Часть первая***Жизнеописания
Вид на Афон из Кареи
Вершина горы Афон
1. Иеромонах Григорий, духовник
Отец Григорий родился в славном своей историей городе Миссоло́нги и был одним из отроков, спасённых при героическом миссолонгском прорыве.[15] Его фамилия была Манола́тос, по всей вероятности, предки отца Григория были родом с острова Кефалония. Придя на Святую Афонскую Гору, он стал монахом и священником в Новом скиту, в каливе[16] святого Спиридона Тримифунтского. Видя добродетели отца Григория, насельники Нового скита предложили главенствующему монастырю святого Павла поставить его духовником.[17] Известно, что затем он отправился на поклонение в Иерусалим. Вернувшись из паломничества, отец Григорий какое-то время подвизался в каливе Честного Предтечи в скиту святой Анны.
Приблизительно в середине 1850-х годов отец Григорий ради более высокой духовной жизни переселился в Малый скит святой Анны, где стал подвизаться в каливе Успения Пресвятой Богородицы. Кроме отца Григория в его братстве были ещё двое: иеромонахи Косма и Дамиан.
Устав келии был таков: неопустительное совершение богослужений суточного круга и ежедневная Божественная Литургия. Накануне каждого воскресного дня вместе с отцами соседних келий они совершали всенощное бдение – то в одной, то в другой келии по очереди. В те времена район Малого скита святой Анны был очень бедным, безмолвным и безводным. Но все эти трудности превозмогала ревность отцов к жизни аскетической. Отец Григорий с братией жили за счёт рукоделия: они вязали свитера и носки, а также делали простую деревенскую обувь. Кроме этого, у них был маленький огород, чтобы обеспечивать себя необходимыми овощами.
Отцы жили безмолвной и подвижнической жизнью, не отвлекаясь на лишнее и не занимаясь ненужным. Немногие посетители, осилившие подъём до их каливы, просили отца Григория принять их на исповедь, поскольку распространилась молва о добродетельном и рассудительном духовнике. Как духовник он отличался строгими принципами. Смотря на исповедовавшихся у него монахов сквозь призму подвижничества, отец Григорий был взыскателен, требовал акривии[18] и совершенства. Его отличали духовные сила и ве́дение. Он был настолько строгим постником, что в среду и пятницу никогда не разрешал себе вкусить пищи с растительным маслом, даже на Светлой седмице. Нравом отец Григорий был кроток, очень молчалив, сострадателен, благодать его души сияла и была видна другим. Образование у него было лишь самое элементарное, однако, постоянно читая Священное Писание и аскетические сочинения святых отцов, он приобрёл духовные знания.
Отец Григорий обладал огромным опытом, умел распутывать даже самые сложные духовные случаи, подобно искусному врачу предлагая исповедающимся те или иные духовные лекарства. Кроме этого, старец отличался прозорливостью в различении помыслов и виде́ний братии.
Однажды иеромонах Даниил из каливы Трёх Святителей пришёл к отцу Григорию и открыл на исповеди, что ему было виде́ние святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Он рассказал, как поспешил пасть в ноги Василию Великому, и тот подставил ему для поклонения большой палец ноги. Услышав этот рассказ, старец Григорий распознал бесовскую прелесть: «Да, батюшка мой, большому же бесу ты поклонился! Ты что же думаешь: если бы это и правда был святитель Василий, стал бы он перед тобой ногами своими трясти?»
У отца Григория исповедовался и известный на Святой Афонской Горе безмолвник Каллини́к. Однажды, когда приближался престольный праздник каливы отца Каллиника, он спросил духовника, можно ли на праздничной трапезе предложить пищу с растительным маслом, поскольку престольный праздник выпадал на среду. «Подвижники – они постятся всегда, – ответил отец Григорий. – Престольный ли праздник, не престольный – разницы им никакой». Так, на праздничной трапезе отцы вкушали сухари и варёные овощи без масла.
Послушник отца Каллиника часто ходил в Дафни, относя на почту письма своего старца. Нередко он был вынужден совершать богослужения суточного круга по чёткам в пути, однако мучился помыслом: считается ли это за службу? Вместе со своим старцем они спросили об этом своего духовника отца Григория, и тот задал простой вопрос послушнику:
– Скажи-ка, если бы по дороге в Дафни ты нашёл на тропинке кошелёк и взял его себе, то считалось бы это кражей?
– Конечно, считалось бы! – ответил послушник. – Это было бы грехом и я должен был бы в этом исповедоваться.
– Ну так если недоброе дело, сделанное по пути, считается недобрым и вредит тебе, тот как может не считаться богослужением та служба, которую ты совершил в пути по чёткам? Конечно, она считается службой, и не мучайся помыслами на этот счёт.
Однажды в Иверский монастырь пришёл страшный разбойник – капитан Георгакис. Он требовал причастить его и угрожал в противном случае сжечь монастырь. Отцы не знали что делать и позвали отца Григория. Старец, благодаря своей рассудительности, благодатью Божией успокоил разбойника, и тот, следуя его совету, сначала исповедался, выдержал пост, причастился Святых Христовых Таин, а затем в корне изменил свою жизнь.
