю парту. Максим с Сеней приняли удар и вернули шкаф на место. Оттуда вышел Тарас. Сказал «Здрасте!» и пошел на выход. Математик кинулся следом. Семиклассники решили, что он все-таки описался от страха.
Я с огромным уважением отношусь к труду курьеров. Но иногда не понимаю, как себя вести. Вот звонит телефон, и милый девичий голосок радостно сообщает:
– Я здесь. Скоро буду.
Кто здесь? Кто скоро будет? Мы все – муж, сын и дочь – пользуемся услугами доставки. Часто домашние оставляют мой номер телефона в качестве дополнительного. То есть я привыкла к неожиданностям.