Еще в лавки кое-какие заглянул. По привычке еще из Баяна купил себе орехов и разных сухих фруктов, которых тут было изумительное разнообразие, и все дешево. Нравится ему себя так баловать.
Заодно и небольшой фонарь приобрел. И сразу его заправил. Завтра он точно по подземным ходам бродить будет, а может, и впоследствии еще не раз в них заглянет. Интересное это место. Ну и Штерну фонарь предъявит как зримое свидетельство его старания.
Домой Петя вернулся все-таки через подземелье. Ничего не искал. Просто не хотелось на таможенном посту появляться. Что говорить Штерну, а что не стоит, он так окончательно и не решил. Поэтому перенес проблему на завтра. Ну и Голубовского лучше не подводить.
Про Голубовского, как оказалось, зря беспокоился. За обедоужином у Ольги Левановны этот молодой человек имел наглость Пете же замечание сделать. Что тот его перед возвращением не подождал, и тому, оказывается, пришлось перед начальством за двоих отдуваться. Вообще-то такое поведение называется «подставить». Гниловатые какие-то нравы в местной таможне. Хотя если вспомнить, что когда Петю зарезать пытались, его спутники спокойно в сторонку отошли, иного ожидать и не стоило. Сам виноват. Почему-то решил, что раз они взятку с купца Розина поровну поделили, то уже и товарищи. Ан нет, временные сослуживцы.
Так что с утра Петя сначала отправился в кафе завтракать, а потом – шарить по подземным ходам в одиночку. Куда пошел Миша, даже интересоваться не стал.
На сей раз двинулся он не в сторону города, а в ту часть Садов, где была плотная застройка. Ходов там видимо-невидимо, в несколько ярусов. Оно понятно, строительный материал добывали, но если тут землетрясение случится, весь район совершенно беспрепятственно может под землю погрузиться. А они тут хоть и не часто, но бывают. Со времени последнего, правда, уже больше века прошло.
Бродил несколько часов, пока его голову не посетила довольно-таки очевидная мысль. В подземельях никаких тайных складов нет. По причине полной ненадобности. Ни один купец в здравом уме и твердой памяти не станет хранить товар там, где до него любой добраться может. Весь товар хранится в городе на вполне официальных складах. По подземным ходам его могут перенести, но куда? Например, на подворье того же купца. А там если он и лежит в подвале, то под охраной, а ход в систему тоннелей, скорее всего, заперт.
Да и на своем подворье купец такой товар долго хранить не будет. Постарается побыстрее дальше отправить. Вот как Чижов вино собирается сразу в вагон грузить, а вагон в тот же день подцепить к поезду.
Так что максимум, что Петя может найти в подземельях – чьи-нибудь заначки, спрятанные от жен. Совсем не то, что ему нужно. То есть деньги там тоже могут быть, но вовсе не те суммы, которые его интересуют. Да и претит ему мелочь по карманам тырить. А поиск заначек именно чем-то таким и будет.
В результате вернулся в город и стал проверять, к каким складам ведут подземные ходы. Очень скоро убедился, что ко всем. Замечательный город! Все по поговорке: «Южное море, вор на воре».
Выбрался наружу и пошел проверять склады, почти повторяя свой маршрут двухдневной давности. «Почти» – потому что благодаря хождению под землей он еще несколько небольших складов обнаружил, про которые раньше не знал.
Что же, на некоторых складах магические товары имелись. На одном даже магический опий. В точно таких же брусках, что он целую вечность назад, прошлым летом, в дупле дерева на границе с чжурчжэнями обнаружил. Шуметь по этому поводу не стал, но склад и упаковку товаров с опием запомнил. Даже выяснил, кто владелец всего этого добра.
В общем, к концу дня отчитываться на таможенный пост пошел подготовленным.
Это Птахин так считал. Да только Штерн его быстро с небес на землю спустил.
– То есть вы, Петр Григорьев, за два дня хождения по подземным ходам ровным счетом ничего не нашли.
Петя попробовал не согласиться. Нашел. Ходы во все склады, следы от тележек, возможные места, где контрабандные товары в Садах из-под земли выгружают.
– Можно подумать, что это все без вас известно не было… Я разочарован. Мне так ваши таланты расписали, а на деле полный пшик оказался.
Птахину стало обидно:
– Я, ваше благородие, в академии целительство изучаю. В меньшей степени занимаюсь земледелием, животноводством, химерологией, зельеварением и артефакторикой. И практику проходить рассчитывал именно по этим дисциплинам, а никак не поиском подземных кладов заниматься.
Штерн долго и пристально смотрел на Петю, ничего не отвечая. Наконец, видимо, что-то решил и сменил недобрый взгляд на почти ласковый:
– Я вас ни в чем не обвиняю, Петр Григорьевич. Все это не ваша вина, а моя беда. И ведь знаю точно, что есть в подземельях склад, где эти шаромыжники наиболее ценные товары хранят. С охраной. Но как ни бьюсь, найти его не могу.
– А осведомители?
Таможенник только рукой махнул:
– Что осведомители? Поют. Только как пошлешь людей проверить, ничего не находят. До сих пор даже нет информации, кто на том складе работает. Одни слухи.
