иларета».
«Игумен Филарет обладал великим смирением. Как-то раз он запретил мне идти на престольный праздник в один из монастырей. Я очень расстроился и осудил старца. Тогда я нёс послушание в архондарике. Отец Филарет пришёл и постучал в келию архондаричного. Я понял, что это он, но ничего не ответил. Он ушёл, сам не открыв дверь. На следующий день игумен пришёл снова. Когда он постучал, я сказал: „Войдите!“ Он вошёл, и я увидел, что отец Филарет плачет. Он положил передо мной три земных поклона и попросил прощения: „Сынок, прости меня. Меня отругал первомученик Стефан за то, что я не разрешил тебе идти на престольный праздник. Прости меня“».
«Однажды старец наедине открыл мне, что часто на Божественной Литургии он слышал песнопения ангелов и чувствовал неизреченное благоухание. Не знаю, говорил ли он об этом кому-либо ещё».
«Однажды к отцу Филарету пришел человек и попросил молитв о сыне. Это были годы гражданской войны.[110] Юношу силой забрали партизаны-коммунисты. Они одели его в свою форму и вручили оружие. Однако, по прошествии нескольких дней юноша убежал и вернулся в свой дом. Тогда партизаны нашли его и решили расстрелять, но молитвы отца Филарета склонили Бога на чудо. По дороге партизаны говорили: „Дойдём до базы, а там и пустим его в расход“. Когда они пришли, один сказал: „Подождём командира, а потом поставим его к стенке“. Вернувшийся командир подумал и сказал: „Оденьте его в военную форму и дайте ему в руки оружие“. Затем он обратился к юноше: „Сейчас ты пойдёшь и принесёшь нам воды, чтобы мы убедились, что тебе можно доверять и что ты снова не сбежишь“. Юноша пошёл за водой и вновь убежал. Он дошёл до города Иерисос и сдался в руки правительственной армии».
Отец Херувим, насельник монастыря Констамонит, рассказывал: «Старец игумен Филарет обладал даром прозорливости. Когда он исповедовал, то иногда говорил: „Ага, ага, но то, что ты взял без спроса, нужно вернуть. Ты даже не подумал исповедоваться в том, что сделал“. Многих людей, которые впервые приходили к нему на исповедь, он называл по имени. Также он возделывал в себе умную молитву».
«Когда игумен Филарет состарился и не мог подниматься по лестнице, он останавливался на первой ступеньке, а затем, словно птица, взмывал на второй этаж. Ему помогал подняться его ангел-хранитель. Однажды вечером я увидел, как отец Филарет быстро поднимается по лестнице, и услышал его голос: „Ох, я и тебя утомляю, мой ангел-хранитель“».
«Когда старец умирал, я был ещё новоначальным монахом. Он мне сказал:
– Не гони, сынок, не гони.
– Что ты имеешь в виду, геронда? – спросил я его.
– Когда вырастешь, поймёшь.
И действительно, я сильно повредился впоследствии, потому что загонял себя на разных работах. Только тогда я понял, что имел в виду старец».
«Однажды в среду он сказал мне:
– До воскресенья я умру, сынок.
– Откуда ты знаешь, геронда? – спросил я его.
– Мне сказал об этом мой ангел, – ответил старец.
И действительно, старец скончался в субботу вечером 22 января 1963 года».
Отец Филипп, игумен Великой Лавры, сказал иеромонаху Василию-духовнику: «Никогда не говори просящему у тебя об исповеди: „Приходи завтра“. Когда я был в Пирее на лаврском подворье Святой Троицы, то вечером, когда я закрывал церковь, ко мне подошла женщина и попросилась на исповедь. Я её поисповедовал. Потом она спросила меня:
– Отче, Вы делаете добрые дела?
– Стараюсь.
– Даже если б у Вас не было никаких добрых дел, сегодняшнего хватит. Я хотела броситься с железнодорожного моста, а Вы меня спасли. Благодарю вас».
Старец Филипп-медник сказал: «Постоянное пребывание благодати требует великого терпения».
Х
Когда Хаджи-Георгий жил в Константинополе у своего дяди, первого чиновника султана Мехмета II, то обратил ко Христу 50 мусульман, среди которых был один священник, ранее отрёкшийся от Христа.
Несмотря на то что Хаджи-Георгий проводил настолько строгую аскетическую жизнь, внешне он выглядел весьма здоровым. У него было румяное лицо, выразительные глаза. Он разговаривал совсем немного, отрывистыми фразами. Хаджи-Георгий жил очень просто, бедно, не отвлекаясь на внешнее.
