– Твоя мать тоже ходила по моей голове! Сколько лет я ее терпела! Подумаешь, я один раз немножко встала! – Карина залилась слезами.
Все сделалось как всегда. Наконец. Мне стали рассказывать, что случилось.
Диана, свекровь Карины, очень не хотела ехать в Москву, но любимый сын Самвел ее уговорил. Диана утверждала, что с такой невесткой умрет если не завтра, то послезавтра, хотя Карина делала все, чтобы свекрови было хорошо. Но свекровь умерла, не прожив в столице и года, хотя Карина плакала у ее постели и умоляла не умирать.
– Тебе назло умру, – объявила свекровь, что стало ее последними словами.
– Она всегда такая была – назло все делала, – объяснила Карина, и дядя Самвел согласно кивнул.
– Почему я тогда не сказала, чтобы она назло мне жила? Где была моя голова? – Карина заплакала. – Такая женщина была, я по сравнению с ней – одуван!
– Кто такой одуван? – спросила я.
– Цветок такой! – обиделась Карина.
– Одуванчик, – подсказала Лика. – Карина имеет в виду, что Диана была тяжелой женщиной. С характером, понимаешь? А Карина – легкая.
– И нежная! А еще отходчивая! – заметила Карина.
Диану хотели похоронить на ее родине – в селе под Ереваном, но, когда дядя Самвел узнал, сколько будет стоить транспортировка тела, решил, что маме уже все равно, где лежать, и пусть лежит на подмосковном кладбище, где нашлись дальние родственники, которые уже там лежали и не возражали против того, чтобы к ним кого-то еще подселили. Диану кремировали, хотя Карина говорила «сожгли», а урну с прахом было решено положить в колумбарий к четвероюродному брату. Ну так все решили. Что он четвероюродный, хотя, возможно, и пятиюродный. Но в последний момент выяснилось, что та родня оказалась не родней, а однофамильцами, потому что родня не могла возразить, а те возразили. И не хотели делиться местом. Мол, нам самим этот колумбарий еще пригодится. А то, что Карина уже новую плиту заказала, так это ее проблемы. Тем более, что плита оказалась больше на три сантиметра и на место старой никак не вставала.
– Как ты мерила, на глаз, что ли? – восклицал дядя Самвел.
– А что я, с рулеткой должна на кладбище ездить? – не принимала упреков Карина.
Так или иначе, какие эти люди после этого родственники? Никакие.
Тогда нашли другую родню, в частности тетю по материнской линии. Которую, естественно, в глаза никто не видел и даже не слышал о ее существовании, поскольку тетя была ну совсем десятиюродной. Но оказалась родной – ее родственники согласились приютить Диану после смерти. Правда, не в колумбарии, а в земле. Десятиюродную эту тетю не сжигали, а хоронили «целым телом», как сказала Карина. А тело, судя по рассказам родственников, было обширным, пришлось полутораспальный гроб заказывать. Покойная Диана в своей маленькой урне была совсем худой, так что вполне могла поместиться рядом. Урну захоронили. Каждый год – в день смерти, в день рождения Дианы – дядя Самвел с Кариной ездили на кладбище. Если не могли в конкретные даты, ехали, когда была возможность. И вот в тот день они поехали, и Карина наступила на могилу, чтобы собрать сухие цветы и положить новые. Еще пыль вытереть. Тогда-то дядя Самвел и закричал, что Карина встала на голову его матери, хотя Карина точно помнила, что урну пристроили в ногах тетки, а никак не в голове.
– Нет, она тут лежит! – кричал дядя Самвел, показывая на то место, куда встала Карина.
– Нет, тут! – отвечала Карина, показывая на другую часть участка.
Так они и не смогли договориться.
– Остается только эксгумация, – заметила я.
– Точно! Самвел! Я тебе эксгумацию сделаю! Понял? – воскликнула радостно Карина.
– Она имела в виду кастрацию? – уточнила я у Лики.
Та пожала плечами. Мол, Карина способна и на то, и на другое.
– Девочки, будете птичье молоко? – Карина принесла коробку.
– Нет, спасибо, – ответили мы с Ликой.
– Это не конфеты даже, а так, легкое! – обиделась Карина.
Карина пышет гневом.
– Что случилось? – спрашиваю.
– Случилось, что я плохо вышла замуж, вот что! – закричала Карина, – Посмотри на меня и никогда так не делай!
– Да я уже вроде как сделала. Двадцать пять лет назад, – ответила я.
– Ох, бедная девочка, бедная девочка. Зачем ты повторяешь мою судьбу? – Карина порывисто меня обняла.
– Да что стряслось-то?
– Мне нужно было прийти в салон сегодня в половине девятого. Клиентка попросила. У нее самолет сегодня. Как она в самолет седая сядет? Никак! Я ушла и говорю Самвелу: «Поспи, приходи в одиннадцать или к двенадцати». И что?
– И что?
– Он пришел и начал тут на моих руках умирать, вот что!
– Зачем умирать? – В разговорах с Кариной я невольно перенимаю ее манеру задавать вопросы очень емко, но немного не по-русски, а с акцентом и другой структурой предложений.
– Вот и я его спросила – зачем умирать? Да еще на моих руках! Пусть бы дома спокойно умер!
– Слушай, зачем ты небылицы девочке рассказываешь? – вмешался дядя Самвел. – Я же не умер! Просто был голодный!