Пете захотелось предложить получше в Садах поискать. Выходы из-под земли жандармами куда проще перекрыть, чем все ходы облазить. Но воздержался. Его советов никто не спрашивал, а сам Штерн три дня назад как раз вместе с жандармами засады на этих выходах уже ставил. И никого не поймал. То ли новый ход где прокопали, то ли просто перерыв устроили. А жандармы все-таки не у Штерна в подчинении, без конца попусту их гонять он не может. Странно все это, конечно. Но если принять, что целью жандармов и таможенников является не перекрытие каналов контрабанды, а получение максимальной мзды с купцов, тогда и все эти маневры понятнее делаются. Небось жандармы счет за ложную тревогу этому Генриху выставили, вот теперь он и жмется. Хочет, чтобы наверняка.
– Я вот на одном из складов партию опия видел, – сообщил вместо этого Петя. – В том числе и с магией.
– Ну и что? Знаю я про этот склад. В городе он. Товар как товар. Запретов на него нет. Вот если бы его в Садах поймать… Вы его за сколько засечь сумеете?
– В поселке? Саженей за сто. Или даже двести, если просто во дворе лежать будет.
– Надо будет попробовать. Если до воскресенья не одумаются, пойдем-ка мы с вами скорый поезд в столицу проверять. А то манеру взяли, в Садах якобы для дозаправки останавливаться. А сами товар в него грузят. Иногда целые вагоны цепляют.
Пете совсем скучно стало. А что он хотел? Меньше недели в Тмутаракани – и уже все узнал, о чем работающие здесь годами таможенники не догадываются? Не надо быть наивным. Непонятно только, зачем же его по подземельям гоняли, если и так все с самого начала очевидным было.
– Так что вы, Петр Григорьевич, готовьтесь в воскресенье на работу выйти. Во второй половине дня, поезд-то вечерний. С утра можете спокойно отдыхать.
У Пети имелось свое представление о «спокойном отдыхе», и вообще планы на выходной у него были совершенно другие. Но возразить тут нечего. Только уточнил: а что про премию слышно?
– Так не заработали мы пока на премию, – слегка разводя руками, ответил Штерн. – Нам премии за дополнительные поступления в бюджет положены, а пока лишь сущие копейки отбить удалось.
И ведь такими честными глазами смотрит! Если у Пети и были какие-то сомнения по поводу главного таможенника поста, то теперь они полностью пропали. Прохвост он. Жадный прохвост. Делиться своими доходами с бедным кадетом не намерен. Так что свои проблемы надо решать самому. Нет у него перед таможенниками никаких обязательств.
Сказать оказалось проще, чем сделать. Птахин стал не только завтракать в кафе, но и обедать там же. Но ни сам Лука, ни кто-нибудь от него к Пете до конца недели так и не подошел. А вот Ольга Левановна обеспокоилась, что постоялец по вечерам слишком мало ест. И обиделась. Решила, что кухня ее не нравится. Вроде мажонок-то из простых, но уже успел зажраться.
Петя такому обороту событий был сам не рад. Неприятно, когда квартирная хозяйка на тебя волчицей смотрит. Вслед за ней и другие постояльцы стали его сторониться. Так оно даже спокойнее, но и источник информации медным тазом накрылся.
К тому же за свои ужины (и постой) Петя успел заплатить за месяц вперед. Собственно, это было главным условием найма. Так что кадет понимал пятилетнюю дочку столовавшегося тут же со всей семьей инженера. Грустно ковыряясь в тарелке, девочка приговаривала:
– Надо есть. Такие деньги пло́чены…
Петя отсутствием аппетита не страдал, но после кафе был сыт. Давиться, как эта девочка? Чересчур будет. Но не есть то, за что уже заплатил, – раздражало. Так что к столу он стал приходить с опозданием, выпивал компот (или что там было вместо него) и сразу же уходил, провожаемый осуждающими взглядами хозяйки и большинства столовавшихся.
В воскресенье Петя с утра снова отправился в кафе. Нет, никто к нему так и не подошел. Обидно. Оставалось надеяться, что вечерний поход к поезду вместе со Штерном наконец заставит местных контрабандистов с ним считаться. В смысле договариваться и с ним, а не только с начальником таможенного поста.
Но это – вечером, а пока себе занятие найти надо.
Мелькнула было ленивая мысль, что хорошо бы в церковь зайти, но как-то сама собой угасла. В академии на службу отца Паисия кадеты строем ходили, а здесь его никто это делать не заставляет. Значит, можно и пропустить. Все-таки религия во многом сильна принуждением[2].
Прошелся мимо винного склада. Тишина. Ведь сегодня же собирались вагон грузить… Хотя, наверное, еще слишком рано. Будут это делать в последний момент. Или уже ночью вагон загрузили? Склад оказался заперт, так что проверить у Пети не получилось.
Что дальше делать? Проведать, как у Шнайдера дела с его парадной формой обстоят. Оно, конечно, воскресенье, у нормальных людей выходной день, но еврею положено в субботу отдыхать. Так что может быть на месте. Только маловероятно, что форма готова. Неделю на пошив просил, а тут только половина срока прошла.