О чем он только раньше думал? Он на десять лет старше ее. Он для нее приставала. Это слово повторялось у него в мозгу. Чтобы в его-то возрасте опуститься до такого! Ему захотелось разорвать рубашку на обрюзгшей, усыпанной веснушками груди и дико, по-звериному зареветь. Он, видимо, уже совсем потерял голову и перестал быть человеком, с которым приятно общаться.
– Хорошо. Куда бы вы хотели пойти? – сказала Электра, не глядя на него. Ее безразличие, как ему показалось, объяснялось скукой.
Ей было скучно. Скуку вызывало все, связанное с ним. В ней не было ничего таинственного, загадочного, кокетливого или жеманного, ничего такого, что приписывало ей его воображение. Просто она молода, и ей скучно. Он почувствовал это, когда стены отшатнулись и помещение приняло свои прежние размеры.
Джейсон настолько был уверен в неудаче, в том, что она откажет, что даже не подумал заранее, куда бы они могли пойти.
– А куда стоит… здесь пойти? – спросил он.
Электра нахмурилась.
– Да, в общем-то, особенно некуда. Разве что в зоопарк.
Джейсон снимал комнату в большом доме Викторианской эпохи на самой старой улице города, к сожалению, отделенной от территории, с которой она была связана исторически, после того, как в шестидесятые годы по-новому провели границы графств. После переселения в Саллет-на-Тренте Джейсон сначала надеялся приобрести жилье в собственность, но даже и в городке, расположенном так далеко от Лондона, на обслуживание долга перед банком уходила большая часть его заработка, поэтому приходилось снимать.
Все постоянные жильцы дома, где снимал комнату Джейсон, были мужчины, все старше его и казались еще более усталыми от жизни и более разочарованными, чем он сам. Если ему не удастся вырваться из нынешней ситуации с бесперспективной низкооплачиваемой должностью в богом забытом городке, расположенном у пересечения транспортных артерий, он станет таким же, как соседи по дому.
Лишь один постоянный жилец дома заговаривал с Джейсоном, хотя лучше бы этому Джеральду быть таким же скрытным, угрюмым и молчаливым, как и другие серые фигуры, существовавшие перед бормочущими телевизорами в своих комнатах. Но Джеральд был одним из тех несчастных, кто не может выносить одиночества, но в то же время лишен достоинств, необходимых для общения, и не способен к эмпатии. Джеральд также считал себя знатоком в области муниципальной политики, рассуждения о которой пересыпал фактами из местной политической истории, иногда очень давней. Он всегда говорил с полуулыбкой знатока ироническим тоном, что помогло Джейсону понять, почему соседи дома, где он жил, частенько убивали друг друга.
Но Джеральду требовался слушатель, и на эту роль он выбрал Джейсона, когда тот, перевозя свои скудные пожитки на новое место, старался казаться общительным новым соседом. За что и приходилось теперь дорого платить, всякий раз появляясь на кухне.
Эта часть здания стала своего рода ловушкой, устроенной пауками и морщинистым Джеральдом. Стоило кому-то зайти на кухню, дверь его комнаты на первом этаже со щелчком открывалась, и фигура, в которой было что-то от насекомого, беззвучно выходила в коридор и становилась у двери в кухню, как бы плетя невидимую сеть, из которой не могли бы вырваться его жертвы, если бы решили, и с полным основанием, что голод и жажда лучше, чем компания Джеральда.
Вечером накануне «свидания» с Электрой Джейсон увидел редкую возможность воспользоваться знаниями Джеральда о городе, возможность, которая ни разу не представлялась прежде, когда Джеральд говорил, а Джейсону приходилось слушать. Джейсон принес купленный готовый ужин в кухню на первом этаже и, взмахнув рукой, как волшебник, нажал кнопку «Открыть дверцу» микроволновки. Громко прозвучал сигнал, похожий на звон колокольчика, и через три секунды дверь комнаты Джеральда со щелчком открылась.
– Добрый вечер, – сказал он, став в дверях кухни, и продолжил своим обычным вопросом: – Как там жизнь в яме? – после чего прыснул в бороду в восторге от собственной шутки.
Джейсон отказался от мер, которые прежде предпринимал, чтобы не позволить Джеральду окружить себя со всех сторон. На этот раз Джейсон не противился.
– Я понятия не имел, что в Саллете есть зоопарк.
Джеральд перестал улыбаться и нахмурился.
– Зоопарка нет. По крайней мере, все те годы, что я здесь живу. Я бы знал. Уж можете мне поверить.
Джейсон так был убежден в познаниях Джеральда, касающихся города, что эта новость вызвала в нем полное смятение, перешедшее в страх. Выходило, что Электра выставила его дураком. Если Джеральд говорит, что зоопарка нет, значит, его нет. И разве зоопарк не место, куда взрослые, отцы и дяди обычно водят по выходным девочек вроде дочерей и племянниц? Предложение Электры встретиться с ним у ворот зоопарка на следующее утро, в субботу, должно быть, хитроумная уловка, издевательский отказ, смысла которого он сдуру не понял сразу.
