«В пище надо знать меру. Это тоже аскеза. Мы не должны есть целый день и портить свои желудки. Я не настаиваю, чтобы мы держали строгий трёхдневный пост. Будем соблюдать обычный девятый час. Если кто-то слаб и не выдерживает девятый час, то пусть ест хоть трижды в день, но ведь не постоянно, как осёл. Однако все послабления должны совершаться лишь с благословения старца».
У старца Исаии Кавсокаливита спросили, не встречал ли он когда-нибудь «невидимых подвижников».[79] И старец ответил: «Встречать – не доводилось. Только однажды, молясь ночью, я увидел свет – настолько яркий, что он освещал весь скит. Свет двигался со скоростью пешехода по тропинке, которая идёт к Лавре. Я наблюдал за ним, пока он не ушёл. Я верю, что это был какой-то святой монах, и Бог удостоил меня увидеть почивающую на нём благодать».
Старец Исихий, насельник монастыря Григориат, в храме во время службы всегда стоял на ногах, ни на что не опираясь. Когда он опирался на стасидию, его борол сон, и поэтому он решил стоять прямо, с опущенными вниз руками. Но однажды сон его одолел, он упал и сильно ударился головой о храмовую колонну. От ревности и желания победить сон он чуть не умер. Из его ног, которые все были в ранах, вытекала гнойная жидкость, а кожа была похожа на рыбью чешую.
Старец Исихий рассказывал: «Я знал многих отцов, которые жили у нас в монастыре. Те, кто отличался кротостью, сподобились доброй кончины или даже предузнали её день и час. Им доставляли много скорбей и искушений, но они всё терпели с незлобием и миром. Старец Симон был очень кротким человеком. Перед кончиной ему явились три покровителя нашего монастыря: святитель Николай, преподобный Григорий и святая Анастасия, – и сказали ему, что через три дня они его заберут. Так и случилось. Подобными ему были старец Артемий Дунахим, старец Ипатий и старец Евстафий. Они были такими же кроткими людьми, как и старец Симон, и удостоились подобной кончины. Противоположное происходило с теми, кто был гневлив. Многие из них не могли умереть и отдать Богу душу. Я, к несчастью, не имел кротости. Когда мне делали что-то плохое, я старался за себя заступиться, раздражался и гневался. Так я терял всю свою мзду. У меня мозгов не хватало терпеть и молчать. Так я терял всё. Бог да пожалеет и помилует меня сейчас, в старости».
Один епископ из Румынии попросил старца Исихия сказать ему душеполезное слово. «Учи своё стадо исповеди, – ответил старец. – Пусть все они исповедуются чисто, ничего не скрывая. Исповедь – великое таинство, как и Божественное Причащение. Я знал старых отцов нашей обители, которые чисто исповедовались и предузнали свою смерть».
Старец с большой готовностью нёс послушание виноградаря, антипросопа, садовника. До 76 лет он трудился на разных монастырских послушаниях. Потом, когда он состарился, всё равно продолжал помогать братии там, где находил возможность. Он зашивал разорванные мешки для песка, приходил помогать в огороде и на общих послушаниях.
Отец Исихий почитал старчество как божественное установление и имел акривию в послушании. Он не хотел выезжать в мир на операцию по поводу катаракты, но когда старец велел ему ехать, ответил: «Да будет благословенно». И ещё дважды, когда отец Исихий выезжал в мир из-за того, что ломал себе ноги, выезжал исключительно по послушанию. Ему казалось, что ложиться в больницу – это не по-монашески. Когда старец там чуть не преставился, он попросил, чтобы его срочно вернули на Святую Гору, желая умереть в обители своего пострига.
Старец часто исповедовался за всю свою жизнь. Оказавшись в больнице, он позвал простого монаха, который его сопровождал, и, несмотря на его сопротивление, снова поисповедовался за всю свою жизнь.
Однажды старец увидел паломника, который задумчиво сидел возле соборного храма монастыря. Старец подошёл к нему, присел рядом, сам назвал его проблемы и дал пригодные советы.
Старец около десяти лет пробыл в монастырской больнице, а пять последних лет был совершенно прикован к постели, не мог даже сидеть. Бесконечными часами он непрестанно творил молитву Иисусову, и иногда, уставая, засыпал. Отцы служили ему с любовью, сидели с ним за компанию, но большую часть времени он был наедине с собой и утешался молитвой Иисусовой. Несмотря на одиночество, у него не было грусти, печали или тоски. Он был всегда радостным и мирным и скончался в возрасте 103 лет в 1999 году.
Старец Исихий, насельник монастыря Констамонит, родился в городе Пруса в Малой Азии и переселился в Грецию при обмене населением.[80] Старец не знал греческого языка, его родным языком был турецкий. В детском возрасте он на караманлитском диалекте (турецком языке, записанном греческими буквами) прочёл житие святого Антония Великого и захотел ему подражать. Он прибыл на Святую Афонскую Гору примерно в 18-летнем возрасте и стал послушником в обители Констамонит. Ему нравилось, что эта обитель находится в очень удалённом и безмолвном месте. Понемногу старец начал учить греческий язык.
