После кончины старца отец Мефодий переселился в принадлежащую монастырю святого Павла келию святых Феодора Тирона и Феодора Стратилата в Кариес, где подвизался с любочестием[99] и самоотвержением.
Иеромонах Мефодий был добродетельным человеком, и доказательством этому являлись его простота, мирное устроение, смиренномудрие и многие другие добродетели и безукоризненное житие. Старец был большим любителем богослужения и ревностным подвижником. Он не оставлял богослужений суточного круга и своего монашеского правила. Отцы помнят, что до глубокой старости он всегда надевал рясу и вставал на молитву в келии.
Отец Мефодий был смиренным человеком, наделённым многою любовию. В свою келию он принял жить одного добродетельного и благоговейного мирянина по имени Костас. Когда Костас скончался, его тело не окоченело. Руки и ноги были гибки, как у умерших монахов.[100] Некоторые думали, что Костас был тайным монахом.
Некоторое время в келии отца Мефодия жил один монах-кавиот, который недуговал сребролюбием. Накопленные деньги этот монах обменивал на золотые монеты. Золото он ссы́пал в большую жестяную банку, закопал её в земляной пол, а сверху навалил навоза и пустых консервных банок, чтобы никто не догадался. Однажды отец Мефодий пошёл на престольный праздник в келию святого великомученика Георгия “Фанероме́ну”, и в эту ночь в его келии случился пожар. Часть келии сгорела, другую часть успели потушить. К несчастью, сребролюбивый кавиот сгорел. Когда отец Мефодий начал очищать сгоревшую часть келии и выбрасывать головешки, то нашёл жестяную банку с золотыми монетами. Он пнул эту банку, она развалилась и высыпалась гора золота. «Ну и дела, – сказал расстроенный отец Мефодий, – вот диавол! Ведь по этой причине он и сжёг мою келию. Пусть кто хочет, забирает эти деньги. Я не возьму ни монеты». Часть этих денег взяли два монаха, которые впоследствии тяжело заболели.
Однажды во время престольного праздника в монастыре святого Павла на море поднялся шторм. Стоявший на причале у монастырской пристани деревянный каик[101] вытащили на сушу. По окончании праздника 10–15 человек пытались столкнуть каик в море, но им это не удавалось. Тогда отец Мефодий, который оказался поблизости, попросил их отойти в сторонку и, помолившись, один легко стащил каик в море – но не своей силой, а Божией, укрепившей его.
Иеромонах Мефодий
Отец Мефодий любил рассказывать один поразительный случай, который произошёл в Румынии:
«В соседней деревне один монах снял рясу и женился. Он родил детей, прошли годы и, наконец, он умер. Его подготовили к погребению и позвали священника. Когда пришёл батюшка, он увидел, что дом пуст и в нём ни души. Священник поднялся на второй этаж, где лежал покойник, и увидел только гроб с телом, больше никого не было. Священник удивлялся и спрашивал себя, что происходит. Тут он услышал на лестнице тяжёлые шаги. Обернулся и вдруг увидел огромного медведя, который прорычал: “Зачем ты пришёл сюда? Чтобы его отпевать? Это монах, и он отрёкся от ангельского образа. Отпевай его сколько хочешь, всё равно он мой!” Медведь тут же схватил покойника и исчез. Тогда священник как бы очнулся и увидел, что вокруг усопшего стоят люди и его оплакивают. Священник был подавлен, он словно помрачился умом, и когда немного пришёл в себя, то попросил, чтобы его отвели домой. Он не стал отпевать усопшего. Придя в себя и рассказав своим родным о страшном видении, он получил согласие своей матушки и ушёл в монахи на Святую Гору, где жил в подвижничестве и покаянии».
Отец Мефодий лично знал этого священника, слышал эту историю от него самого, и, волнуясь, пересказывал её другим.
Когда отца Мефодия спрашивали, почему он не берёт себе послушников, он отвечал: «Сейчас румыны начали приезжать на Святую Гору, но они – чада коммунизма. Мы были научены по-другому».
Братия монастыря святого Павла любили отца Мефодия, и когда они посещали Кариес, то останавливались в его келии. Когда отец Мефодий состарился, они его упрашивали переселиться в монастырь для того, чтобы за ним ухаживать. Отец Мефодий хотел бы жить в монастыре, но боялся, что его сделают духовником, как его земляка иеромонаха Макария из скита Лакку. После того как отца Макария поставили духовником, к нему потекли румыны со всей Святой Горы и стали у него исповедоваться. Отец Мефодий считал себя недостойным духовничества, боялся ответственности, он говорил: «Я для таких вещей не гожусь. Представьте, какую я буду нести ответственность, став духовником. Как я во всём разберусь?»
