«От сна восстав, прежде всего положи три земных поклона Господу. После этого можешь умываться и так далее».
«Будь внимателен и старайся приходить на службу до её начала, поскольку ангел Господень записывает всех, кто приходит к началу службы. Опаздывая, мы вредим себе».
«Находясь на службе в церкви, то слушай чтение, то твори молитву Иисусову. Богослужение важнее всего. Когда ум устанет слушать читаемое, начинай творить молитву. Если мы внимаем смыслу читаемых тропарей, сон нами не овладевает».
«Не оставляй своей борьбы. Ты должен что-то делать, должен подвизаться. Все мы пришли на Святую Гору, чтобы делать то, что нам по силам. Чем больше трудимся, тем большую мзду восприемлем».
«Если между исповедью и Божественным Причащением с тобой случится что-то не очень серьёзное, осени себя крестным знамением и скажи: „Боже мой, прости меня“, и иди причащаться».
«Никогда не осуждай свою обитель в присутствии гостей, а особенно – людей мирских».
«Если ты собираешься причащаться, то накануне не вкушай маслины. Мы в прежние времена накануне святого Причащения вкушали немного хлеба и чая, да и то лишь после вечерни. Если у тебя на теле рана, из которой сочится кровь, то не причащайся или забинтуй её так, чтобы кровь не текла, по крайней мере, сутки».
«Если ты молишься по чёткам сверх правила, не подсчитывай их».
«Когда тебя постригут в монахи, ты восемь дней должен везде ходить в мантии: не снимай её совсем. А если можешь, то эти дни не ложись спать на койку, а спи, сидя на скамеечке».
«Когда я не смогу приходить на службу в церковь, то знайте, что приблизилась моя смерть», – говорил старец. Так и случилось.
Насельник Малого скита святой Анны духовник иеромонах Дионисий с юного возраста хотел стать монахом. 12-летним отроком он ушёл из дома в один из монастырей в Аттике. Но его родные приехали туда и забрали его домой.
Его духовник служил на приходе по монастырскому уставу. От него юный Феодосий – будущий отец Дионисий – научился послушанию. На вопрос о принятии монашества духовник ответил: «Если хочешь стать монахом – становись, но только у моего старца Авимелеха на Святой Афонской Горе». Духовник был убеждён, что юноша не выдержит строгой жизни старца Авимелеха и вернётся в мир: духовник надеялся видеть Феодосия своим преемником.
В конце концов Феодосий приехал на Святую Гору и стал послушником старца Авимелеха, который подвизался один. Феодосий начал жить по строгому уставу старца и оказывать ему доброе послушание. Они совершали богослужение, читали жития святых, а между службами ухаживали за масличными деревьями.
Все монахи в округе были убеждены, что юноша не сможет долго прожить вместе с таким суровым аскетом. «Если он в итоге останется, – говорили братия, – то либо сойдёт с ума, либо станет святым». Юноша проявлял великое терпение; наконец он заболел, его вывезли в мир, вылечили, и он вернулся к старцу Авимелеху. Юноша любил отцов из соседних келий, помогал им – он был человеком жертвы и приношения. И они тоже полюбили его и восхищались его послушанием и терпением.
Отец Дионисий рассказывал: «Когда отца Митрофана постригали в великую схиму, собралось много монахов. Один старенький монах во время последования увидел, как некий юноша в воинской одежде держит Митрофана за руку, ведёт его к иконам, чтобы тот положил перед ними поклоны. Юноша вёл себя, словно он был распорядителем всего, что происходило – последования великого пострига. Когда юноша подвёл Митрофана положить поклон перед иконой Пресвятой Богородицы, то старенький монах увидел, что Матерь Божия протягивает Свою руку от иконы и даёт её юноше поцеловать. Затем он увидел диавола, который стоял в церковных дверях, скрежетал зубами и поносил одного из монахов, находившихся в храме, благодаря которому отец Митрофан принял постриг. Вдруг юноша в воинских одеждах – это был святой великомученик Георгий – подошёл к церковным дверям и трезубцем поразил диавола. Все видели, что старенький монах плачет в своей стасидии, но подумали: „Люди всегда приходят в умиление в такие моменты“. Однако после пострига этот старец отвёл нас в сторонку и ради нашей духовной пользы поделился бывшим ему при постриге откровением».
Иеромонах Дионисий говорил: «У меня есть одна книга – Евангелие. Эта книга никогда не заканчивается. Ты прочитываешь последнюю строчку и начинаешь сначала. Мы каждый день должны читать Священное Писание. Нет возможности читать его помногу? Будем читать хотя бы по пять строк, но ежедневно».
Старец Дорофей из Нового скита всегда ходил босиком, и кожа на его ступнях стала очень жёсткой и толстой. Старец мог поднять два полных больших газовых баллона и отнести их от пристани скита в свою келию, в гору. Он связывал эти баллоны верёвкой и перебрасывал её через плечо. Старец носил их так до самой старости и при этом каждый день держал девятый час.
Е
Когда монастырь Ватопед был ещё идиоритмическим,[47] там жил старец Евгений. Он был монахом с тайной духовной жизнью и совершал великие подвиги. Во всю свою жизнь, как свидетельствуют некоторые, он не вкушал молока и сыра. Это достойно ещё большего внимания, если учесть, что старец нёс послушание келаря. Он был очень милостивым и постоянно давал всем всё, что они просили. Через много лет после его кончины, когда братья вошли в его келию, они почувствовали тонкое благоухание.
