— Какой глупец тот, кто спасает врага и пренебрегает советом своего верноподданного!
Таков был конец царству орлов и их вражде к воронам. И если бы тот мудрый советник не удалился в горы со своим семейством, то порода орлов вообще прекратилась бы, их и так очень мало. Воронов же видишь всюду, их число значительно увеличилось; при случае они и теперь все еще держат длинные речи и все еще ненавидят орлов.
Русалка(Предание)
лиз Ауэрбаха, за милю от Лорша, на зеленой лужайке пас маленький пастушок коров своего отца, стоял, ничего не делая и не думая ни о чем. Вдруг ему почудилось, что какая-то мягкая рука погладила его по щеке. Когда он испуганно оглянулся, то увидел перед собой деву чудной красоты, всю закутанную в белое покрывало. Она только что раскрыла рот, чтобы заговорить с ним, как мальчик закричал со страху, точно его укололи чем-нибудь острым, и пустился бежать к Ауэрбаху.
Через некоторое время он снова пас свое стадо на той же лужайке и в самый полдень стоял задумавшись у опушки леса. Вот в траве что-то зашумело, словно ящерица проскользнула в куст терновника. Мальчик взглянул туда и увидел маленькую змейку, которая держала во рту голубой цветочек и сказала:
— Добрый мальчик! спаси меня! Этим цветочком ты откроешь подземелье в старом замке Ауэрбаха, там лежат бочки, полные золота, — они будут твои! Возьми цветочек! возьми цветочек!
Но мальчику стало так жутко и страшно, — он никогда не слыхивал, чтобы змея говорила, — и он пустился бежать, как будто охотник гнался за ним, как за зайцем.
Пришла глубокая осень, и тот же мальчик опять пас свое стадо на том же самом месте, и опять ему почудилось, что нежная ручка погладила его по щеке, он оглянулся, и опять та же дева стояла перед ним и говорила умоляющим голосом:
— Спаси меня! спаси меня! Я дам тебе богатство и счастье. Лишь ты один можешь освободить меня. Я заколдована и должна столько времени блуждать по свету и не находить себе покоя, пока из вишневого зернышка, брошенного птичкой, не вырастет вишневого дерева, и пока оно не станет настолько толстым, чтобы из ствола его можно было сделать колыбельку. Вот, то первое дитя, которое качалось в этой колыбельке, и может освободить меня, если оно с этим голубым цветочком, который я держу, взберется к тому высокому замку и достанет его подземные клады. Ты-то и есть то самое дитя, которое качалось в вишневой колыбельке!
Как только мальчик услыхал эти речи, он весь затрясся, и мороз побежал по его телу, — у мальчика не было сердца, а раз человек бессердечен, он ничто. Мальчик только крестился да качал головой в знак отказа.
— О горе мне! Горе мне! — воскликнула дева. — Итак, я опять должна блуждать по свету и ждать целых сто лет. Горе и тебе! У тебя нет сердца, и ты нигде не найдешь его! — Тут она издала страшный болезненный вопль и исчезла.
С этого дня мальчик стал тих и бледен. Ничто на свете не радовало его больше, перед его глазами всегда мелькало грустное лицо печальной девы. Медленно стал он чахнуть и зачах совсем.
Пряха на луне(Предание)
деревне, близ местечка Зальцведель, жила бедная старуха со своей единственной дочкой, по имени Марией, очень расторопной девушкой, которая, насколько сил хватало, помогала матери справляться с нуждой. Мария могла выпрясть ежедневно до двух пачек пряжи, и нитка ее была чрезвычайно ровная и тонкая. При всем том Мария любила и повеселиться; особенно, когда вечером прялки отставлялись в сторону, и начинались танцы, Мария была самой веселой, и танцы кончались обыкновенно очень поздно. Матери, конечно, вовсе не нравилось, что ее дочка прыгает частенько за полночь и не слушает ее увещеваний, но она терпеливо переносила это, так как дочь неустанно пряла весь день.
И вот зима приходила к концу, а Мария в эту зиму работала особенно много; наступил вечер того полнолуния, которое зовется Марииным. Этим вечером пряхи заканчивали свою зимнюю работу и в последний раз собирались в прядильную. Когда Мария брала свою прялку, мать сказала ей:
— Милое дитя, сегодня день святой Марии, сегодня ни один ребенок не смеет ослушаться своих родителей, а не то Господь тотчас же накажет его. Обещай мне, что ты вернешься домой до полуночи, и что ты не пойдешь танцевать. Будь послушна, Мария, я надеюсь на тебя.
Со слезами обещала Мария исполнить все, что желала ее мать, взяла прялку и отправилась на работу.
Девушки пряли очень старательно, но вскоре появились молодые парни с несколькими пражскими музыкантами, которых они встретили в трактире, и танцы начались. Мария пыталась уйти, чтобы сдержать слово, данное матери, но парни и девушки не пускали ее. Сперва она сопротивлялась изо всех сил, но вскоре любовь к танцам взяла свое: Мария встала в хоровод, — а музыканты-то так и пиликали, так и посвистывали! А уж раз Мария принималась танцевать, то оторвать ее от танцев, было невозможно, — ведь танцы были все ее блаженство и счастье.