В одном из своих писем в 1880 году Хаджи-Георгий повествует: «Двадцатого числа прошлого месяца февраля, когда все святогорцы совершали всенощное бдение, славословили и приносили благодарение Богу за спасение нашего православнейшего императора Александра,[111] с начала этого всенощного бдения, ещё с вечера, я пришёл в исступление духом и находился в нём до утра, и в тот час, когда начиналась Божественная Литургия, я увидел первомученика Христова Стефана, который был облачён в необыкновенно сияющие диаконские одежды. Святой, дотронувшись до моей головы, сильным, очень сладким и утешительным голосом сказал: „Чем ты огорчён, честный старче? Почему ты расстраиваешься, почему так уныл?“ И я, как мне показалось, немного воспрянув от обуревающей меня скорби и уныния, сказал ему сокрушённым голосом: „И как же мне не расстраиваться, святче Божий? Чему радоваться в наши дни, когда мы со всех сторон окружены врагами народа и врагами веры?“» Святой сказал старцу, чтобы он не расстраивался, и, утешив его, рассеял его скорбь и исчез.
В братстве Хаджи-Георгия была постоянно великопостная трапеза. Не только в праздники и в воскресные дни всего года, но и на Святую Пасху они не ели ни рыбы, ни сыра, ни растительного масла, и никогда в своей жизни не пили вина. Когда кто-то из соседних келий совершал поминовение в честь своих родителей и приглашал учеников Хаджи-Георгия, то старец, узнав, что на трапезе предлагали рыбу, сыр и растительное масло, делал лёгкое замечание соседу, что тот нарушает пост его учеников. Хаджи-Георгий в шутку грозился, что впредь не будет отпускать своих учеников к нему. Поэтому, по праву, их келия на Святой Горе имела исключительное название: «Келия постников».
Все современные Хаджи-Георгию великие подвижники, великосхимники и иеромонахи: Иоаким, Григорий, Даниил, Неофит, Герасим и другие – считали его своим духовным отцом.
Старец Хаджи-Георгий своими руками каждую неделю выпекал 100 просфор. Он посылал их келиотам и, таким образом, приобрёл себе имя их великого благодетеля. Отцы были ему очень благодарны. Все иереи, которым он посылал просфоры, в первую очередь поминали на Божественных Литургиях его имя.
Имя Хаджи-Георгия было известно и царской семье. Императрица Мария Александровна[112] в 1879 году благоволила послать старцу Хаджи-Георгию в дар святое Евангелие в золотом окладе, а старец послал ей перед этим письмо и икону святого великомученика Георгия, которую написал сам.
Старец Хаджи-Георгий говорил: «Не верь в добродетели юных, потому что они подобны ветру».
Старец Нестор рассказывал, что его духовник, постриженник Хаджи-Георгия, упоминал о следующем необыкновенном случае. Однажды где-то на Кавсокаливии с обрыва упал на дорогу огромный камень. Собрались отцы, чтобы сдвинуть его с места, но у них не получилось это сделать. Тогда к отцам пришёл Хаджи-Георгий (его прислал на помощь его старец) и – не физической силой, а благодатью Божией – легко откинул камень с дороги.
Среди многих добродетелей, которые украшали простую и чистую душу дионисиатского игумена отца Харалампия, выделялась добродетель милостыни. В ней он не знал пределов. Он всё раздавал. Ни один человек не уходил от него с пустыми руками. «Никакая другая добродетель не уподобляет человека Богу настолько, насколько это делает добродетель милостыни», – так говорит святой Иоанн Златоуст.[113] О многомилостивом старце Харалампии молятся все те, кто был им облагодетельствован. Естественно, и сам он получил милость от Бога. Вечная ему память. Некоторые случаи, которые приведены ниже, показывают величие его милосердия. В те годы его милостыня была чем-то совершенно исключительным. Отцу Харалампию подобало бы называться «Харалампий Новый Милостивый» подобно святому Иоанну Милостивому.
Когда братство отца Харалампия поселилось в келии Буразери, они нашли много золотых монет, оставшихся от живших там русских монахов. Отец Харалампий, поскольку не заработал эти деньги своим трудом, взял их и до последней монеты раздал по монастырям.
Часто, когда у отца Харалампия просил денег какой-то бедняк, он отдавал ему все деньги, которые имелись в кассе братства, и потом им самим не на что было купить хлеба.
В Буразери отцы возделывали огород. Они оставляли полные овощей ящики и корзины на тропинке, которая шла мимо их келии, и прохожие могли брать сколько угодно.
Когда братство отца Харалампия жило в Буразери, многие отцы, подвизавшиеся на Капсале, были утешены. Они могли прийти в Буразери и попросить всё, что им было необходимо. И сам отец Харалампий давал им больше, чем просили. Когда отцам был нужен мул или ослик для того, чтобы отвезти полученную милостыню в свои келии, отец Харалампий сам шёл запрягать животное. Когда на Божественную Литургию приходили отцы из пустынных келий, отец Харалампий после службы сам бежал к калитке, чтобы не дать отцам уйти, он умолял их остаться на трапезу и давал им с собой съестные припасы. Одному аскету старец как-то дал такой огромный арбуз, что подвижник не смог его поднять.
Однажды старец заехал в женский монастырь на Эпире. Он попросил сестёр ненадолго оставить его одного, чтобы помолиться перед чудотворной иконой Пресвятой Богородицы. Когда он уехал, сёстры с изумлением увидели под иконой конверт со значительной суммой денег. Сёстры пришли в умиление, но и восхитились, поскольку именно в те дни у них была острая необходимость в деньгах.