Этим вечером, только пораньше, Вэл был знак, на который она не обратила внимания. Автобус ехал к Пауэллу: десятки закрытых баров и похожих на эксцентричных тетушек винтажных магазинов, полуразвалившиеся домики, обшарпанные розовые кусты, баскетбольные щиты с корзинами для мячей. Она чуть не закричала, объехав оставленный на дороге детский велосипед. Передние фары высветили искореженное железо. Рассыпанные ленты около руля, колеса-стабилизаторы со спицами толщиной в палец. Сердце у нее заколотилось, как после девятой чашки кофе. Вокруг никого. Никто не пострадал. Автобус с ревом покатил дальше. Пойманный боковым зеркалом велосипед превращался в тусклое пятно, съеживаясь, как само детство. Пульс у Вэлери стал реже, и она вернулась к рутине.
Биография хорошего водителя состоит из тысячи страниц не и чуть-было-не произошедших аварий. Вэлери считала эти промелькнувшие тени подарками судьбы.
Однако, похоже, везению подошел конец. Краем сознания она отметила, что сзади закричали пассажиры. Вэлери приготовилась к столкновению, однако его не случилось. Что, черт возьми, произошло? Водитель «Скорой», кажется, бормотал то же самое, только с бо́льшим количеством ругательств. Они будто завязли в какой-то невидимой клейкой массе. Два испуганных молодых лица медленно набирали резкости, как фотография в проявочном лотке. Автобус прокатился еще пару сантиметров и с потусторонним визгом остановился в миллиметре от радиаторной решетки «Скорой». Вэлери ждала волны облегчения, однако не дождалась. Безо всякой на то необходимости нажала на аварийный тормоз. Часы замерли на отметке 20:48. Вэл выпрыгнула из кабины.
– Вэлери.
– Ивонна.
– Дэнни.
Стоя на мосту, они мрачно пожали друг другу руки.
– На дороге сегодня никого, – начал Дэнни, водитель. У него были покрытые черным лаком ногти и накрахмаленная рубашка службы скорой помощи. В свете автобусных фар белое лицо приняло зеленоватый оттенок. – Я не понял, как выехал на встречку. Такой туман, а обогрев стекол у меня ужасный…
Боковым зрением Вэлери подметила то, что видеть в общем-то не могла: похожие на светлячков фары, летящие по Наито, широкую реку, вычерчивающую геометрические узоры по направлению к Тихому океану. Все вокруг застыло в неподвижности. Тьма укутала мост.
– Я просто хочу вернуться на дорогу, – сказала Вэлери.
Она не могла позволить себе еще один протокол. Те оставались в деле навечно, а жалуясь на несправедливость, ты готовил себе очередной удар.
– О, господи! – воскликнула Ивонна, медсестра, сидящая на выездах рядом с водителем. Черная девушка, очки в прозрачной оправе, большие, янтарного цвета глаза, может, на пару лет старше Тика.
Застеснявшись своей седины при встрече с молодью, Вэлери удивилась. Как и тому, что, смотря в лицо вечности, еще можно думать, как выглядят волосы.
– Прости за рукопожатие. Я забыла.
Вэлери кивнула, обрадовавшись своей маске. Она тоже забыла. Больше всего она боялась принести вирус матери. Нана теперь улыбалась, как пеликан, правую сторону у нее парализовало. Она переживала, как болезнь отразилась на ее внешности, но Тик уверял бабушку: та и до инсульта выглядела не лучше. Только ему удавалось добиться того, что улыбка начинала светиться в глазах Тамары.
– Было так страшно, – продолжила Ивонна. – Ты наезжала на нас все медленнее и медленнее…
– Я на вас наезжала?
– А потом все просто… остановилось…
Все посмотрели на затихшую машину «Скорой» и повернулись к автобусу. За дугами дворников пассажиры Вэлери отчаянно махали руками. Вид напуганный, но, кажется, никто не пострадал.
В мире происходило странное. Река Уилламет остановила свое течение; она, казалось, заледенела за ограждением в причудливых скульптурных формах. На настиле моста, на глубокой воде появлялись и исчезали полосы света. Темно-красный, каштановый, бледно-зеленый. Как будто луна сдала карты, беспорядочно разбросав масти.
Вэлери забралась обратно в кабину водителя и позвонила диспетчеру:
– Девятнадцать ноль два. Авария на мосту Бёрнсайд. Кажется, меня зажало между двумя мирами. А возможно, я умерла.
Судя по всему, диспетчер перестал ее слышать.
– Это девятнадцать ноль два, на мосту, вы меня слышите? Помогите, – прошептала она.
Вэлери не очень рассчитывала на ответ. Ее удивила скорость, с какой смущение переросло в ужас, а ужас в окаменевшее отчаяние. Девятнадцатый потерялся во Времени.
Вэлери не считала себя красивой. У нее было плоскостопие, и она страдала астмой. Она водила автобус в сорок футов длиной и в двадцать тонн весом. И все-таки рассудок проделал акробатический прыжок к самому худшему варианту: я могла вообще к ним не вернуться.
Она сглотнула совершенно незнакомый ей привкус кошмара. А может, автобус просто соскочил с расписания и угодил в тупик пространства-времени, как попавший не в ту лузу бильярдный шар?
Пассажиры лихорадочно рассылали СМС, набивая в телефоны истеричные монологи.
Она почувствовала укол тоски по тревогам, испытанным ею в 20:47.
Громкая, крепкая брань – эту проблему она понимала.
