Обнаружил себя сидящим прямо на досках палубы рядом с парусиновой койкой под навесом, где он только что лечил вырвавшегося от него матроса, а самого матроса – в ровной шеренге, в которую выстроился экипаж катера «Новик» (катера в честь князей не называли – слишком маленькие, что ли), а перед ними целую группу командиров. Включая командира крейсера и всей эскадры капитана Макарова. Это по мундиру можно было догадаться, так-то Птахин его раньше не видел.
Рапорт, видимо, уже был отдан, и теперь капитаны о чем-то тихо переговаривались между собой. В Петину сторону никто не смотрел, его как будто специально не замечали.
Сглазил. Макаров повернулся и целенаправленно направился к кадету. Пришлось срочно вставать и попытаться изобразить бравый вид.
– Кто таков? – Голос у капитана был, что называется, боцманский. Вроде говорит, его не повышая, а ревет так, что любую бурю перекроет.
– Кадет третьего курса магической академии Птахин Петр Григорьевич, направлен к вам для прохождения практики.
– Сам вижу. – Значок академии, в отличие от орденов, Петя носил. – Специализация?
– Маг жизни. Целитель. Сейчас – на уровне шестого разряда, официально перстень только после выпуска получу.
– Матросов вы чинили? Какие были повреждения?
– В основном не слишком серьезные ссадины и два треснувших ребра. И контузия. Ничего сложного.
Капитан еще раз глянул на шеренгу экипажа катера. Видимо, численность проверил.
– Более серьезные раны лечить можете?
– Мой потолок – «среднее исцеление». С помощью волевой магии могу немного больше.
– Значит так, Август Генрихович, – видимо, обращение к капитану носителя по имени-отчеству должно было что-то означать, но Петя в тонкостях морского этикета не разбирался, – что целителя заполучили – хвалю. Что не доложили об этом… будем считать, не успели.
Потом повернулся к Пете и задумчиво осмотрел его:
– Вы, Петр Григорьевич, с таким выпускником вашей академии как Виктор Николаевич Пален знакомы?
– Знаком. Более того, получил от него наказ представиться, как здесь буду, но до сих пор не успел. Собирался это сделать при первой возможности, но как-то по службе не получалось.
– Вот и хорошо. Граф как раз на «Князе Михаиле» в этот поход отправился. Так что я у вас, Август Генрихович, вашего целителя забираю. На флагмане ему место. Со всех сторон, как ни взгляни. Вы уж не обижайтесь. Лечить ему все равно всех моряков флотилии, а не только ваших. А с учетом поставленной перед нами задачи, пациенты у него точно будут.
Капитан «Князя Константина» только буркнул что-то вроде: «Надо так надо», – а вот старпом Соловьев неудовольствия не скрывал. Но только выражением лица, вслух возразить не решился.
А Птахину, который раньше думал, что хорошо бы на крейсер перебраться, теперь эта идея перестала казаться привлекательной. Но возразить тоже нечего. Ни с Макаровым, ни с Паленом ссориться не резон. Так что попросил разрешения пойти собирать вещи, с чем и был отпущен.
С чего бы это Виктор Пален на «Князе Михаиле» оказался, было непонятно. Военно-морской флот и город, конечно, между собой связаны, но что генерал-губернаторскому сыну на учениях делать? Посмотреть захотелось?
Однако даже забавно. Искать встречи с бывшим соучеником Пете не слишком хотелось, хоть и понимал, что игнорировать приглашение нельзя. Вот и оттягивал ее, находя повод в виде занятости на таможне. Хотя визитку или открытку в генерал-губернаторский дворец мог бы уже давно закинуть. Не хотелось с другими лизоблюдами равняться, которых в приемной городского начальника наверняка полно крутится.
Но от судьбы не уйдешь. Теперь придется неопределенное время с Виктором на одном корабле жить. А тот командовать любит. Одна надежда, что, помимо Птахина, на крейсере еще полно офицеров и матросов. Может, Пален ими больше заниматься будет?
Искать бывшего соученика не пришлось. Сам подошел. К Петиному переезду на крейсере заранее не готовились, сам капитан им заниматься, понятно, не стал. Распорядился одному из встречавших его на палубе мичманов обеспечить размещение целителя и спокойно ушел. Тот, в свою очередь, сказал, что каюту сейчас подготовят, и тоже ушел. А Петя так и остался с вещами на палубе.
Свободных кают у них нет, что ли? Логично предположить, что на крейсере должно быть зарезервировано место для гостей. Например, адмирал на нем свою ставку устроит. Или еще какой высокий начальник почтит своим присутствием. Хотя… Наверное, простому кадету высший класс не положен, вот и переселяют кого-нибудь из мичманов. Или кладовку освобождают.
Вот пока Петя стоял на палубе, к нему и подошел Виктор Пален:
– О, Птахин! Так и знал, что ты здесь окажешься. Далеко пойдешь.
– Тоже рад тебя видеть! Или теперь надо обращаться только «ваше сиятельство»? Или хотя бы «ваше высокоблагородие»? Кстати, мои искренние поздравления с перстнем.
