– Так он же так не скушает, а плюнет! – кричала в телефон тетя Люся.
– Не плюнет! – отвечала невестка. – И даже не подавится!
– Вот! – радовалась тетя Люся. – Ты о нем совсем не заботишься. Откормила ему пузо так, что он в дверь не входит. А потом что? Диабет? Сердце?
Старшему сыну повезло меньше, чем младшему. Он жил ближе к матери, и та каждое утро заявлялась к нему «только на пять минуточек». Выгружала многочисленные кастрюли, перевязанные бинтами, – тетя Люся знала уникальный способ так примотать крышку к кастрюле, чтобы ни капли борща в дороге не пролилось. В кастрюлях лежали пирожки с мясом и капустой, гречка с мясом или рыба с рисом, то есть второе. И в конце на стол водружалась банка с маринованными помидорами или огурцами.
– Ты же не сготовишь, тебе ж все некогда, – говорила тетя Люся старшей невестке, которая работала с девяти до шести. – Вот я тебе помогать приехала.
– Не нужны мне ваши кастрюли! – не выдержала однажды невестка.
– Так я и не тебе везу. Не хочешь – не ешь, я ж о сы́ночке волнуюсь. Он уже такой худой стал, и круги под глазами, – вздыхала тетя Люся.
– У меня есть обед! Вот! – Старшая невестка открыла холодильник, достала тарелку с котлетами и плюхнула ее перед свекровью.
Тетя Люся наклонилась к тарелке, понюхала, поддела пальцем, перевернула, проверяя степень горелости, и вынесла вердикт:
– Готовые брала, магазинные.
– Ну и что? Нормальные котлеты! Не хуже ваших!
Подобного оскорбления тетя Люся перенести не могла.
– Не для того я тебе сына отдавала, чтобы ты его котлетами травила.
– А вы… а вы… – полыхнула невестка. – И ваши банки нам не носите. Мы все равно это не едим! Вы в огурцы соль забываете положить! А помидоры вообще взорвались!
Тетя Люся тяжело встала со стула и ушла. Невестка до вечера места себе не находила, несколько раз звонила свекрови, но телефон не отвечал. На следующее утро она винила себя в смерти ни в чем не повинной женщины и велела мужу срочно ехать к маме. Старший сын застал маму в добром здравии и приподнятом настроении. А также в чаду и пару – закатывала новую порцию банок.
Обе невестки забеременели, и тетя Люся ходила совершенно счастливая, хотя до этого извела обеих за то, что не родили ей внуков через девять месяцев после свадьбы. Про старшую невестку говорила, что той карьера нужна, а не сопливые дети. А младшей поставила диагноз «бесплодие». Теперь тетя Люся звонила обеим невесткам по очереди и регулярно приезжала в гости, чтобы помочь. И, конечно, у одной был слишком большой живот для ее срока, значит, многоводие и сама не родит. А у другой и вовсе девочка ожидалась, как решила тетя Люся, определив пол младенца по форме живота. И обе невестки решительно неправильно питались, неправильно одевались, неправильно носили ее будущих внуков и рожать точно будут неправильно.
Невестки родили – старшая сына, младшая дочку. Тетя Люся была на седьмом небе от счастья. Она же говорила, что будет девочка, а ей никто не верил. И что – мама теперь глупая? Мама ничего не понимает? Да мама лучше врачей понимает. Тетя Люся отчаянно хотела сидеть с внуками. Только никак не могла разорваться и определить, кому из невесток больше нужна ее помощь. Вроде как обе безрукие да неловкие… Внук беспокойно спал по ночам, а внучка отказалась от груди. У внука колики, у внучки газики. Конечно, чего ждать от детей, если у них такие бестолковые матери? Тетя Люся с утра ехала к старшей невестке с домашним творожком и отваром ромашки, а потом к младшей – успеть закутать внучку, а то ведь плюс пятнадцать, а она без шерстяных носочков и без байкового одеялка в коляске. Еще вот горе случилось, даже два горя – старшая невестка занялась спортом, чтобы восстановить фигуру, и хочет пораньше выйти на работу. А младшая увлеклась закаливанием – издевается над ребенком как хочет. Тетя Люся однажды приехала и увидела, как невестка дочку холодным душем поливает. Так еле спасла малышку от неминуемой смерти. Была б ее воля, забрала бы обоих внуков и воспитала как положено.
Тетя Люся каким-то образом успевала обзвонить всех знакомых и дальних родственников, которым подробно сообщала обо всех «бедах». Собственно, нам она звонила чаще других. Можно положить трубку на стол и идти заниматься своими делами. Тетя Люся наслаждалась монологом.
Что же сыновья? Они не вмешивались в отношения матери и жен. Надо отдать должное тете Люсе, она ни разу не предложила им такой выбор – «или я, или твоя жена».
Она любила сыновей и внуков до одури и оказывалась единственной, кто был способен в пять утра бежать на первый автобус, чтобы накормить бульоном слегшую с гриппом невестку, забрать коляску и уйти гулять на четыре часа. Она оказалась единственной, кто решился забрать внука из инфекционной больницы под расписку, спать на полу, отпаивать ребенка, выхаживать, выкармливать и часами носить на руках, укачивая. Лишь бы дома. Лишь бы под приглядом.
