— Убедить в том, чтобы они убирались на все четыре стороны? Нет, не берусь.
— А я уже не знаю, через кого и действовать. Если они упрутся, в этом году ничего с ними не поделать. Может быть, на будущий год, весной… Потом относительно пустыря… Минутку!
Было слышно, как Борис Михайлович кому-то глухо ответил, затем невнятно заговорили другие, а через минуту снова раздался его голос:
— Алло! Ты слушаешь?
— Да. Что с пустырем?
— На вашем пустыре планируют строительство жилых домов.
— Когда?
— Сроки еще неизвестны. Года через три, четыре. Так или иначе, но я думаю, что пустырь нам не получить. Бесполезно и просить.
— Короче говоря, за что ни возьмись, везде — стоп! Стадион мы всё-таки построим на свой страх и риск, а дальше будет видно. Нужно узнать, от кого зависит решение… Испортил ты мне настроение, Борис!
— Подожди! Есть и приятная новость. Участок для лагеря за городом выделяют хоть сто гектаров! Никаких затруднений не будет.
— И на том спасибо! Но место для лагеря мы сами найдем.
— Пожалуйста! Как видишь, я не сижу сложа руки. Как у тебя дела?
— Мы начинаем работать. Вчера наш завхоз не допустил к работе маляров, тех, что делают у нас ремонт. Двое были сильно навеселе, а третий вообще не явился. Когда у них срок окончания работ?
— По твоей школе… сейчас… По твоей школе первое августа.
— Так вот! Ремонт мы закончим сами, а сегодня составим акт, что они сделали и чего не сделали. Определите стоимость, и пускай строительная контора за оставшиеся по смете суммы рассчитается материалами. И, пожалуйста, не упрашивай, не уговаривай, а требуй. Напусти на них нашего завхоза. Дай ему нужную бумажку… Рабочих мы больше не пустим. Нельзя поощрять такое разгильдяйство. Они чувствуют себя незаменимыми, избалованы и делают что хотят.
— Вполне понятно! Рабочих не хватает, а ремонтировать нужно все школы.
— Пора кончать с этим барством и переходить на полное самообслуживание.
У «инвалида», как выразился Андрей Архипыч, выбиты стекла, с боков содран лак, и весь он ходуном ходит, грозя при неосторожном обращении рассыпаться, но это ребят не смущает. Петухов еще вчера облюбовал этот шкаф и сейчас, когда на помощь пришел Коля Садовский, они оттащили «инвалида» в сторону, повалили на бок и занялись осмотром.
— Мировой шкафик! Никакой не инвалид! — восхищался Максим. — Гвоздями сколотить, еще сто лет простоит, как новенький. Колька, надо гвоздей достать… А знаешь, где? Я у наших дворников видел. Как раз такие, с палец длиной. Они лежат в кладовке под воротами, куда метлы прячут…
Садовский не слушал. Пристально вглядываясь в окна нижнего этажа, он думал о другом.
— А может, это и не он? Может, похожий… — задумчиво произнес мальчик. — Ты знаешь, какие похожие люди есть на свете? Не отличить!
— Ну да, не он! Что я, слепой! Он меня по фамилии назвал и про голубей помянул.
— А про меня он ничего не сказал? — спросил Садовский.
— Нет. Он только так… издали… Увидел меня и засмеялся… Я же заметный. Ну ладно, Коль. Выйдет на улицу, сам увидишь. Дверцы чего-то болтаются…
— Его, наверно, потому и назначили к нам… — не слушая друга, неуверенно продолжал Садовский. — Потому, что за нас поручился.
— Да нет. Просто послали дисциплину поднимать, — возразил Петухов. — Факт! Он как возьмет в оборот… Живо всех двоечников в пятерочников переделает!
— Хм!.. дисциплину, — иронически проговорил Коля. — Какая же это дисциплина, когда он всем работу дал. Дисциплина — это знаешь что? Сиди и не дыши! Стой и не шевелись!
— Ну, это когда на уроках.
— И на переменках тоже.
— Ладно! Там видно будет. Он дядька хороший! Не кричит и на мозги не капает… А знаешь, Колька, что я придумал? Надо бы лучше винтами его скрепить. Крепче будет. А винты можно из стульев вывернуть. Знаешь, которые в зале стоят. Только вот где отвертку взять…
— Отвертка у меня есть.
— Давай сбегай! — оживился Максим. — А я пока винтов навыкручиваю. Они слабо держатся, можно ножиком.
Идея понравилась обоим, но в этот момент на крыльцо вышел Артем Китаев и увидел мальчиков, возившихся возле шкафа.
— Эй-эй! Вы чего тут пристроились? — сердито крикнул он и в несколько прыжков оказался рядом с ними.
— А тебе-то что! Этот шкаф мы себе берем! — твердо заявил Петухов.
— А меду не хотите?
— Чего?
— Я говорю, меду не хотите? Проваливайте отсюда! Шкаф пойдет в нашу мастерскую.
— А это видал? — показал Петухов кукиш.
— А ну живо сматывайтесь! Захватили самые лучшие шкафы, и всё мало, — рассердился Артем и крикнул во весь голос: — Ки-ри-и-ил! Ребята-а!
В угловом окне третьего этажа сейчас же высунулись головы двух юношей:
— Ты что?
— Давайте сюда! Юннаты всю мебель к себе тащат!
Петухов сразу сообразил, что дело принимает невыгодный оборот: вдвоем им не справиться.
