Даша съела шпаргалку. То есть засунула в рот. После контрольной пошла выплевывать. Учительница весь урок умоляла ее не глотать засунутую в рот бумажку.
Отмечали День святого Валентина, вроде как перенесенный на день Петра и Февронии. Но дети все равно посылают друг другу «валентинки», для которых установили специальный ящик, вроде как почтовый. Но так неинтересно, а интересно подделывать почерк, чтобы непонятно, от кого, подкладывать в тетрадку или в карман рюкзака. Сима получила три валентинки – от подружек. Одна скрутила цветочек в технике оригами, вторая нарисовала сердечко на листе бумаги и написала что-то милое. Больше всех валентинок собрал Антон. Тридцать! Даже пятиклассницы ему отправили! Антон страдал.
– И что мне с ними делать? – спрашивал он у девочек, глядя на заваленную записочками и открытками парту.
– Отвечать всем, так будет вежливо, – решили девочки.
Антон простонал.
Никогда не ходите с мужем в МФЦ. Это залог семейного счастья. Или ходите, но стойте рядом, безотлучно. И отвечайте на все вопросы, как мать отвечает на вопросы педиатра на приеме в детской поликлинике. «Мы покушали, мы поспали, мы погуляли…» Нам нужна была справка, требующая личного присутствия заявителя. Ничто не предвещало, как говорится. Мы с мужем получили талончики и ждали очереди. Я первой ушла к окошку и не знала, куда отправили супруга. А ему, впрочем, как всегда, достался несчастливый талончик – он попал не в общий зал с окошками, а в отдельный кабинет, где сидели всего две сотрудницы – специалист и начальница отдела. У моего супруга идиосинкразия к любой бюрократии плюс развивается клаустрофобия, когда он находится в замкнутом пространстве с женщинами, отвечающими за его личную жизнь, в том числе получение необходимых справок. Муж начал нервничать и звонить мне. Я в это время сидела в «окошке» и спокойно получала справку, идентичную той, которую должен был получить он. Супруг кричал в телефон так, что слышала милая девушка, отвечающая за справку. Я что-то бубнила в ответ. С мужем в тот момент лучше было не спорить, а еще раз объяснить, какая именно справка ему нужна и что конкретно он должен сказать. Но он, кажется, испугался и сорвался на крик. Который слышали не только те две женщины в кабинете, но и «моя» сотрудница.
В субботу в девять утра раздался звонок. Звонила та самая «моя» милая девушка. Сообщила, что постарается ускорить процесс и да, я могу получить справку без личного присутствия мужа. Обычно так не делается, но она выдаст под свою ответственность. В конце разговора продиктовала мне телефон кризисного центра, который поддерживает женщин, подвергающихся домашнему насилию, абьюзу и так далее.
– Я видела следы на вашей шее и на подбородке, – сказала мне девушка.
Да, она была слишком молода, чтобы знать про то, что женщины в возрасте, как я, делают уколы в шею, чтобы казаться моложе. А след на подбородке – не последствие удара в челюсть, а всего лишь введение филера, чтобы подбородок был без брылей и казался молодым овалом. И синяк на подбородке – той же природы. Не помню, то ли там филер, то ли ботокс. Но мне уже все равно, лишь бы ничего не отвисало.
– Спасибо вам огромное, – горячо поблагодарила я девушку. Искренне. Потому как второго пришествия мужа в МФЦ я бы не пережила. Сама бы его задушила и кулаком в челюсть засадила.
– Как тебе это удается? – уточнил восхищенно супруг.
– Они считают, что я жертва домашнего насилия, и не подозревают, что жертва – это ты, – ответила я.
– Спасибо тебе огромное! – Муж был счастлив.
То, что существуют женщины, которые принимают себя любыми, готовы «стареть красиво», считают, что морщины украшают, а седина в моде и выглядит привлекательно, всем известно. Но я таких никогда не видела. Ни разу. Ну давайте откровенно. Стареть, дряхлеть, покрываться морщинами, как шарпей, смотреть на фигуру, некогда стройную без всяких усилий, а сейчас вот – и живот появился, и жир над коленками. Фиг с ними, с коленками. Жир в принципе везде появляется и не хочет уходить, а хочет стареть вместе с хозяином. Такое никому не нравится – ни женщинам, ни мужчинам. Может, кому-то удается убедить себя в том, что на круглом лице не так заметны морщины, но мне точно нет. Но случаются моменты счастья. Правда, редко, но все же. И да, с возрастом становится интересно обсуждать не погоду, а реакцию собственного организма на нее. Снегопад, неожиданная оттепель, ливень – точно скакнет давление. Диагнозы становятся интересным чтением, и, главное, с годами они все более разнообразны и удивительны.
Я возвращалась от врача, у которого узнала, что, согласно анализам, мне не грозит геморрагический шок. А гемоглобин вообще зашкаливает. Заехала на радостях в кондитерскую – купила пирожных. Потом подумала и зашла в винный магазин, в котором неизменно вежливые и деликатные юноши-продавцы. Кажется, их всех подбирают по этому критерию.
– Простите, а зажигалки у вас не продаются? – спрашивала женщина, зашедшая не за вином.