Привыкнуть к перстню мага Виктор еще не успел, поэтому носил его, слегка оттопыривая палец. Зато по зеленому камню было видно, что Палену четвертый разряд присвоили. Петя внутренне вздохнул. Ему бы до пятого разряда дотянуться…
– Да ладно тебе! – Пален отмахнулся, но потом задумчиво добавил: – Хотя на людях, конечно, лучше субординацию блюсти. Мы теперь не в академии, а люди тут разные…
Но сразу же снова заговорил более радостным голосом:
– То, что ты здесь оказался, вдвойне хорошо. Все-таки хоть и слабый, но целитель. Ты удивишься, но народ в своей массе в знаках отличия магов почти не разбирается. Даже офицеры. Меня несколько раз за целителя принимали. Перстень с академическим знаком путают[4]. Теперь всех буду к тебе посылать.
– А во-вторых?
– Что «во-вторых»?
– Ты сказал: «…вдвойне хорошо». Что второе – договаривай.
– А, просто вдвоем веселее. А то я тут единственным магом оказался. Думал, Мишка Тропов со мной поедет, так, представляешь, не захотел. Зря он так. Раньше хвостом за мной бегал, а тут вдруг таким занятым стал. Как же, маг земли! У него работы по модернизации порта. Как будто раньше без него не справлялись. Напрасно он так. Или струсил? Хотя, конечно, с его землей и огнем в морском бою делать почти нечего.
Как-то бессистемно Виктор говорил, перескакивая с одного на другое. Но Петя немного напрягся:
– В каком бою? Мы же вроде на учениях…
Пален рассмеялся:
– Ну ты шутник! Так я и поверил, что ты тут случайно оказался. – И так же, смеясь, продолжил: – Конечно, учения. Будем отрабатывать блокаду морского порта старинного противника. Этот томский бей совсем берега потерял. А нам будет потеха. И награды. Вот же нюх у тебя, даже завидно. Небось на Дальнем Востоке также все время в нужных местах оказывался. Кстати, почему ордена не носишь?
– Да неудобно как-то. Только на официальные мероприятия их надеваю.
– Твое дело. Но ведь за лишней медалькой сюда отправился? Для коллекции?
Пален снова засмеялся. Вроде искренне, но все-таки нотки зависти в голосе проскакивали.
– Ничего, сейчас и тебе «клюкву» дадут. Или уже на Станислава рассчитываешь?
– С мечами? В принципе возможно, но батюшка представление не подпишет. Чтобы в протекции не обвинили. Положено не меньше двух лет выслуги, даже на подвиг смотреть не станет. Разве что за компанию… Или все-таки нет?..
Виктор о чем-то мучительно задумался. Петя краем сознания отметил, что, кажется, есть шанс и ему что-то хорошее получить, но больше обеспокоила формулировка «за подвиг». На подвиги его совершенно не тянуло. Ему бы целым и невредимым в академию вернуться. Денег уже столько хапнул, что можно планы на жизнь после выпуска строить. И тут целая шкура куда важнее орденов. Тем более что у него они уже есть. Для молодого человека очень даже приличный набор. И то, что следующий (все тот же Станислав, без мечей) ему дадут через восемь лет за выслугу, а не через два за подвиги, его вполне устраивает.
Вместо всего этого сказал:
– Но ведь отец тебя отпустил «подвиги совершать». Не просто же так?
– Да кто же его поймет-то?! – в сердцах воскликнул Пален.
Сочувствия к его проблемам Птахин не испытывал. Родился графом, да еще с магическим даром. Отец такой, что блестящая карьера гарантирована. А он переживает – завтра ему дадут крестик в петлицу или послезавтра. Пете бы его заботы… Хотя самому тоже грех жаловаться. Надо будет матери еще денег перевести. Ближе к концу практики, чтобы в привычку не вошло.
Дальнейший разговор прекратил вернувшийся мичман с парой матросов:
– Каюта готова.
– Куда тебя селят? – заинтересовался Пален.
– Вот сейчас и узнаю. – Петя решил выражаться нейтрально, безлико. От «тыканья», после прямого предупреждения, лучше воздержаться, но и лебезить перед его сиятельством не хотелось. В конце концов, тот ему товарищ по академии, а не начальник.
Смотреть пошли все вместе. Вещи несли матросы.
Каюта ожидаемо располагалась на юте и оказалась даже меньше, чем была у Птахина на «Князе Константине». И в ней не было койки! Шкаф был, стол был, был сундук, одновременно выполняющий обязанности табурета. А вместо койки, как выяснилось, – гамак. Вот за счет него и достигнута некоторая экономия места. Крейсер же здоровенный – зачем на нем так место экономить?.. Или у моряков традиция такая?
– Это что, специальная каюта для кадетов? – не выдержал Петя.
– Обычная офицерская. Кадеты в такой по четверо живут. – Мичман удивился бестолковости практиканта. А Виктор довольно заржал:
– Ты думал, тебе здесь хоромы выделят? У меня ненамного больше. А я ведь штаб-офицер[5]. А тебя, скажи спасибо, что к обер-офицерам приравняли[6]. Кадеты же, как и унтер-офицеры, от рядовых только жалованьем отличаются. Восемнадцать дюймов на гамак, вот и вся их личная территория.
Восемнадцать дюймов? В аршине же их двадцать восемь. У Пети плечи шире будут. Или при лежании в гамаке человек сжимается? Как-то он по-другому себе службу на флоте представлял. Теперь точно знает, что дальнейшую карьеру он с морем связывать не будет, а пару месяцев как-нибудь переживет.