Благословение его и молитвы да будут с нами.
Аминь.
12. Старец Арсений, насельник монастыря Симонопетра
Родом отец Арсений был из Эпира. Он родился в 1913 году в селе Форто́са недалеко от города Я́нина. Родителей его звали Димитрий и Хрисавги́. Они были людьми незнатными и бедными, но при этом верующими и благородными. Мальчика крестили с именем Николай, воспитали в благоговении – традиционном для края зелёных полей и высоких гор. Получив начальное образование, будущий старец стал помогать родителям в разного рода домашних работах. Когда он был ребёнком, с ним случился несчастный случай: он неожиданно оказался под копытами молодого быка. Николай стал машинально призывать на помощь Пресвятую Богородицу, и бык прошёл над ним, не оставив на нём ни царапины. С этого времени мальчик стал считать Пресвятую Богородицу своей Покровительницей.
В юном возрасте Николай оставил родное село и переселился в Афины, где стал работать у своего дяди, владельца пекарни. По утрам, в ранний час, Николай вместе с дядей уже пекли хлеб и бублики. Мальчик клал выпечку на поднос и выходил на улицу, чтобы продать её спешившим на работу людям.
Как-то раз на одном из афинских перекрёстков его увидел архимандрит Иероним, который тогда был игуменом монастыря Симонопетра. Отец Иероним был человеком очень добродетельным и духовным. На просьбу мальчика купить у него что-нибудь из выпечки архимандрит с улыбкой ответил: «Не бублики мне нужны, а ты», – и купил предложенные бублики. Отчётливо распознав то, к чему сердечно тяготел юноша, отец Иероним стал рассказывать ему о Святой Афонской Горе, о Пресвятой Богородице, святых, подвижниках, монахах, о монастыре Симонопетра. От рассказов старца в мальчике возгорелся новый огонь, который разгорался всё больше и больше во время его последующих встреч со святым старцем Иеронимом. Эти встречи происходили на подворье монастыря в храме Вознесения на улице Байрона, когда отец Иероним приезжал в Афины со Святой Горы поисповедовать своих духовных чад.
Каждое монашеское призвание начинается чудесным и особенным для человеческой души образом. В случае с Николаем слово и пример старца Иеронима побудили его, совсем ещё ребёнка, задуматься об иноческом пути и о посвящении себя Богу. Размышляя об этом желании, возделывая его и почувствовав, что оно уже созрело, Николай решил оставить мир, прийти на Святую Афонскую Гору и стать монахом-подвижником.
Николай сумел выскользнуть из-под опеки своего дяди и приплыть в Салоники, а оттуда пешком дошёл до Афона. Путь занял три дня. Однако для того, чтобы попасть на Святую Гору, нужны были документы: свидетельство о рождении, паспорт и тому подобное. У Николая ничего этого не оказалось, а поскольку он был ещё и очень молод, полицейские не разрешали ему въехать на Афон. Николай как истинный уроженец Эпира – края, жители которого отличаются закалкой, мужеством и бесстрашием, пешком через непроходимый лес вошёл на Афон с северной стороны и по суше достиг монастыря Симонопетра. Это было в 1929 году. В монастыре юношу принял старец Иероним.
В те времена Святую Гору мучила немощь проклятой «местечковости». В каждом монастыре жили монахи только из одной местности. Если в монастырь хотел поступить брат из другого места – не земляк насельников этой обители, то его не принимали. Но даже если и принимали на время, то вскоре многими насмешками и издевательствами вынуждали брата уйти. В случае со старцем Арсением произошло то же самое. По причине календарного спора[111] монастырь пережил глубокий кризис, в результате которого игумен Иероним, несмотря на всю свою духовность и вклад в возрождение обители, был изгнан из Симонопетра. Сначала после изгнания отец Иероним жил в монастыре Кутлумуш, а оттуда переехал на Вознесенское подворье монастыря. Его духовные чада, его постриженники, которые не были малоазитского происхождения,[112] тоже были изгнаны из обители. Так, отец Арсений, к тому времени уже молодой монах, оказался на Кавсокаливии. Он поселился в этом месте, поскольку слышал, что там подвизаются святые монахи и подвижники. Отец Арсений поселился в каливе Благовещения и стал жить в послушании у старца Михаила.
Жизнь в скиту на Святой Афонской Горе жестка и болезненна. Живя вне общежития, монах должен усерднее трудиться, а если братство каливы или келии малочисленно, то бо́льшая тяжесть трудов ложится на плечи самого молодого монаха, который помимо ежедневных богослужений и личного монашеского правила должен выполнять необходимые повседневные работы. Кроме вышеперечисленного, монаху необходимо заниматься и рукоделием для того, чтобы заработать на хлеб насущный.
В каливе, куда поступил отец Арсений, рукоделием было изготовление деревянных ложек. Молодой монах легко научился этому ремеслу, однако чем больше он совершенствовался в нём и чем усерднее им занимался, тем слабее становилось пламя аскезы, постепенно затухавшее в его сердце. Так он стал просто хранить в своём сердце тлеющий уголёк подвижничества – в ожидании лучших дней.
