– Оставь отпечатки рук.
– Где?
– Где-нибудь. Везде.
Я почувствовал себя азартным ребенком – участником соревнований по рисованию пальцами. Окунал руки и затем похлопывал сухие участки стола, скамьи, на которой сидел, а также самого себя.
– Довольно, – сказал Лебедь.
Я ожидал дальнейших указаний, стараясь не видеть отражения Лебедя в алой луже на столе.
– Знаешь ли, зачем я попросил тебя сделать это? – Я чувствовал вибрацию столешницы, жидкость на ней рябила, и она растекалась.
– Оставить отпечатки пальцев? – услышал я собственный вопрос.
Я чувствовал, что Лебедь улыбается.
– И твою ДНК. Теперь займемся персонализацией.
– Персонализацией?
– Где ты живешь?
– Квартира 12а, Арбон-Билдингз на…
– Ах, да, Западный Джезмонд.
– Откуда вы знаете?
– Со мной, Элтон, малое идет далеко. К тому времени, когда мы окажемся у тебя, я буду знать гораздо больше. – Я увидел неясное темное отражение руки Лебедя на покрытом кровью столе. Рука протянулась ко мне. Я вздрогнул от одного ее вида и не хотел видеть подробностей. Но я знал: он хочет, чтобы я снова взял его за руку. Так я и сделал. Снова я понял, что мою руку взяли, но это не сопровождалось физическим ощущением.
Я опустил голову и позволил вывести себя из разгромленного бара, по дороге разглядывая то, что было под ногами. Попытался понять, что это за предмет с рваными краями, через который мне пришлось переступить. Только когда мы вышли на холодный ночной воздух, я понял, что это была оторванная от туловища человеческая голова с лицом, облепленным волосами.
– Не желаешь ли, чтобы я спел для тебя? – спросил Лебедь.
– Нет, спасибо.
– Очень хорошо. – Снова мир накренился, и я закрыл глаза, оказавшись в его ужасных объятиях. Мне казалось, что я не дышу, что не дышал до того, как Лебедь обнял меня, как будто в самом дыхании не было необходимости, когда это случилось. Тут мне пришла в голову еще одна мысль. Не испытал ли я нечто похожее, нырнув в Тайн, когда потрясение от собственного поступка заставляло меня судорожно набирать в легкие воду вместо воздуха? В некотором смысле это было похоже, а в некотором нет. Простите, я сознаю, что это непонятно, но объятия Лебедя содержали ужасную сущность того, что я пытаюсь передать. Снова началось ужасное хлопанье паруса, мы снова полетели.
Я желал потерять сознание. Такое со мной уже было однажды, много лет назад, когда я корчился от боли на больничной каталке, ожидая, пока освободится место в палате. У меня была бактериальная пневмония, и каждый сустав моего тела кричал от боли. Тогда мне как-то удалось провалиться в небытие и не избавиться от нее. То же я сделал и сейчас.
Не знаю, было ли сном то, что за этим последовало, но мне это казалось похожим на сон. На этот раз не было тошнотворного удушья, ощущения движения в ночном небе и сопровождавшего его ужасного хлопанья паруса. Но я оказался на темной лестнице в подъезде моего многоквартирного жилого дома в Западном Джезмонде. Дверь в подъезд была закрыта, и не помню, чтобы я открывал ее своим ключом. Но я находился посередине первого лестничного пролета, и что-то во мне хотело верить, что теперь-то уж я смогу полностью проснуться. Вероятно, я начал понимать, что пережил какой-то душевный кризис и что, если только сумею добраться до своей квартиры, все снова придет в порядок.
Я стал поворачиваться, чтобы взглянуть вверх по лестнице, но оказалось, что весь лестничный колодец находится под водой, заполнен голубым светом, как в морской глубине. Да и поворачивался я медленно, как аквалангист. В этот момент я знал, что на пробуждение нет надежды и что Лебедь находится там – на лестнице.
Ждет меня.
Я надеялся, что миссис Абермонт, живущая на первом этаже, «случайно» не откроет дверь из своей квартиры, как бывало обычно, когда она слышала чьи-то шаги, чтобы завести короткий разговор на обычные темы с тем, кто проходит по лестнице.
Потому что если бы она открыла свою дверь, она бы умерла.
– Нет, не умерла бы, – сказал невидимый Лебедь из темноты, которая находилась передо мной.
– Почему? – Мне показалось, что я задал этот вопрос медленно и тягуче.
– Потому что она тебе нравится.
Я стал подниматься по ступеням.
Может быть, я уже мертв и лежу на дне Тайна? Оттого ли мне кажется, что я выплываю из глубины и истертый ковер на лестнице клубится, как донный ил у меня под ногами, по мере моего восхождения по лестнице?
Слава богу, миссис Абермонт не вышла на площадку.
Поднимаясь, я не оглядывался по сторонам ни на втором, ни на третьем пролете лестницы. Но я знал, что Лебедь уже там, наверху, что он идет впереди к месту, о существовании которого он не мог знать, но каким-то образом знал.
Я услышал, как открылась дверь моей квартиры.
Я вошел в нее и направился к дивану в гостиной. Здесь было темнее, чем на лестнице, и также все заполнено водой. Лебедь шел передо мной, но как-то так получилось, что позади меня дверь квартиры сама закрылась и заперлась.