Тетя Люся сейчас живет на даче. Внуки выросли. Сыновья поседели. Она стала прабабушкой. Все приезжают на праздники ее проведать. И через пять минут уже молодые невестки начинают стонать и закатывать глаза. Потому что тетя Люся считает, что правнуки – худые и запущенные. И не надо было ей уезжать на дачу. Будь она рядом с ними, такого бы никогда не допустила.
Многодетная мать, в моем случае подруга Катя, неизменно превращается в нескончаемый источник афоризмов. «Новогодние праздники – то волшебное время, когда только убираешь посуду после завтрака, и можно уже начинать готовить обед».
Старшая из трех Катиных дочерей, Алиса, спрашивает у мамы:
– А правда, есть поговорка: «Как Новый год встретишь, так его и проведешь»?
– Да, правда.
– Значит, опять в бардаке, – сокрушается Алиса, которая единственная во всей семье любит порядок и чистоту и всеми силами, хотя и безуспешно, пытается их поддерживать.
Алиса пишет письмо Деду Морозу: «Дорогие Дедушка Мороз и Снегурочка. Поздравляю вас с Новым годом. Желаю счастья, здоровья! На Новый год я бы хотела получить игрушку в виде авокадо, пижаму с авокадо и помаду со вкусом авокадо. Но если я слишком много пожелала, то можно что-нибудь одно. Если будет сложно найти пижаму с авокадо, можно с кактусами. Но вовсе не обязательно. Спасибо большое. С Новым годом!»
Катя рассказала, что Алиса написала письмо на красивой открытке, положила в конверт, нарисовала сердечки.
Средняя, Полина, написала письмо Деду Морозу карандашом на криво вырванном из тетрадки листочке. Сто раз все стерто и написано заново. Текст мне Катя прислала:
Дорогой Дедумка Мороз. Можеш подарить мне на Новый Год сноу-борд с пончиками, 176, размер батинки 29, ведущая правая нога. Маску норно-лыжную. Бомбочку для ванны от морики дорики. 8 штук. Крем от дольче милк. Набор чтобы делать мороженое. Набор чтобы делать маникюр. Набор чтобы делать шоколад.
Еще год назад она была скромнее. Просила лишь «ручку-стиручку».
Ева письмо диктовала маме. Попросила у Деда Мороза маленькую собачку. Через несколько дней сказала, что тоже хочет бомбочку для ванны.
– Ева, но мы же уже написали письмо! – воскликнула Катя.
– Писи исё, – невозмутимо потребовала Ева.
Письма Деду Морозу Катины дочки складывают в морозилку вечером. Утром проверяют. На месте писем появляются три конфеты. Катя в ночи письма вынула, конфеты выложила. Но по дороге в комнату Евино письмо уронила. Утром его обнаружила Полина.
– Ой, мама, а Дед Мороз Евино письмо потерял! Теперь Ева подарок не получит?
– Получит. Мы еще раз письмо в морозилку положим. – Катя пыталась оправдать нерадивого дедушку.
– Как он мог потерять? – возмущалась Полина, видимо, представив, что Дед Мороз и ее письмо может потерять.
– Ну, понимаешь, Дед Мороз тоже живой человек, – объяснила Катя. – Он просто устал. Представляешь, сколько холодильников ему приходится открывать!
– Зато он может есть по ночам, – завистливо заметила Полина.
У Кати – детская травма. Она всегда находила подарки на Новый год раньше, чем они оказывались под елкой. Да и искать особо не приходилось – Катина мама складывала их в нижний ящик платяного шкафа. Поэтому Катя никогда не верила в Деда Мороза и решила сделать все возможное и невозможное, чтобы ее дети в него верили как можно дольше. Прятала подарки в разных местах и никогда не повторялась. Правда иногда, а точнее каждый год, забывала, куда в этот раз их засунула. Перерывая в глубокой ночи балкон, наткнулась на подарок, который приготовила для мужа, кажется, три года назад. А еще обнаружила игрушку – авокадо, – купленную для Алисы в прошлом году. К счастью, Алиса все еще не разлюбила авокадо в виде игрушек, сережек, пижам и ручек с ним же. Но куда делись подарки, приготовленные на этот год, Катя вспомнить не могла. Только Алиса точно знала, что и на каких полках находится в их доме. Если Ева теряла любимое платье, старшая дочь уверенно заявляла, что оно в стиральной машинке. Катя даже не помнила, как его туда запихнула. Если Полина теряла тетрадь по русскому, чему очень радовалась, Алиса беспощадно находила ее в рюкзаке сестры. Но Катя не могла спросить у дочери, куда делся подарок для нее же. Муж тоже не мог стать источником информации – он вообще не умел хранить секреты: стоило дочкам его поцеловать, как он таял и немедленно все выбалтывал.
– Ты можешь рассказывать мне, куда спрятала, я тебе напомню, – предложила я.
– Да, только я забуду, что именно тебе об этом рассказала!
– Дед Мороз не принес мне сноуборд, – жалуется Полина. – Я же не ласты у него просила. Сноубордов у него должно быть завались!
Эта новогодняя история произошла с одним моим знакомым, детским писателем. Назовем его Игорь. Он поехал в подмосковный город на встречу со своими маленькими читателями и их родительницами. Игоря обожали мамы, бабушки и тетушки. Он был уютным – с мягким прищуром, ласковой улыбкой, красивым баритоном. Прямо Дед Мороз.