Не имея духовного руководства, он предал себя крайней аскезе, всей душой желая святости. Он не разжигал у себя в келии печку, несмотря на то что монастырь Констамонит расположен в сыром месте. Он постился крайне строго и совершал всенощные бдения. Так он дошёл до истощения нервной системы, потерял силы и в результате утратил способность говорить.
Старец Досифей, один благоговейный старенький монах обители Констамонит, взял на себя труд возить больного монаха Исихия к самым важным святыням на Святой Горе для того, чтобы тот исцелился. Чудо произошло, когда они поклонялись честному Поясу Пресвятой Богородицы в монастыре Ватопед. Отец Исихий снова заговорил.
Возвратившись в Констамонит, смирившийся отец Исихий отдал себя послушанию. Духовник дал ему правило: в постные дни (понедельник, среду и пятницу) обязательно вкушать пищу единожды в день после захода солнца. После этого благословения отец Исихий стал тихо, не привлекая к себе внимания, брать из поварни свою порцию и уходить в келию привратника, поскольку нёс это послушание на протяжении многих лет. На общих трапезах он появлялся только в праздничные, нерабочие дни. Из своей порции отец Исихий немного съедал сам, а остаток раздавал птицам. Также он постоянно нёс послушание звонаря. О его аскезе никто не знал, поскольку старец был крайне немногословен. Всё его поведение и образ жизни были непонятны другим. Он вёл себя как человек, живущий по собственной воле, однако таким образом скрывал свой подвиг и духовное делание.
Старец скончался, пытаясь зажечь лампаду при входе в обитель. Несмотря на то что он никогда не мыл своё тело, от него не исходило неприятного запаха. В его неухоженной келии не нашлось одежды, в которой его можно было бы похоронить.
К
Старец Герасим Песнописец рассказывал: «Я лично был знаком со старцем Каллиником Исихастом. У этого старца была непрелестная умная молитва. Его лицо сияло. Я помню, как однажды у меня были разного рода затруднения и я пошёл к нему за советом. Войдя в его келию, я увидел, что от лица старца исходит сильный свет. Я глядел на него как окаменелый. Несомненно, в предыдущую ночь старец Каллиник находился в созерцании, и поэтому его лицо так сияло!»
Старец Каллиник Исихаст какое-то время жил вместе с иеромонахом Матфеем. Они согласились 17 лет жить совершенными затворниками. Иеромонах Матфей через несколько лет не выдержал и вышел из затвора. Прежде он брал деньги за сорокоусты и отдавал их старцу, а, уходя, стал требовать их у отца Каллиника обратно. Они посоветовались с духовником иеромонахом Григорием. Отец Григорий сказал старцу Каллинику: «Старче Каллиниче, ты пришёл сюда ради монашеской жизни, а не для того, чтобы стать бакалейщиком и подсчитывать, сколько ты потратил денег на пропитание отца Матфея. Отдай ему деньги, и пусть идёт с Богом». А иеромонаху Матфею старец Григорий сказал: «Ты пришёл сюда для того, чтобы стать не монахом, а банкиром, и собирать деньги. То, что ты делаешь, нехорошо».
Старец Каллиник научился молитве Иисусовой «по наследству» от своего старца и от «Добротолюбия». Многие другие отцы читали о молитве Иисусовой и, ничего не понимая, спрашивали старца Каллиника. И он отвечал, что им достаточно сохранения заповедей, а большего искать не нужно.
Старец Каллиник говорил: «Я творю молитву Иисусову, но кроме этого, у меня есть и Минеи. Когда меня оставляет божественная благодать, я читаю богослужебное последование по книгам, пока опять не достигну действия молитвы Иисусовой».
Старец Каллиник написал одну духовную книгу, но однажды перед тем, как лечь спать, бросил рукопись в огонь и сжёг её. Он поступил так по смирению.
В те годы на Святую Афонскую Гору с Синая приехал один монах по имени Герасим. Об отце Герасиме говорили как о добродетельном и духовном монахе. Он пришёл к старцу Каллинику и попросил совета. Возможно, старец Каллиник распознал в отце Герасиме семена гордыни и сказал ему: «Если хочешь быть совершенным, стань посмешищем для мира». Отец Герасим спросил старца, что конкретно ему следует делать. Тогда приближалось Сретение – престольный праздник монастыря святого Павла. Старец Каллиник посоветовал отцу Герасиму отправиться на панигир,[81] там как следует наесться и выпить достаточно вина, чтобы опьянеть. «Тогда Бог тебя помилует», – добавил отец Каллиник. Отец Герасим оказал старцу послушание, пошёл на панигир, съел там очень много рыбы и выпил столько вина, что захмелел. Отцы, увидев опьяневшего отца Герасима, стали над ним смеяться, уничижать его и потеряли к нему благоговение. Они говорили: «А! Так это и есть тот самый „добродетельный“ отец Герасим?» Когда отец Герасим протрезвел, он пошёл к старцу Каллинику и рассказал, что произошло. Отец Каллиник ответил: «Ну вот, сейчас ты пришёл в норму. Подвизайся, и Бог будет с тобой».