Я сел не поднимая головы и слушал Лебедя – его присутствие каким-то образом поглощало все в этой гостиной. Он двигался в темной жидкости, брал с полок и рассматривал безделушки и фотографии в рамках. Засохшие цветы из вазы рядом с телевизором оказались разбросаны у моих ног. Я услышал звонок городского телефона, за которым последовал шелест – Лебедь листал мою телефонную записную книжку.
– Ах, – наконец сказал он, – теперь я понимаю.
– В самом деле? – Опять мне показалось, что это говорил не я, а маленький испуганный ребенок, отчаянно желавший быть понятым.
– О да. Подойди сюда. – Я встал, не поднимая глаз, как напроказивший мальчишка, сидевший в задней части класса, но теперь вызванный к доске для наказания. Я сделал два шага, третий… и в растерянности остановился.
– Я действительно не хочу смотреть на вас.
– Лучше не смотреть, Элтон. Еще два шага, будь так добр.
Я сделал, как он мне велел, и теперь оказался рядом со столиком, на котором стоял телефон.
Вдруг у меня в руке оказалась телефонная трубка.
– Обязательно ей? – спросил я.
– Да. Скажи ей, чтобы зашла.
– Это обязательно?
– Да. Скажи, чтобы пришла одна.
– Но она не согласится. Она и его приведет.
– Знаю. Но все равно скажи, чтобы пришла одна.
Я набрал номер и некоторое время не мог вздохнуть.
Телефон продолжал звонить, а я пытался начать дышать снова. Сердце колотилось, в горле что-то сжалось.
– Какого?.. – Она наконец ответила, голос был резкий и сонный, но душераздирающе знакомый. – Какого черта?!
– Сьюзен?
– Что? Погоди, вот черт! Это ты, Элтон?
– Он с тобой?
– Ты хотя бы представляешь себе, сколько сейчас времени, урод?
– Он с тобой?
– Ты пьян. Обычная история, твою мать. Звонить мне в такое время! Я же тебе говорила. Если ты…
– Ты хочешь, чтобы те бумаги были подписаны или нет? – спросил я. Она не отвечала. Мне это молчание было необходимо: я едва мог говорить.
– Так хочешь? – шепнул Лебедь, стоявший рядом со мной. Как будто холодный зловонный ветер пронесся по комнате так, что шторы вздулись. Газеты и журналы, шелестя страницами, полетели на пол. – Я подписал их. – От этого шепота чашки и блюдца зазвенели на кухонном столе.
– Я подписал их, – повторил я за Лебедем.
– Но ты должна прийти и забрать их…
– Но ты должна… должна прийти и забрать их.
– Скажи: приходи одна…
– Ну… – Сьюзен на другом конце линии прочистила горло. – Ну, ладно. Хорошо. Но не сейчас же. Я зайду потом.
– Зайдешь сейчас.
– Зайдешь сейчас…
– И придешь одна.
– …и придешь одна.
– Я дома.
– Я дома.
– Но если не придешь сейчас – одна, – я сожгу эти бумаги, и можешь забыть о разводе. Вам с красавчиком придется биться до конца дней своих, чтобы сделать это без меня.
Я повторил то, что шептал Лебедь. На кухне упала и разбилась тарелка.
– Ладно, ублюдок. Я приду. Но если они не подписаны…
– Они подписаны, – сказал я без подсказки.
– Да, и еще, Сьюзен, – прошептал Лебедь. Перед моим лицом шелестела газета, и я отмахнулся от нее.
– Да, и еще, Сьюзен…
– Ты сука.
– Ты сука. – Я придал последнему слову особое ударение, в это время темное пятно легло на мою руку, и я положил трубку.
– Теперь она точно придет не одна.
– Я знаю.
– Они не подписаны. – Я смотрел на телефон. – Бумаги, касающиеся развода. Они не подписаны.
– Знаю, что не подписаны.
– Вы хотите, чтобы это так и было?
– Мы вместе этого хотим.
– Что мне теперь делать?
– Пойди умойся. Переоденься.
– Не понимаю.
– Ты весь в крови, Элтон.
– О!
Я сделал, как он велел. Чувствовал себя автоматом. Места для мыслей не было.
– Иди, сядь на диван и жди. – Я повиновался. – Включи телевизор. – Так я и сделал.
Показывали футбол. «Ньюкасл-Юнайтед» играл на чужом поле. Обычно футбол я смотрел с друзьями в баре. Или здесь, дома, запасшись несколькими банками пива.
– Ты же болеешь за «Ньюкасл-Юнайтед», – откуда-то из квартиры донеслись слова Лебедя. Голос звучал так, будто он рядом, и от этого голоса вибрировали стены, пол и потолок, но он мог быть в любой части комнаты. Это было совершенно банальное замечание, не требующее ответа. Мелкая подробность, но теперь я знал, что Лебедь знает обо мне все.
Не знаю, долго ли я смотрел телевизор, не понимая, что происходит на поле, когда Лебедь сказал:
– В этом году у них ни единого шанса. Защита – сплошные ошибки. А у нападения недостаточно агрессивности. – Противники забили гол, и стадион зашумел. – Видишь? – деловито спросил Лебедь.
Тут в дверь позвонили.
Сколько времени прошло со времени моего телефонного звонка? Узнать это было невозможно, но уж, конечно, не так мало, как мне показалось. Время в присутствии Лебедя теряло всякое значение.