Как-то раз в торговый день отец Григорий сидел в Кариес, продавая своё рукоделие. Выглядело это так: разложив на камнях вязаные чулки и свитера, он надвигал на глаза скуфью и, склонив голову, творил молитву Иисусову. В это время мимо проходил сосланный на Святую Гору патриарх Иоаким III. Вид старца, сидящего под навесом усыпальницы, держащего в руке чётки и опустившего взгляд вниз, произвёл на него сильное впечатление, и он спросил, кто это. Узнав, что старец – известный духовник отец Григорий, патриарх обрадовался, подошёл к нему и сказал:
– Отче, что же ты не расхваливаешь своё рукоделие? Оглянись вокруг: может, найдётся какой покупатель?
– Кому моё рукоделие нужно, Ваше Святейшество, тот и сам может ко мне подойти и купить, – ответил отец Григорий, не глядя на патриарха. – К чему же мне самому покупателей-то искать?
– Я подошёл к тебе, отец духовник, не для того, чтобы тебя искушать. Я хочу выбрать день и навестить тебя в твоей каливе, – сказал патриарх.
– Спасибо тебе, Ваше Святейшество, – смиренно ответил отец Григорий, – однако не бери на себя, пожалуйста, такой труд. Каливка моя очень маленькая, потолки в ней низкие-пренизкие, и патриархи в ней не помещаются.
– Что ж, пусть будет маленькая и низкая, – улыбнулся патриарх. – Я пригнусь и помещусь.
– Если бы ты, Ваше Святейшество, умел пригибаться, то был бы сейчас не здесь в ссылке, а сидел бы в Константинополе на высоком троне, – ответил отец Григорий, имея в виду бескомпромиссность и мужество этого великого патриарха.
Честная глава отца Григория
Келья Успения Пресвятой Богородицы, где подвизался отец Григорий
Патриарха привёл в восхищение лаконичный и удачный ответ духовника. Знакомство с отцом Григорием стало важной вехой в жизни Святейшего Патриарха Иоакима. Он действительно посетил старца в Малом скиту святой Анны. Старец стал духовником патриарха, и тот часто приходил к нему для исповеди и духовной беседы. Его Святейшество говорил, что отец Григорий – столп добродетели и монашеского жития. Патриарх подарил братству отца Григория литургические сосуды, церковные книги, а также бытовые предметы: тарелки, кружки и чашки. В те времена монахи жили бедно, и подаренная посуда кочевала из каливы в каливу окрестных скитов – отцы брали её на свои престольные праздники.
Однажды каливу отца Григория посетил епископ, приглашённый возглавить торжественное богослужение на престольном празднике в Великой Лавре. Владыка попросился на исповедь, однако старец, духом видя, что у того есть канонические препятствия к священству, не принимал его, говоря, что тот не окажет ему послушания. Епископ уверил отца Григория, что подчинится его слову, и старец принял его исповедь, после которой сказал, что епископ должен сложить с себя сан. Архиерей смиренно принял благословение духовника, однако переживал, что пригласившая его Великая Лавра в свой престольный праздник, который должен был наступить через несколько дней, останется без архиерейского богослужения. Тогда отец Григорий предложил епископу постриг в великую схиму, после которого, согласно православной традиции, архиерей уже не может литургисать. Владыка принял великий постриг и оставил архиерейство.
Зная добродетельное житие отца Григория, с ним поддерживали связь и отшельники, как свидетельствовал блаженнопочивший игумен монастыря Дионисиат, отец Гавриил. Вот что рассказывал старец Григорий отцу Гавриилу:
«В Великий Четверг я служил Божественную Литургию, в конце которой в крохотный храм моей каливки вошёл юный монах, державший в руке зажжённый фонарь. Он сказал мне:
– Не потребляй все Святые Дары, святый духовниче. Я за тобой. Нужно, чтобы ты пошёл со мной и причастил трёх братьев, которые живут там, выше.
Я не стал задавать лишних вопросов и, взяв Святые Дары, пошёл за ним. Очень скоро, несмотря на мой преклонный возраст и крутой подъём, мы с ним вошли в просторную пещеру, где нас ожидали трое монахов. Они сразу же причастились Святых Тела и Крови Христовых и, поблагодарив меня, смиренно попросили:
– Святый отче! Пожалуйста, приди причастить нас и на будущий год, тоже в Великий Четверг. Только просим тебя никому ничего не говорить о нас.
Естественно, я не дерзнул спросить их ни о чём из того, что видел и слышал, и в сопровождении того же самого юноши стал спускаться по тропинке. Вскоре юноша поцеловал святую дароносицу и сказал, что сейчас вернётся и догонит меня. Оглянувшись через полминуты, я увидел, что он исчез. Всё происшедшее потрясло меня. Однако, храня заповедь таинственных отшельников, я целый год никому ни о чём не рассказывал. А потом произошло вот что. У нас в скиту есть следующая традиция: вечером в Лазареву субботу все отцы приходят в соборный храм скита на всенощное бдение. После бдения, во время традиционного угощения, один из братии сказал: