аясь, продолжил своё подвижничество.
Духовник посоветовал отцу Арсению читать творения преподобного аввы Исаака Сирина, тот послушался и его аскеза разгорелась с новой силой. Ночами напролёт он совершал земные поклоны и молился. Чтобы удерживаться на ногах, старец пользовался двумя верёвочными петлями, прикреплёнными к потолку, или опирался на патерицу.[117] От многих поклонов на его лбу образовалась большая шишка. Когда старец снимал скуфью, эту шишку было видно, и на вопрос, что это такое, он отшучивался: «Вот эта голова – она во всём виновата! Сейчас пришёл её черед помучиться!»
Годы шли, а старец был очень радостен, тих и спокоен душой. Однако он стал терять зрение, читать становилось всё труднее и труднее. Игумен, узнав об этом, повёз его в Салоники к офтальмологу. Врач диагностировал катаракту и сказал, что надо оставить катаракту «дозреть», после чего удалить её хирургическим путём. Так и решили. Однако, когда пришло время ложиться на операцию, врач увидел, что кроме катаракты у отца Арсения ещё и глаукома, не поддающаяся лечению. Так отец Арсений узнал, что ему предстоит слепота. Он принял эту новость без ропота. Единственное, о чём он пожалел, так это о том, что уже не сможет жить в своей каливе. Когда об этом узнал игумен монастыря старец Емилиан, он воскликнул: «Да как же так? Надо было тебя отвезти к другому врачу!» Старец Арсений ответил: «Если бы это было к моей пользе, то Бог просветил бы тебя это сделать. Сейчас Он просветил тебя сделать по-другому, и произошло по-другому. Значит, Бог хочет от меня именно этого. Да будет препрославленно Его Имя». Отец Арсений переселился в монастырь и продолжал придерживаться своего аскетического распорядка, присовокупив к нему посещение богослужений в храме и частое Божественное Причащение. Своего духовника посещать он больше не мог, но отец Харалампий, несмотря на свои игуменские обязанности, видя преуспеяние отца Арсения и радуясь встречам с ним, приходил из Дионисиата и исповедовал его.
В начале святой Четыредесятницы 1981 года старец, по обычаю, не вкушал пищи три дня. В среду первой седмицы он причастился и чуть-чуть поел, но его вырвало, и он разволновался. Отец Арсений попросил, чтобы пригласили его духовника. Приехал отец Харалампий, поисповедовал, утешил его, приготовил к отходу в вечность и на прощание сказал: «Ничем не смущайся и причащайся часто». На следующей неделе у отца Арсения произошёл инсульт, и 15 марта 1981 года, в то время, как над ним совершали Таинство Елеосвящения, он как добрый подвижник предал душу в руки нашего Праведного Судии Христа.
Умираяй праведник, остави раскаяние.[118] Подобно этому и старец Арсений в конце своей жизни подвизался от всего сердца и с полным самоотречением. Он ушёл в вечную жизнь, подготовив себя к ней и оставив нам превосходный пример покаяния и подвижничества.
Благословение его и молитвы да будут с нами.
Аминь.
13. Старец Георгий из келии Фанероме́ну
Отец Георгий родился в 1902 году во фракийском селении Суфли.[119] В святом крещении ему было дано имя Ди́мос, фамилия его семьи была Коза́кос. В 23-летнем возрасте он пришёл на Святую Гору, чтобы стать монахом, и по промыслу Пресвятой Богородицы встретил святого старца – отца Евлогия, послушника старца Хаджи-Георгия. Постриг юноши был совершён в 1928 году, и ему было дано имя в честь святого покровителя их каливы, великомученика Георгия Победоносца. В братстве был ещё один монах – отец Пахомий. Он был второй по старшинству. Впоследствии, по смерти отца Евлогия, отец Пахомий стал старцем отца Георгия.
В келии святого великомученика Георгия Фанеромену отец Георгий обрёл доброе монашеское устроение и продолжил хранящееся в этой келии предание старца Хаджи-Георгия.
Старец Евлогий был монахом с освящённой душой. Следуя жёсткой аскезе великого Хаджи-Георгия и соблюдая строгий пост без масла в течение всей своей жизни, он, подобно своему старцу, пережил много сверхъестественных событий. Об этом старце было написано достаточно.[120]
Когда старцы отца Георгия, отец Евлогий и отец Пахомий, скончались и он остался один, внешне его жизнь была похожа на обычную жизнь других монахов-келиотов. Знавшие его отцы свидетельствуют: «Старец был благим и добродетельным монахом. Он раздавал отцам овощи, свежий хлеб и все, что у него было. Часто он приглашал в свою келию священника, который служил Божественную Литургию. После службы он угощал собравшихся отцов лукумадами[121] и был всегда очень радостным». Старец возделывал огород, собирал фундук и расчищал местность вокруг своей келии. В поте лица, трудясь на жаре в огороде или лесу, он имел утешение и помощь – молитву Иисусову, которую стремился творить непрерывно. Старец очень любил богослужение и никогда ничего не опускал. Когда он ночью выпекал хлеб, то потом совершал полунощницу и утреню и сразу без отдыха выходил собирать фундук. В такие дни он словно совершал всенощное бдение.