Великим постом 1979 года отец Мефодий заболел. Как рассказывает старец Паисий,[102] в Крестопоклонную Неделю он позвал своего земляка румына иеромонаха Христофора и послал его в больницу монастыря Кутлумуш сказать их третьему духовному брату и земляку иеромонаху Иоакиму, что завтра в определённый час они оба отойдут ко Господу. Также он просил у отца Иоакима прощения за все, в чём был перед ним виноват. Отец Иоаким поверил словам отца Мефодия и с радостью, помолясь Пресвятой Богородице, стал ждать смертного часа. На следующий день около 5 часов по византийскому времени отец Иоаким и отец Мефодий мирно отошли ко Господу. Это было 13 марта 1979 года. Две освященных души преставились ко Господу одновременно, поскольку они были духовными братьями и имели между собой большую любовь. Они просили этого у Господа: не разделяться ни в сей жизни, ни в будущей.
Благословение их и молитвы да будут с нами.
Аминь.
11. Делатель трезвения, григориатский монах Авксентий
Старец родился в 1893 году в селе Мандра недалеко от греческого города Элевсина. Его родителей звали Константин и Евангелия Костандо́нисы. По национальности старец был албанцем. Далёкие корни его рода уходили в мученический Северный Эпир.[103] В святом крещении мальчика назвали Афанасием. Он был старшим ребёнком в семье, у него были три брата и две сестры. Одна из сестёр старца, Антиго́ни, тоже стала монахиней с именем Анисия. Когда Афанасий был младенцем, он, подобно святителю Николаю, не пил материнское молоко по средам и пятницам, предызображая таким образом своё будущее пожизненное воздержание.
С детского возраста Афанасий любил церковь и молитву. Младшие дети восхищались его добротой. Подрастая, он стал помогать своему отцу в крестьянских трудах и в уходе за животными. Недалеко от их села была пещера, из которой по ночам был виден свет, и поэтому вся та местность называлась «Лампадой». Эта пещера находилась очень высоко, среди отвесных скал, и поэтому никто не мог туда забраться. Афанасию удалось подняться в эту пещеру, он пробыл в ней двое суток. Там с ним произошло некое божественное событие, которое оказало на него сильное влияние. Спустившись из пещеры, юноша, не сказав никому ни слова и не заходя за вещами, ушёл из дома, чтобы стать монахом. Сначала он направился в монастырь Пентелико́н,[104] но там прожил недолго. Афанасий стал послушником в монастыре преподобного Мелетия, однако оттуда его забрали в армию, и он два года воевал солдатом на малоазиатской войне.[105] В 1920 году, после демобилизации, Афанасий в возрасте 28 лет приехал на Святую Афонскую Гору и стал монахом в обители преподобного Григория.
Его ревностное служение, акривия в послушании и в монашеской жизни в целом, его подвижнический дух и боголюбие обратили на него внимание отцов обители, и уже через год Афанасий был пострижен в великую схиму с именем Авксентий.
Отец Авксентий нёс послушание в церкви, на мельнице, в поварне, на монастырских подворьях вне Афонской Горы, в садах и огородах. Он был трудолюбивым, деятельным и старательным на каждом послушании. Он очень уставал, и в начале своего монашеского пути в течение 11 лет вёл брань со сном. Он расстраивался, что иногда после дневных трудов на богослужении его борол сон. Когда он поисповедовался в этом игумену Афанасию, тот велел не падать духом, потому что «церковь подобна кораблю, который плывёт по морю: кто-то на этом корабле бдит, кто-то спит, но корабль идёт вперёд и когда-то своей цели достигнет». Услышавв такой совет, отец Авксентий укрепился, исполнился дерзновением и продолжил свою борьбу. И в конце концов он победил сон. Так он достиг того, что совершал бдение в своей келии всю ночь – либо сидя на скамеечке, либо делая земные поклоны и молясь по чёткам с крестным знамением; немного отдыхал он только днём. Этот устав старец Авксентий держал даже в глубокой старости, когда ослеп и страдал от грыжи.
В монастыре Григориат игумен дал послушание одному брату не спать всю ночь; он должен был исполнять обязанности ночного сторожа, обходить монастырь и заходить к отцу Авксентию, чтобы посмотреть, не нужно ли ему чего. Сколько бы раз этот брат ни заглядывал к старцу, тот всегда стоял на ногах. Однако, услышав шаги, он тут же присаживался на кровать и делал вид, что спит. Отцы, узнав устав старца, старались входить в его келию без шума, чтобы не прерывать его молитву, поскольку видели, что он, стоя на ногах, молится.
Старец Авксентий
Старец Авксентий был монахом молчаливым и любящим исихию. Когда он видел соблазн, то тут же уходил. Он мало говорил, но много подвизался. «Когда я разговариваю, – признавался он, – то испытываю трудности в моём духовном делании, ведь потом ко мне приходят совсем другие помыслы».[106]
Обычно, когда люди стареют, у них увеличивается потребность в общении. С отцом Авксентием было совсем по-другому. Он предпочитал тишину и безмолвие – для того чтобы не прерывать своё умное делание. Когда кто-то из молодых отцов засиживался в его келии, старец деликатно, но твердо прерывал беседу и давал брату понять, что пришло время оставить его одного. Однажды брат, послушанием которого было помогать отцу Авксентию идти из келии в церковь, начал разговаривать с ним по пути. Отец Авксентий строго ска