На Кавсокаливии отец Арсений прожил 11 лет – с 1930 по 1941 годы. Эти годы прошли в труде, послушании и освящении. Однако война 1940 года, нехватка самого необходимого, голод, отсутствие спроса на рукоделие и другие беды вынудили подвижников искать иные пути, чтобы заработать на хлеб насущный. В горький 1940-й год Бог благословил масличные деревья обильным урожаем. В тот год на Афоне уродилось невероятное количество маслин. Подвижники из скитов и келий пришли на помощь монастырям и стали принимать участие в сборе маслин. Половину собранного они отдавали монастырю, половину забирали себе. И вот после 10 лет отсутствия отец Арсений оказался в своём любимом монастыре Симонопетра. Когда работы по сбору маслин закончились, он попросил разрешения отцов остаться навсегда, помня, что отсюда начал свой путь, что именно здесь его постригли. К тому времени самые старые отцы обители уже отошли в мир иной, а оставшиеся, видя нехватку братии в монастыре, согласились взять отца Арсения – к его великой радости и к их облегчению.
Однако своим внутренним духовным состоянием монастырь Симонопетра в то время не мог похвалиться. По причине немецкой оккупации монастырь покинул игумен Кесарий, обитель переживала тяжёлые дни. Отец Арсений трудился на многих послушаниях: в храме, в архондарике, в трапезной, на пристани, в Дафни. На всех послушаниях отец Арсений трудился с ревностью и готовностью, однако, как он сам говорил, «духовным не занимался и в духовное не углублялся». «Нынче день прожили, да и ладно, – говорил он, – а завтра как Бог даст». Тлеющий уголёк аскезы, ради которой он начал монашеский путь, быстро покрылся толстым слоем пепла от перегоравших ежедневно забот. Была опасность, что и этот уголёк потухнет. Но несмотря на то, что отец Арсений находился не в самом лучшем состоянии, страдал «головокружением» от множества ежедневных дел и забот, Господь подавал ему знаки Своего присутствия, открывал Свой Промысл. Бог ждал, когда отец Арсений вернётся к первой цели своего ухода из мира, по изречению его великого тёзки: «Арсений, ради чего ты ушёл из мира?»[113]
Тогда послушанием отца Арсения было приглядывать за пристанью. Однажды он на лодке вышел в море ловить рыбу и в какой-то момент почувствовал, что лодка стала неуправляема. Морское течение потащило лодку в открытое море, она удалялась от берега всё дальше и дальше. Смеркалось. Отец Арсений уже потерял сушу из вида. Тогда он со слезами обратился к своей Покровительнице – Пресвятой Богородице и к святителю Николаю, в честь которого был освящён храм на пристани Симонопетра и перед иконой которого он ежедневно возжигал лампаду. Отец Арсений попросил их о помощи, и вдруг, паче чаяния, совершенно неожиданно оказался у пристани – но не монастыря Симонопетра, а в Дафни.
Шли годы. Этот чудесный случай тоже ушёл в прошлое. Отец Арсений продолжал жить в состоянии полного духовного равнодушия. «Я даже элементарных монашеских обязанностей не выполнял», – рассказывал он потом.
Монашеская жизнь требует постоянного побуждения – примером, словом, старанием. Как огонь, если не подбрасывать в него дрова, затухает, так и жизнь монашеская, если вышеперечисленного не хватает, начинает замирать. Тогда над монахом берут верх уныние, расслабление и духовная смерть.
Сам старец впоследствии рассказывал о том, как он вышел из состояния духовного равнодушия и вновь вошёл в ритм монашеской жизни. Это произошло чудесным образом – благодаря особому попущению Божию. Бог ведал глубины души отца Арсения и не хотел, чтобы он погиб. Итак, Сам Господь позаботился о том, чтобы отец Арсений оставил нерадение и вернулся на путь ревностной монашеской жизни.
«Я нёс послушание эконома в Дафни. В те годы на Святой Афонской Горе было много рабочих, потому что немецкая оккупация ещё не закончилась. Буквально за гроши эти люди были готовы трудиться где скажут. У меня там были сады, огороды, я даже держал кур и бройлерных цыплят, причём не только ради яиц, но и ради мяса. Всё это я продавал, а полученными деньгами расплачивался с рабочими. Представьте только: себе на зубы я поставил золотые коронки – тогда они были в моде! Абсолютно никакой аскетической жизни я не вёл. От сытной пищи и телесного покоя я отолстел, разжирел и отверг Возлюбленного Христа.[114]
Потом меня перевели в монастырь, и я стал нести послушание трапезника. Но и там работы почти не было – в монастыре было мало отцов. У меня было много свободного времени, а, как известно, “праздность – матерь всякого зла”. Я вспомнил, как в детские годы в деревне ставил ловушки и силки на птиц. Видите: страсти и слабости любят возвращаться на прежнее место. Я снова попробовал сплести силки и в один вечер поймал сразу трёх диких голубиц! Я сварил их. Каждый насельник монастыря Симонопетра мог иметь в келии керосинку, чтобы в понедельник, среду и пятницу – дни, когда полагалась одна трапеза – приготовить себе чай. Вот на этой-то керосинке я и приготовил свою “добычу”. С аппетитом наевшись мяса, я выпил вина и завалился спать. Уснув, я вдруг почувствовал какую-то тяжесть и неприятное ощущение в области груди и живота. Словно пришёл кто-то невидимый и уселся на меня верхом. Открываю глаза и вижу дьявола – в страшном виде, с ярко-красными горящим