Отец Георгий просыпался в полночь и около трёх часов по книгам читал полунощницу и утреню. Печки в храме не было. В последние годы жизни он читал службу в своей келии, где был очаг. Помимо уставного богослужения старец пел молебный канон и читал другие молитвы. Так, от многого чтения под конец службы он еле шевелил языком.
У старца были определённые праздники, на которые он приглашал в свою келию иеромонаха для совершения Литургии. Батюшку он всегда чем-то угощал и старался отблагодарить.
Однажды, в Субботу Акафиста, старец, читая акафист Пресвятой Богородице, увидел, что в храме кто-то есть. Различить лицо присутствующего старец не мог. Он не мог понять – был ли это святой великомученик Георгий, или какой-то другой святой, или ангел. С того раза всегда в Субботу Акафиста он приглашал священника, чтобы совершить в келии Божественную Литургию.
Накануне всенощных бдений и воскресений старец приходил в храм Протата и оставался до Божественной Литургии. Старец очень сильно любил богослужение: он не пропускал ни одного всенощного бдения, и это давало ему силы. Он был большим любителем устава и церковного пения. Старец не отличался выдающимся голосом, однако время от времени пел в храме Протата. В последние годы своей жизни, будучи уже пожилым монахом, он выходил из своей келии в Протат заранее. Он отдыхал в келии Иосафеев, и потом с отцами этой келии они вместе шли на всенощное бдение. В праздник Вознесения Господня отец Георгий отправлялся сначала на всенощное бдение в Протат, а затем на престольный праздник в келию Дави́ла и уже около полудня возвращался в свою келию, до которой было порядочное расстояние. Старец шагал по жаре, несмотря на свой преклонный возраст.
Отец Георгий отличался глубоким благоговением. Он был великим подвижником, сиял простотой, и в нём абсолютно не было лукавства. По свидетельствам его соседей, он «проводил святое житие». Старец Макарий-румын, который приходил в келию отца Георгия и трудился там за плату, никогда ни в чём на него не жаловался и говорил, что отец Георгий – человек святой.
Благодать, которую Бог даёт Своим святым, скрыть невозможно. Она сияет и разливается вокруг них. И отец Георгий, по свидетельству многих, имел благодать. Как-то раз юноша из мира сидел на площади в Кариес и следил за проходящими мимо него монахами, выбирая, кому бы дать большую восковую свечу, которую передала на Афон его бабушка. Он видел очень много отцов, однако его внимание привлёк один согбенный старенький монах. Это был отец Георгий из келии Фанеромену, которому он и отдал свечу.
Старец рассказывал о многих чудесах, которые происходили в их келии: о явлении святого Георгия разбойникам (после этого случая келия и была назавана Фанеромену, то есть Я́вленного), о рыбах, которых прислал святой Георгий на престольный праздник, и о многом другом, что сам он видел в жизни своего старца Евлогия. Например, о «светлом зонтике», который покрывал его старца во время молитвы. Однако некоторые из монахов-соседей ему не верили и посмеивались над ним. Поэтому об этих чудесах старец рассказывал не всем.
Сам отец Георгий пережил достаточно чудес и на собственном опыте ощутил Промысл Божий, Промысл Пресвятой Богородицы и святого великомученика Георгия о нём.
В притворе храма их келии была икона святого великомученика Георгия. Когда один человек захотел стать послушником в их келии и вступить в братство, ему велели положить поклон перед этой иконой. Икона тут же упала и ударила молодого человека по голове. Увидев это, братия поняли, что сам святой не хочет, чтобы в их братстве был этот человек, и не приняли его.
Однажды когда отец Георгий был в храме и читал последование, у него в сердце появилось желание прочесть акафист Пресвятой Богородице. Старец вышел из стасидии и подошёл к Её иконе в иконостасе. Пока он читал акафист, из купола выпал большой кирпич с извёсткой и рухнул на место, где только что стоял старец. Если бы отец Георгий остался в стасидии, то его бы покалечило или убило, но Пресвятая Богородица спасла его. Сразу же после этого старец пошёл к своим соседям в келию Триго́на и со слезами рассказал об этом чуде.
В 1980 году в келию старца проникли грабители, связали его, завязали глаза и начали искать, чем можно поживиться. Денег они не нашли, однако забрали вышитую золотом плащаницу, золотые монеты эпохи Константина Палеолога, которые были подвешены перед чудотворной иконой святого Георгия, кадило, Евангелие и богослужебные сосуды. Перед уходом злодеи били старца по лицу через мокрое полотенце, а затем велели ему не вставать, а лежать связанным и спать. С удивлением старец ответил злодеям: «Да что же вы говорите? Мне ведь надо идти службу читать».
Когда грабители ушли, отец Георгий сумел освободиться и с чёрным от побоев лицом дошёл до келии Тригона. Старец рассказал братии о происшедшем – без тени злопамятства или желания отомстить – просто с удивлением. Он не мог понять, почему святой великомученик Георгий не открыл ему о нападении разбойников. «Если бы я захотел, – говорил старец, – я попросил бы святого Георгия, и он бы их поймал, но мне их стало жалко».