Иеромонах Евдоким-духовник из ватопедского скита сказал: «Применение священных канонов зависит от рассуждения духовника и от покаяния исповедующегося».
Проигумен иеромонах Гавриил Маккавос, протопсалт,[48] рассказывал: «Когда мой отец привёз меня маленьким ребёнком на Святую Гору, на повороте к келии святого Иоанна Златоуста, недалеко от келии Тригона мы встретили одного очень почтенного старого монаха с длинной бородой. Мы с отцом сидели на лошади: отец впереди, а я за ним. Отец поприветствовал старца. Удивительное дело: несмотря на то что старец видел нас впервые, он, словно мы были давно знакомы, спросил отца: „Куда ты везёшь ребёнка? К отцу Харалампию?“ – „Да“, – ответил отец. – „Ну, давайте, с Богом, с Богом“, – проговорил старец. Прошло много лет, и я стал монахом в келии отца Харалампия. Тогда я снова увидел этого старчика и узнал, что это был ученик старца Хаджи-Георгия старец Евлогий из келии Фанеромену. Этот старец обладал даром прозорливости».
Отец Евсевий из монастыря святого Павла (впоследствии игумен), став монахом, очень много подвизался и жил аскетично. Его пищей на всю неделю мог быть один сухарь. Когда он нёс послушание лесника в горах, то падал в обморок от голодного истощения. Лесорубы находили его без сознания и, размочив сухарь, давали ему немного поесть, чтобы он смог стать на ноги. Отец Евсевий прожил в горах много лет. Он относил лесорубам угощения, лукум и другие сладости, но сам ничего из этого не вкушал. Он мог обойтись одним стаканчиком вина, одним сухарём и двумя маслинками. Это было его пищей и после, когда он жил в монастыре.
Отец Евсевий был чрезвычайно нестяжателен. Его келия была совсем пустой. У него в келии был только маленький сундучок, в котором лежало четыре майки, на стене висела вышитая картина, которую он привёз из Иерусалима, а в углу стоял небольшой кувшинчик с водой. Старец спал на железной солдатской койке, где вместо матраса лежали доски, а укрывался он овечьей буркой. Больше в келии ничего не было: ни часов, ни ботинок, ни книг, ни икон, ни святых мощей, несмотря на то что старец 60 лет прожил в монастыре и несколько лет нёс послушание игумена.
Когда старца избрали игуменом, то он продолжил свою строгую аскезу, в которой братия за ним не поспевала. Старец не знал, что такое снисхождение. Однажды врач монастыря отец Демоклит вырезал у старца Нектария огромный гнойник на спине и попросил игумена, чтобы старцу Нектарию дали немного оливкового масла. «Брат мой, но ведь сегодня пятница», – ответил игумен. Из-за этого вопроса и строгого отношения к посту он ушёл с игуменства.
После того, как патриарх Афинагор упразднил анафемы против католиков,[49] отец Евсевий соблазнился, прекратил поминать патриарха и перестал приходить в храм, за исключением отпевания кого-то из братии. Когда он был зилотом, то однажды пришёл в келию старца Давида и стал разговаривать с ним о вере, о Православии и на другие любимые зилотами темы. Выслушав его, старец Давид ответил: «Послушай-ка меня, отец Евсевий, то, что ты говоришь, мне неизвестно. Я хочу пойти туда, куда пошли наши старцы и бывшие перед нами отцы. Если ты считаешь, что они пошли в адскую муку, то пусть и я пойду в адскую муку. Меня не интересует то, что ты говоришь. Я хочу оказаться там, где находятся наши усопшие отцы». Услышав это, отец Евсевий, если можно так выразиться, устыдился и больше не говорил на зилотские темы с отцом Давидом. А поскольку старец имел смирение, то за четыре года до своей кончины он полностью вернулся в братство.
Отец Евсевий говорил: «Лучше пусть у тебя в братстве будет пять хороших монахов, чем двадцать пять кое-каких. Потому что и пять матросов, если между ними есть взаимопонимание, могут привести корабль к конечной цели».
Когда отец Евсевий состарился, однажды, возвращаясь из Нового скита, он встретил на тропинке одного врача, грека из Америки, который шёл в скит святой Анны. Они поприветствовали друг друга, и врач, увидев, что старец выглядит весьма почтенно и очень истончён постом, попросил: «Геронда, перекрести меня, потому что я 30 лет мучаюсь от головной боли, и не знаю, была ли у апостола Павла такая боль, как у меня. Ты не можешь себе представить, как я мучаюсь». – «Брат мой, – ответил старец, – Бог и Пресвятая Богородица да исцелят тебя. Кого нам ещё просить об исцелении?» Сказав это, старец перекрестил голову врача и осенил себя крестным знамением, глядя в небеса. На его лице было выражение смирения – от невозможности исцелить человека собственной силой. Они попрощались, и каждый пошёл своей дорогой. На следующий год врач приехал в монастырь святого Павла поблагодарить старца и сообщить ему о том, что он выздоровел и головная боль его больше не мучает. Он привёз старцу подарки, однако живым его уже не застал. Врач просил отцов: «Когда вы будете извлекать его останки из могилы, известите меня, чтобы я приехал и взял в благословение косточку его пальца. Этот человек меня спас».