– Нет, к сожалению, но возьмите мою! – Юноша-консультант достал зажигалку.
Я выбрала бутылку вина.
– Простите, вы не могли бы показать паспорт, если у вас есть, – пролепетал, краснея, консультант.
– Есть, а зачем? – удивилась я.
– Понимаете, с нас требуют… – начал объяснять юноша, – если покупатель выглядит младше тридцати лет, мы обязаны проверить его паспорт.
– Боже, можно я буду ходить к вам каждый день и показывать паспорт? – рассмеялась я.
– Зачем? – не понял юноша.
– Мне сорок семь.
Юноша принялся внимательно рассматривать бутылку выбранного мною вина, будто это ведьмино зелье и элексир молодости.
– Да, это как в анекдоте: «Девушка, а сколько вам, если не секрет? – Да какой там секрет… Двести граммов и лимончик».
Знаете, каждая женщина всегда может точно назвать момент, когда, так сказать, «почувствовала» надвигающиеся годы. И это не первая морщинка и не первый седой волос. Полная чушь, даже не знаю, кто такое придумал. Настоящая зрелость понимания, что тебе не «шешнадцать», наступает в тот момент, когда след от маски для сна, самой мягкой и самой шелковой, а точнее от ее ремешка, остается на щеке до обеда. И никакими нефритовыми скребками, массажерами не разглаживается. Обтирания льдом, экстренные маски под условным названием «сияй, как в молодости»? Против этого следа средств не существует. Терпи до часу дня. Не спать в маске? Купить другую подушку? Можно подумать, я не пробовала. Но что делать, если муж так задергивает шторы, что непременно не до конца окна. И эта пусть и скудная полоска света бьет именно в мое лицо, а не в его. Подушку я купила, но муж умудряется почти каждый вечер менять подушки так, что мне достается его, а ему – моя. Подписывать? Как маленьким детям подписывают ботинки, рюкзаки, пеналы, форму на физру? Купить вторую такую же? Купила, конечно. Но мужу не понравилось. Сказал, что неудобно. Попросил вернуть свою старую, то есть мою, точно такую же, как новая его. Ну, вы поняли.
Ладно, со следом от маски я почти смирилась. Но пришла на прием к гинекологу в рамках диспансеризации. Не к своему, а официальному.
– Половой жизнью не живете, – гинеколог не спрашивала, а констатировала.
– Живу, – призналась я, краснея.
Гинеколог оторвалась от записей и посмотрела так, будто мне было пятнадцать. Видимо, иметь половую жизнь в пятнадцать и под пятьдесят одинаково постыдно.
– Так, – объявила она после осмотра, – ваша главная задача – дотянуть до климакса.
– И что потом? Умереть спокойно? Может, я еще встречу свою любовь и решу рожать? Причем сама!
– Женщина, вы в предклимактерическом периоде находитесь и еще шутите, – грозно посмотрела на меня гинекологиня.
– Вы так говорите, будто я в ледниковом периоде нахожусь и сейчас мне нужно разделать тушу мамонта.
И сколько должно смениться поколений, когда уйдет это пренебрежительное «женщина» в обращении? Впрочем, спасибо, что не «дамочка».
Хотя нет. Все это ерунда. Возраст – это когда начинаешь забывать слова и страдаешь от этого. Или название отеля, магазина. Про книги я вообще молчу. На встречах меня спрашивают, что я читаю, а читаю я много. Могу пересказать содержание, но или имя автора вдруг вылетает из головы, или название. Приходится чуть ли не зубрить перед встречами, чтобы не оплошать. Да, я иногда могу обложку только вспомнить, как студент перед экзаменом. И, главное, хожу потом и мучаюсь, вспоминая, как же назывался тот самый магазин или автор той самой книги.
Но тут у меня из головы вылетело имя младшего сына средней племянницы супруга. У него большая семья, три племянницы, все многодетные. И за четверть века брака я могу перечислить всех родственников из богатой родословной. Ну почти. На прадедах путаюсь. А тут вдруг вылетело имя. Ходила, страдала.
– Мам, я вообще не понимаю, как ты всех помнишь, – заметила Сима, с которой я поделилась проблемой. – Не переживай, я вдруг забыла отчество географички. Наверное, на нервной почве. Писала проверочную, а она надо мной стояла. Я хотела попросить ее отойти и не смогла. Забыла отчество.
– Илюша! Точно! – воскликнула я радостно. – Младшего зовут Илюша! Спасибо тебе огромное!
– А мне за что? – опешила Сима.
– Триггер. Твоя географичка – Вера Ильинична!
– Да… а что такое триггер? – уточнила с опаской Сима.
– Потом объясню. Надеюсь, пока тебе это знать не нужно.
Симе в школе сделали манту. Велели не мочить. Она, конечно, забыла и вышла из ванной с ужасом на лице.
– Мам, понимаешь, геометрия убивает все чувства! И мозг тоже! Что теперь со мной будет? – спросила она, показывая руку.
– Ничего не будет. Твой брат, когда был маленьким, специально мочил манту, чтобы проверить, что будет, – ответила я.
– А Данила сегодня на спор руку намочил сразу после пробы. А Кирилл за сто рублей, – ответила Сима.