Она села в свое красное кресло, откинулась на спинку и стала смотреть на фигурки. Индеец стоял к ней спиной. Его боевая раскраска распространялась на всю грудь, бока и почти на всю спину. Длинные волосы свисали ниже плеч. У него было больше мускулов, чем у Дейна.
В одной руке он держал боевой топорик, другой указывал.
Эльви решила, что, пожалуй, теперь все будет хорошо.
Обедать они всей семьей отправились в новый ресторан, открывшийся в городе. Мама говорила о рынке недвижимости. Отец – о Джеке. Сказал, что Джек стареет. Что у него ослабевает зрение. Мама сказала, что это в порядке вещей, и папа согласился.
Когда вернулись домой, Эльви побежала наверх, но мама остановила ее на полпути:
– Как насчет того, чтобы немного посмотреть с нами телевизор? Не хочешь?
Эльви посмотрела вверх по лестнице, с ее места была видна дверь ее спальни.
– Ладно, – сказала она.
Она спустилась вниз и посмотрела вместе с родителями телевизионную передачу. Передача была смешная. Папа и мама много смеялись. Эльви этому радовалась.
По окончании передачи и мама, и папа выглядели усталыми. Эльви тоже устала, но ей отчаянно хотелось проведать Смитсмитов.
– Я сама лягу, – сказала она родителям, стоя в коридоре между их спальнями.
– Точно? – спросила мама.
– Да.
– Так-так-так, – сказал папа. – Джек у нас не единственный, кто стареет.
Каждый из родителей поцеловал Эльви в лоб, она проводила их взглядом. Они вошли в свою спальню, держась за руки. Тогда Эльви пошла к себе и тихо закрыла за собой дверь.
Она села в красное кресло и включила лампу.
Все Смитсмиты собрались в одной комнате. В библиотеке. И Дейн с ними. Дверь библиотеки была закрыта. Родители Итана и он сам не читали и не сидели в креслах, предназначенных для чтения. Все стояли в центре комнаты, глядя на потолок. И Дейн тоже. Наверху в ванной индеец стоял с вытянутыми вперед руками. Эльви подумала, что он уговаривает остальных подождать внизу. Что сам позаботится обо всем.
Видя страх на лице Итана, Эльви надеялась, что индеец действительно позаботится.
Дверь в ее спальню чуть отворилась, и Эльви, повернувшись, увидела заглянувшего в щелку Джека. Он смотрел на нее с любопытством.
– Заходи, Джек, – прошептала она.
Джек вбежал в комнату, виляя хвостом.
Эльви снова повернулась к домику и увидела, что индеец уже в прихожей. Руки у него были по-прежнему выставлены вперед.
Эльви поискала глазами голову.
Она осмотрела каждую комнату. Заглянула в баки с грязным бельем, за занавеску душа, под одеяла на кроватях, даже в постель Итана во второй гостиной. Проверила чуланы, шкафы, раковины, под столами и за каждой открытой дверью.
Когда она снова посмотрела наверх, индеец был в одной из неиспользовавшихся спален. Руки были выставлены в направлении стен. В выражении лица читалось мужество и отвага. Эльви кивнула. Может быть, он действительно избавит дом от головы.
Джек залаял, напугав Эльви чуть не до обморока. Наконец, когда ее сердечный ритм вернулся к прежней частоте, она обняла пса и поцеловала в нос.
– Ты ведь не стареешь, а, Джек?
Джек лизнул ее в лицо.
– Ш-ш-ш, – пыталась утихомирить его Эльви. Пес убрал передние лапы с ее коленей и выбежал из комнаты. Эльви подумала, уж не собирается ли он разбудить родителей.
Эльви снова посмотрела на игрушечный домик.
Индеец теперь стоял в главной спальне, подняв руки к потолку. Он замахивался топориком.
Эльви поискала глазами голову.
Снова обыскала все места, где она могла бы находиться.
Неужели индеец покончил с головой? Неужели избавил от нее кукольный домик?
Эльви не могла не думать о мистере и миссис Огман. Если индеец действительно избавит домик от головы, придется поблагодарить их. Может быть, даже рассказать им, что случилось.
Эльви встала и пошла в ванную. Она слишком боялась смотреть в зеркало и потому не смотрела. Она только пописала, быстро, не глядя в зеркало, вымыла руки и вернулась в спальню.
Села в свое кресло.
Индеец обнимал створку окна главной спальни. Эльви видела лишь его ноги. Может быть, он искал голову во дворе.
Эльви встала и обошла стол, на котором стоял кукольный домик.
Пришлось немного повернуть лампу, чтобы стал хорошо виден кукольный домик снаружи.
– О нет! – проговорила она и прижала руку ко рту.
У индейца не было волос. И головы. Пластиковая деталь, прежде прикреплявшая голову к туловищу, была красна, как боевая раскраска у него на груди.
Он лежал на пороге дома, руки свешивались на поверхность стола. В руках топорика не было. Рука, прежде его державшая, была красна, как будто пластиковое оружие вырвали у него, удалив краску с его ладони.
Эльви осмотрела поверхность парты, ища голову индейца, но не нашла ее. Не могла найти.
Она снова быстро обошла парту, поправила лампу и села в кресло.
Все Смитсмиты по-прежнему оставались в библиотеке. Теперь они держались за руки, но по-прежнему смотрели на потолок.