— Колька, беги скорей за нашими! Они в новой комнате, знаешь, рядом со сценой, где раньше был методический кабинет, — приказал он. — Зови всех ребят, мы им звону дадим!
Садовский со всех ног бросился в школу, а Максим уселся на шкаф, уцепившись за дверцу обеими руками. При каждом резком движении шкаф вздрагивал и, как живой, издавал скрипучие жалобные стоны.
— Ты же его сломаешь, балда! — сердился Артем. — Он и так еле держится. Слезай! Слышишь? Слезай, тебе говорят!
— Не слезу.
— Я тебя за волосы стащу!
— Попробуй!
— А вот и попробую…
— А ну попробуй…
Один за другим на улицу выбежали художники.
Константин Семенович видел всю эту сцену из окна и ждал, чем она кончится. Художники были значительно старше, но оторвать Петухова от шкафа не могли. С воинственными криками из школы высыпали несколько юннатов. Еще немного — и спор превратится в потасовку. Необходимо было вмешаться.
Выйдя на крыльцо, Константин Семенович услышал голос Ксении Федоровны:
— Тише, ребята! Чего вы не поделили? Максим, в чем дело?
— А чего художники командуют… Всё им да им… Мы хотели инвалида починить…
— Какого инвалида?
— Вот этого. Мы его для семян хотели сделать, а Китаев отбирает.
— Китаев, в чем дело?
— Ксения Федоровна, этот шкаф нам разрешил взять Андрей Архипыч в мастерскую. А Петух тут как тут! Он такой жадный… Всё захватывает.
— Кто захватывает?
— Петух.
— Кто?
— Петухов.
— Китаев, вы уже взрослый человек! Нужно следить за собой и не впадать в ребячество.
— Извините… я по привычке…
— Врет он всё, ничего ему Андрей Архипыч не разрешал! — закричал Петухов, видя, что учительница готова уступить.
— Ну, а зачем нам такой шкаф, Максим? Куда мы его поставим?
— А для семян! Вы же сами говорили…
— Для семян уже есть. Ты бы лучше девочкам помог. Они собираются аквариум переносить.
— Ну да… Сломают еще! — забеспокоился Петухов. — Берутся не за свое дело! Надо сначала носилки сделать. Пошли, ребята!
Юннаты убежали в школу. Вокруг шкафа остались смущенные художники и учительница.
— Ксения Федоровна, вам нужна эта рухлядь? — спросил Артем.
— Только если на доски…
— А мы починим.
— Пожалуйста, берите, — разрешила биолог и, заметив директора, направилась к нему. — С добрым утром, Константин Семенович. У нас получается очень хорошо. Вчера вымыли потолок и стены, и больше нам ничего не нужно. Кое-где рамы подкрасить… Мы уже начали вселяться.
— Тем лучше!
— Я всё боюсь, что вы передумаете, и ужасно тороплюсь…
— Забавный у вас мальчуган Максим Петухов, — проговорил Константин Семенович.
— Хороший мальчишка! — отозвалась Ксения Федоровна. — Только вот с матерью у него неблагополучно. Родная мать, а хуже мачехи! Работает где-то в ателье мод, хорошо получает и всё тратит на себя. А он безнадзорный. Часто голодный, и обувь у него… Видели? Константин Семенович, я вызову ее и давайте вместе поговорим по душам.
— Вызывайте. А куда же остальные подевались? — спросил Константин Семенович, оглядываясь по сторонам — Недавно здесь было много детей…
— Они решили здесь школьный стадион строить.
— Это я знаю, и даже назначил начальника строительства.
— Кого?
— Женю Байкова.
— Как это вы, Константин Семенович, Байкова сразу разглядели и Клаву Иванову? Они такие… незаметные, в глаза не бросаются.
— Вы считаете назначение удачным?
— Очень! Лучше не найти.
— А скажите, пожалуйста, Ксения Федоровна, нет ли в школе радиолюбителей, хорошо знающих технику?
— Нет, — ответила учительница, но сейчас же спохватилась: — Ах, нет! Постойте, постойте. Есть! Три мальчика из восьмого класса занимаются во Дворце пионеров. Как-то ребята мне говорили, что они прекрасно знают радио. Сами монтируют всякие приемники, а Цыганков Валерий коротковолновик и даже участвовал на каком-то конкурсе.
— Как, вы сказали, их фамилии?
— Цыганков Валерий, Журавлев и Линьков. Все из восьмого класса.
— Очень хорошо! — проговорил Константин Семенович, записывая фамилии мальчиков — Если я поручу им наш радиоузел, кто-нибудь из учителей опять меня похвалит, скажет, что я сразу разглядел ребят.
Ксения Федоровна схватилась за очки и расхохоталась:
— Да, секрет ваш очень прост. Ничего не скажешь. Но боюсь, Константин Семенович, что моя рекомендация вам не пригодится. Насколько мне известно, Цыганков и его друзья очень обижены и вряд ли возьмутся за школьный узел… Из принципа. У вас в кабинете спрятана радиоаппаратура. Видели?
— Видел.
— Она дорогая, и Марина Федотовна очень ее берегла. Никого не подпускала.
— Всё понятно, — со вздохом произнес Константин Семенович, внимательно наблюдая за приближающимся человеком в полувоенной форме. «Летчик», — решил он, заметив на синих брюках голубой кант.
— Из-звините, пожалуйста. Мне н-нужен директор ш-школы, — слегка заикаясь, сказал мужчина, останавливаясь в нескольких шагах от директора и учительницы.
— Вы товарищ Куприянов? — спросил Константин Семенович.