Придет Джейсон на работу в понедельник, обвинит Электру в том, что она сыграла с ним жестокую шутку, а она скажет:
– Вы и вправду подумали? Нет, вы мне скажите, вы не поняли? Я пошутила. Нет, погодите, неужели вы действительно пошли и искали зоопарк? В Салли? – Он так и слышал ее голос. Его позор и унижение станут известны водителям вильчатых погрузчиков к одиннадцати утра. Подумать только, сколько пищи для насмешек и шуток на зоологические темы он дал своим сотрудникам! Надо же быть таким доверчивым! В Саллете нет ни кинотеатра, ни театра, ни музея, ни боулинга. Это просто место, где люди существуют. Отдыхать ездят за город. Откуда в таком городе может взяться зоопарк?
– Но тут было мошенничество, идеальный пример. Довольно типично. – Голос Джеральда вернул к действительности Джейсона, застывшего в оцепенении перед микроволновкой. – Как обычно, деньги исчезли. Джиббит в то время загонял муниципалитет в землю. Так что бюджет израсходовали на никому не нужную дорогу.
Ужас Джейсона в связи с обманом Электры превратился в гнев.
– Какого черта вы несете?! Я вас о зоопарке спросил, а не о бюджетах и дорогах.
Джеральд усмехнулся с таким видом, как будто предвидел именно такую реакцию.
– Это вам и надо понять. Вам надо понять, как все это…
– Нет, мне не надо. Зоопарка нет. Я знаю то, что мне нужно.
– Да, но зоопарк некогда был. Зоологический сад Пентри. Ныне он в руинах. Его до сих пор видно с A2546. Если едете к Банриджу, прямо перед тем местом, где раньше стоял «Человек на луне»… – На эту тему Джеральд распространялся некоторое время. Другой излюбленной его темой были направления дорог, в рассказах о которых он упоминал уже исчезнувшие ориентиры.
– Хватит, – Джейсон умоляюще выставил руки. – Пожалуйста, хватит. Зоопарк. Раньше он был, но больше нет.
– Именно это я и сказал. Когда Джиббит…
– Стоп. Помедленнее. Пожалуйста. Этот зоопарк. Сам зоопарк все еще сохранился. Что еще сохранилось?
Джеральд нахмурился.
– Что есть из развлечений? – спросил Джейсон. – Парк с аттракционами? Ресторан? Бар? Что еще? Зачем туда теперь ходят?
– Ну, вообще-то туда не ходят, разве что члены местного исторического общества. Я одно время был его секретарем, с…
– Джеральд! Зачем туда ходить членам исторического общества?
– Из-за архитектуры, разумеется. Это один из последних оставшихся зоопарков Викторианской эпохи, выстроенный архитектором по фамилии Беллоубай. Свидетельство бесчеловечности. Будь вы животным, доставленным из Азии или Африки, то меньше всего захотели бы оказаться в Зоологическом саду Пентри. Видите ли, вам надо понять…
– Так это музей своего рода, открытый для публики?
– Ничего подобного. Никогда не хватало денег, чтобы его снести, не говоря уж о том, чтобы содержать и поддерживать.
– Так он заброшенный? Заброшенный зоопарк Викторианской эпохи?
– Более или менее. Почему вы спрашиваете?
– Иду туда завтра. На встречу.
Глаза Джеральда радостно засветились. Он увидел благоприятную возможность.
– Что ж, это хорошо. Я ничего. Я тоже пойду. Нет смысла идти без человека, который может рассказать.
– Нет-нет. Спасибо, но нет. Это свидание.
– Свидание? С девушкой? Там? – Потрясение Джеральда в равной степени относилось к тому, что Джейсон знаком с женщиной, и к тому, что они вместе собираются в заброшенный зоопарк.
– Нам рассказы не потребуются. Простите. О здешней истории и тому подобном. Не потребуются.
Получив отказ, Джеральд сдулся.
– Может быть, в таком случае она все знает о зоопарке.
– Сомневаюсь. – Тут Джейсон подумал, что Электра хотела, чтобы в субботу утром он нашел зоопарк на замке и в руинах, что это должно было бы послужить эпитафией его романтическим мечтам. Или она имела в виду, что он сам животное, которое следует держать взаперти? Самое подходящее место для него, досаждающего ей на работе и пялящегося на ее ноги? Господи, подумал Джейсон, и все у него внутри сжалось. Неужели это было так заметно?
– Плохо дело. Религиозные психи довершили то, что начиналось с нехватки средств.
Выведенный из размышлений Джейсон взглянул на Джеральда:
– Что? Что вы сказали? – Кто бы мог подумать, что он когда-либо задаст Джеральду такой вопрос. – Почему плохо дело? О каких психах вы говорите?
Одушевление, столь недавно покинувшее Джеральда, снова к нему вернулось.
– Все животные погибли. Ужасно. Подозревали, что их отравили химикатами, доставленными с производства в Банолле. Зоопарк уже много лет находился в упадке, так что бедные животные были в жалком состоянии. Никаких денег, понимаете. Но прежде чем защитники прав животных организовались, животные пришли в ужасающее состояние. Но косоглазые евангелисты по ночам проникали в загоны и травили животных. Сестры белого креста, так они себя называли. У них был храм на Раддери-уэй, там теперь отбеливают зубы…
В первый раз за время жизни в этом доме Джейсон стоял спокойно, не переминаясь с ноги на ногу, не глядя на часы и не порываясь позвонить по телефону, хотя звонить ему было совершенно ни к чему, и слушал Джеральда.