Позади них, на одной из полок, невидимая ими, находилась голова.
И рядом с ней лежал топорик индейца.
– Берегитесь! – закричала Эльви.
В коридоре она услышала какое-то движение. Эльви выключила лампу и, пробежав через комнату, нырнула в постель.
Дверь спальни отворилась, и она услышала громкий голос мамы:
– Эльви! Что случилось? Страшный сон приснился?
Эльви притворилась, что просыпается.
– Что? Нет. Все в порядке.
– Ты кричала, дорогая.
– Я?
– Мы проснулись от твоего крика.
– Извините.
– Нет, не надо извиняться. – Мама вошла в спальню и села на краешек постели Эльви. – Я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Все в порядке?
– Да, – Эльви улыбнулась в темноте. – Я просто спала.
– Хочешь поспать вместе с нами?
– Нет. – Не слишком ли выразительно это прозвучало? Мама может догадаться. Она такие вещи чувствует лучше папы.
– Ладно, милая, – сказала мама. – Но если потребуется, если еще приснится что-нибудь страшное, просто приходи к нам.
– Хорошо.
– Обещаешь?
– Приду.
Мама зевнула, потом зевнула Эльви. Сделала вид, что зевает. После этого мама ушла, притворив дверь спальни так, что оставалась узенькая щелка. Эльви слышала мамины шаги в коридоре, слышала, как та вошла в родительскую спальню. Слышала, как закрыла дверь. Потом услышала, как родители шепчутся.
Эльви ждала.
Так долго ждала, что уснула.
Когда она проснулась, в ее спальне по-прежнему было темно. Она еще не умела узнавать время и поэтому не знала, который час. Она хотела, чтобы родители купили ей наручные часы, но они всякий раз, как она просила, только смеялись. Эльви встала с кровати, поспешила к парте, включила лампу и тихо заплакала.
Родители Итана лежали на полу библиотеки, голов у них не было. Мама Итана тянулась к закрытой двери библиотеки. Без головы она походила на манекен. Отец Итана неестественно выгнулся назад, лежа поперек кресла для чтения. Как будто у него спина сломана. Руки безжизненно лежали рядом с туловищем. Красный пластик, прежде скрываемый их телами и одеждой, теперь стал ясно виден.
– О нет, – повторяла Эльви, плача, – о нет-нет-нет.
Итан наполовину поместился под письменным столом, его голова и плечи были в тени. Эльви потянулась к нему, вытащила его из-под стола, осмотрела и положила обратно.
Голова лежала на столе.
Она лежала на боку. Как бы прислушивалась через стол, слушая под собой дыхание Итана. Рядом с головой лежал топорик. Большие глаза Итана, казалось, смотрели в глаза Эльви.
Дейн стоял мордой к столу. Он был жив.
Дверь в спальню Эльви со скрипом отворилась, и вбежал Джек. Она повернулась, чтобы не дать ему залаять, но он оказался быстрее ее: вспрыгнул передними ногами ей на колени и залаял. Эльви пыталась зажать ему пасть.
– Ш-ш-ш, – сказала она. – Ш-ш-ш.
Джек успокоился. Язык вывалился из пасти, он тяжело дышал.
Эльви снова повернулась к домику.
Дейн стоял головой в ее сторону. Головы на столе уже не было. Она исчезла.
Эльви посмотрела через плечо.
Почему Дейн стоит головой к ней? Куда делась голова? Может быть, она здесь? В ее спальне?
Ей стало холодно, холодно по-зимнему, она встала, чтобы осмотреть свою спальню. Эльви вообразила, что голова, отрубленная от туловища, выскользнет из-под ее кровати. Вырвется из стенного шкафа. Заглянет из коридора в дверь спальни.
Эльви вообразила, как топорик отрубает ей голову.
Она повернулась к домику.
Здесь она видела только Дейна. Он по-прежнему смотрел на нее. Или смотрел в ее спальню ей за спину.
Эльви посмотрела на тело Итана под столом. Подумала о его родителях. О полицейском. Об индейце.
Вдруг Джек убрал передние ноги с ее коленей и, по-прежнему тяжело дыша, выбежал из спальни в коридор. Эльви осмотрела спальню. Затем повернулась к домику.
Дейн по-прежнему смотрел на нее.
Эльви вдруг стало жарко, невыносимо жарко. Казалось, жар идет изнутри ее тела. Ей показалось, что кожа может загореться, если она не пошевелится.
Она пошевелилась.
Она встала и повалила красное пластиковое кресло на пол.
Дейн по-прежнему пристально смотрел на нее. Итан неподвижно лежал под столом в библиотеке.
Эльви быстро осмотрела одну комнату кукольного домика за другой, ища голову. Она не хотела заглядывать в зеркало в ванной наверху. Но когда она выбежала из спальни в коридор и в спальню родителей и забралась к ним в постель, она не знала, действительно ли видела голову в зеркале, когда она посмотрела в него последний раз, или это было воспоминание о том времени, когда она видела ее прежде.
Много лет спустя двадцатипятилетняя Эльви не любила говорить об этом. Эрик, ее муж, считал эту историю замечательной и во время вечеринок просил Эльви рассказать ее. Иногда она рассказывала. Иногда нет. И всякий раз, как Эрик заводил разговор о голове, Эльви вспоминала