– Представляешь, он приехал в салон зеленый. Нет, синий. Почти черный. Сел вот тут, где ты сейчас будешь сидеть, и начал сползать с кресла! Я спрашиваю: «Самвел, ты решил поспать или что ты хочешь?» А он, оказывается, голодный был. Такой голодный, что со вчера! Я ему говорю: «Ты что, не мог себе яйцо сварить? Или в доме нет еды? Почему не позавтракал?»
– Хлеба не было! – подал голос дядя Самвел.
– Ох, замолчи сейчас! – прикрикнула на него Карина. – Вот мало мне дома у плиты стоять. Здесь пришлось ему готовить! Кстати, хочешь омлет с помидорами? Половина осталась. Я же сбегала в магазин, все купила. А он еще говорит – помидоры несладкие. Почему не у Ашота купила? Вот скажи мне – он умирает, есть просит, как я должна до Ашота добежать? Я что – побегун? Или как правильно говорить? До Ашота двадцать минут идти, а до магазина – пять.
– Правильно – помидоры у Ашота покупать, – буркнул дядя Самвел. – А на эти моим глазам больно смотреть.
– Вот в следующий раз обещаю, клянусь тебе, побегу к Ашоту, а ты тут умирай от голода! – рявкнула Карина.
Даже если в салоне нет Карины, дяди Самвела и Зары с Ани, там все равно что-то происходит. Только в этом месте я понимаю, что иногда проще смириться с обстоятельствами и не пытаться их изменить и уж тем более взять под контроль. Причем это сокровенное знание доходит не только до меня, но и до других людей, случайно оказавшихся в салоне. Например, курьеров.
Сидим вдвоем с Ликой. Уже двенадцать часов пополудни, а в салоне никого нет.
– Почему вдруг тишина? – удивилась я.
– Ой, сегодня Ани на себя бутылку с мыльными пузырями вылила, пока Зара ходила за памперсом. Карина ругается, что Зара долго ходила за памперсом. Зара правда совсем не шустрая, а очень медленная. Карина говорит, что дочь пошла в ее свекровь, просто копия. Ту тоже нельзя было ни за чем отправить – вернулась бы через день. Очень медленная. Натура такая. Очень задумчивая. Но Карина гордится, что Ани в нее пошла – шустрая. Все успевает перевернуть, опрокинуть. Зара решила помыть Ани, набрала ванну и теперь малышка вся в пузырях, ванна вся в пузырях, и ничего не отмывается. Чем больше воды, тем больше пузырей. Ани смеется, очень довольная. Зара не знает, как пузырей сделать поменьше. Пришлось всех клиентов переносить. Карина поехала отмывать внучку и делать меньше пузырей.
На входе в салон висят металлические трубочки с колокольчиками, которые начинают звонить, если кто-то входит или выходит. Вряд ли Карина, когда вешала эти трубочки, думала про музыку ветра, согласно фэншуй. Главное – звонят, но на них редко кто реагирует. Все постоянные клиенты знают, куда идти, или с порога кричат: «Карина, ты здесь?», «Лика, это я пришла!». И по голосу понятно, кто пришел. Малышке Ани вдруг стал нравиться звук колокольчиков, и дядя Самвел мог стоять целый час, открывая и закрывая дверь на радость внучке. Пока не начинала кричать Карина, что у нее сейчас голова отвалится.
Мы в тот момент в салоне были одни. Трубочки продилинькали, но никто не сообщил о своем присутствии криком. Лика продолжала делать маникюр.
– Доставка! Есть кто? – спустя некоторое время спросил мужчина.
Лика пошла уточнять, что за доставка. Привезли джемперы, четыре штуки, причем с примеркой. Но не на имя Карины или Зары, а на имя жены старшего брата Зары, Люсине. Поскольку Люсине в семье всегда называли Люсей, Лика решила доставку не принимать, а уточнить.
Она позвонила Люсине, уехавшей больше года назад в Ереван. Но не могла же она сразу задать вопрос про доставку! Кто так делает?
– Люся, привет, как дела? Как дети? Как Роберт? Все хорошо? Арам заболел? Как? Ох, пусть побыстрее поправляются. Погода хорошая? Куда на лето хотите уехать?
Разговор длился уже минут десять. Наконец Лика спросила про доставку. Нет, Люся ничего не заказывала. Зачем ей? После этого еще добрых минут пятнадцать ушли на прощания и передачу приветов всем знакомым. После этого Лика позвонила Карине, которая тут же начала волноваться и говорить, что ничего не заказывала и сейчас позвонит Заре, чтобы спросить у нее. Но сначала накормит вторым завтраком Самвела. Тот зачем-то требует второй завтрак, хотя первый только что закончился. Лика назвала фамилию некой Люсине, на чье имя пришел заказ, но Карина заверила, что точно таких не знает. Лика позвонила Заре, но та к телефону не подходила. Или Ани опять на себя что-то вылила, или Зара опять забыла, где лежит ее телефон.
– Долго ждать? – уточнил курьер.
– Откуда я знаю? – возмущенно ответила Лика.
Выяснение, кто и что заказывал или не заказывал, могло длиться часами с промежутками на кофе и обсуждением последних сплетен. В перерывах между звонками Лика честно пыталась докрасить мне ногти. Поскольку она знала, что я тоже спешу, то отложила телефон и занялась моим маникюром. Прошло еще минут десять. Мы обсуждали детей, Лика рассказывала, как младшей дочери нравится учиться в меди