Мария и не заметила, как танцы затянулись за полночь, и когда веселый кружок стал расходиться, то решили проводить девушек до дому с музыкой и сыграть им каждой по серенаде, — в глубокой тишине ночи, при я сном свете месяца звуки неслись так чудно! Пришлось им идти мимо кладбища, ворота которого были открыты, а у ворот росла огромная развесистая липа. Под липой было большое ровное место, и парням пришла в голову сумасбродная мысль станцевать здесь последний танец. Танцоры и музыканты ухватились за эту мысль, и пляска началась. Девушки сначала немного боялись, а потом и они и Мария заразились общим весельем и пошли танцевать.
Старуха мать между тем ждала дома свою дочку и плакала; когда же она услыхала клики веселья, она сейчас же подумала, что Мария непременно будет среди веселящейся молодежи, и поползла из дому, чтобы заставить ее вернуться.
К своему ужасу она увидела на кладбище танцевавшую Марию и строго настрого приказала ей идти домой, но Мария закричала в ответ:
— Что ты, матушка! Ступай сама домой, я тоже скоро приду! Месяц светит еще так светло и хорошо.
Но тут старуха пришла просто в неистовство. Она совершенно перестала владеть собой, подняла обе костлявые руки кверху, затрясла седыми космами, которые в беспорядке висели кругом ее головы, и закричала с дикой яростью:
— Ах, ты, жестокосердое дитя! Сиди же теперь из века в век на ясном месяце и пряди там свои нитки!
И как только старуха произнесла это заклинание, с ней сделался удар, и она повалилась мертвая. Мария же не успела ни охнуть, ни вздохнуть, как ее понесло вместе с прялкой быстро, быстро наверх, к месяцу; там сидит она, думает свою думу и все прядет да прядет. При светлом месяце ее можно ясно видеть, а ее чудесно-нежная и неуловимо-тонкая пряжа лучами спускается с месяца. В начале весны, когда девушки-пряхи кончают собираться на свои посиделки, и осенью, когда вечера становятся длиннее, и посиделки снова начинаются, ветер разносит Мариину пряжу по воздуху, как паутину, которая тянется от цветка до цветка, от куста до куста, сияя цветами радуги; люди и прозывают эти паутинки «Марииной пряжей», «шелковинками девы Марии», «летучим летом». Только те, кто не знает истории плясуньи Марии, в наказание попавшей на месяц, зовут это время, когда летают Мариины нитки, — «бабьим летом».
Самое необходимое на свете
давние времена жил король, у которого было три прелестные дочери. Он очень любил их и они отвечали ему такою же нежною любовью. Наследника у короля не было, но в его государстве существовал закон, что престол мог переходит и к жене и к дочерям короля. Супруга его умерла уже давно, и вот ему предстояло передать престол одной из трех наследниц, а по старинному закону королевой могла сделаться и не старшая из дочерей.
Король любил одинаково всех трех, а потому ему было трудно сделать выбор. Он решил подвергнуть всех известному испытанию и выбрать будущей королевой ту из них, которая выкажет более остроумия. Объявив дочерям свое решение и назначив сроком день своих именин, он задал им такую задачу: «Принесите мне то, что самое необходимое на свете; нашедшая это достойна моего престола!»
Принцессы стали думать да гадать: что же есть самое необходимое в жизни? Когда пришел день именин короля, первой явилась к нему старшая дочь и подала ему роскошную красную мантию, говоря: «Господь Бог посылает в мир человека неодетым, но Он же запретил человеку вход в рай, где тот только и мог ходить неодетым, — поэтому одежда и есть самое необходимое».
Вторая дочь принесла золотой кубок, наполненный вином, и свежий хлеб, испеченный ею самой, говоря: «Самое необходимое ничтожному человеку это питье и еда, так как без них он не может жить. Поэтому Бог послал хлебные злаки, плоды, ягоды, виноград и научил человека приготовлять и хлеб и вино — святые символы Своей любви к нему».
Младшая же дочь преподнесла на деревянном блюде только горсточку соли, говоря: «Отец, самым необходимым я считаю соль и дерево. Уже в древнейшие времена народы почитали дерево божеством, а соль — святыней».
Король очень удивился, получив такие дары, задумался и сказал:
— Красная порфира — самое необходимое для короля. Если она у него есть, то все остальное дается ему само собой; если он лишится ее, то он больше не король и становится равным всякому смертному. И вот за то, что ты пришла к этому сознанию, ты, моя старшая любимая дочь, будешь украшена королевской мантией. Дай, я обниму тебя! Прими мою благодарность и благословение!
После того, как король расцеловал и благословил свою старшую дочь, он обратился ко второй дочери:
— Еда и питье не есть единственное и необходимое нам, мое хорошее дитя, они иногда даже доводят нас до унижения. Если ты находишь в этом суть жизни, я не могу ничего сказать против этого, но и не могу выразить благодарности за выбранный тобою дар, однако, я благословляю тебя за доброе намерение! — И король благословил свою дочь, но не поцеловал ее.