– Тихая ночь, – пробормотала Вэл в мертвую трубку.
Сглотнула панику. Тихое шипение.
– Всем выйти!
Вэлери и Ивонна решили сходить за помощью. Не оборачиваясь, Вэлери чувствовала: остальные тянутся следом. Когда они дошли до машины «Скорой помощи», у Вэлери возникло ощущение, будто она вступила в зону штормового ветра. Согнувшись пополам, она проталкивалась вперед, но скоро это стало невозможно. Вэл обернулась и увидела, что половина ее пассажиров по сгущающемуся туману тащится в противоположном направлении, словно в тайцзи. Люди казались деревьями, которые медленно вырывают корни и пересаживают их.
– Чего так громко, мам? – скажет Тик, если она когда-нибудь его еще увидит.
С криком Вэл бросилась на невидимую стену, выбросив кулаки в воздух. Она находилась в десяти футах позади «Скорой». Ноги сопротивлялись сокрушительному давлению, руки прижались к бокам.
– А это действительно можно назвать аварией? – защищаясь, спросил Дэнни. – Ведь ничего не случилось… – Он кивнул на «Скорую»: капот не помят, лобовое стекло не пострадало, воздушные подушки безопасности не раскрылись, сиденья не измазаны в крови.
– Ты шутишь? Время остановилось! – крикнула Вэл.
Один из постоянных пассажиров, Умберто, или «Берти», как значилось на именном жетоне, показал ей свои старомодные часы: минутная стрелка остановилась, крошечные колесики замерли. «Подделка, – сказал он со смущенным волнением. – То есть время они показывают, но золото не настоящее». Он сердито потряс часы, а затем с воплем выбросил их за ограждение. Падение с высоты почти в восемьдесят футов. Их поглотила тьма, и Вэлери задумалась, а долетели ли они вообще до воды.
– Эй, внимательней! Дистанция шесть футов, дружище!
– О, простите.
Даже около полуночи вы слышали, как люди краснеют.
Бен, страдавший галлюцинаторно-параноидным синдромом, имел странно жизнерадостный вид.
– Сморите, у меня есть курица с пряностями. Так что с голоду не умрем.
Он открыл крышку пустой корзинки и стал предлагать всем вокруг.
– Мы мертвы, мы мертвы, – сказала молодая мать в красно-золотом хиджабе и заплакала.
Это была Фатима, медсестра родильного отделения и член Клуба последнего автобуса с трехлетним стажем. Она работала по ночам. На другом берегу черной реки, в Монтавилле, ее сын в объятиях бабушки ждал, когда его заберут.
– О, мне нужно к ребенку…
– Всем куда-то нужно, леди. Вы ничем не отличаетесь от остальных.
– Не всем, – тихо сказал Бен.
Для Фатимы Вэлери внесла во фразу коррективы.
– Он прав. Вы не одна. Мой мальчик тоже меня ждет.
И все, вздохнув, выпустили из своих тел призраков. Восхитительные фантомы, зовущие их с разных концов моста.
– Моя невеста беременна…
– Мой больной брат…
– Мне нужно покормить Женевьеву, моего каймана…
Дэнни прокашлялся.
– Я понимаю, у нас тут не конкурс. Я не пытаюсь вырваться вперед. Но мы ехали на помощь женщине, у которой случился приступ в ванной…
Пассажиры Вэлери приняли это неодобрительно.
– Вам стоило бы подумать об этом до того, как вы попытались сшибить нас с дороги!
– Получше выбирай полосу, сынок.
– В следующий раз желательно не нашу.
– Если вы все тут такие крутые водилы, – взорвался Дэнни, – то почему ездите на автобусе?
Было приятно слушать их ворчание, правда. Эту песню Вэлери знала наизусть – серенада расстроенного пассажира. Ее автобус ломался много, очень много раз. Два раза в плавящемся от жары июле спустило шину у парка Флавел. Проблемы с электричеством напротив площади Пайонир. И никто ни разу не сказал: да ладно, Вэл, я не против подождать еще часок, прежде чем доберусь, куда я там еду.
Такого в самом деле еще не бывало. Но по крайней мере, чувство знакомое. Помощь так и не пришла. И теперь девять человек должны найти какой-то выход.
Настрой членов Клуба последнего автобуса изменился. Всем хотелось помочь, и возникший порыв расщепился на сотню мелких маневров. Умберто заглянул под капот. Девушка с голубыми волосами проскользнула между задними колесами, пытаясь понять причины поломки. Ивонна и Дэнни старались реанимировать часы в своей машине. Может быть, именно вес мелких усилий начал наращивать, перезагружать мгновение, отклеивая его от космической слякоти? Или план Фатимы по родовспоможению?
– Послушайте, я не знаю, почему мне не пришло в голову раньше. Мы застряли в пропасти между двадцатью сорока восемью и двадцатью сорока девятью. Иногда такое случается во время родов. И страх перекрывает все каналы.
Автобус, казалось, терпеливо ждал, пока кто-то наконец вмажет его в ограждение.
Фатима объяснила, как переворачивать детей, рождающихся ножками вперед. Она решила опробовать метод на 19-м автобусе.
– Дэнни, встаньте за автобусом. Умберто, не напрягайте так шею, дайте я вас переставлю…
Это безопасно, уверяла Фатима. Они равномерно распределились по салону, по всей длине. Важно петь, сказала Фатима. Старый трюк, объяснила она, чтобы ускорить роды.