— Почему за границу? Нет. Дядя у него где-то на севере работает.
— Начальник большого строительства, — пояснила Галя.
— Это он вам сам сказал?
— Да.
— Давно?
— Дня три… Юра, когда мы были у него? — обратилась Галя к Свищеву.
— Правильно! Три дня, — ответил тот и некстати засмеялся.
— Чему вы смеетесь? — спросил Константин Семенович.
— Просто так…
— Это у него чисто нервный смех. Он всегда смеется ни к селу ни к городу, — сказала Галя.
Загадка оставалась неразгаданной. «Обманывают или в самом деле не знают правды об Уварове?» — думал Константин Семенович.
— А кто из вас был знаком с Георгием Волоховым? — неожиданно спросил он.
Вопрос нисколько не смутил «фертов». Ни один мускул не дрогнул на лицах Логинова и Свищева.
— А кто он такой? Не из нашей школы? — после короткой паузы беспечно спросила Галя.
— Георгий Волохов большой друг Игоря Уварова, — ответил Константин Семенович. — Ну, а кличку Гошка Блин тоже не слыхали?
Кличка вызвала на лицах улыбки, но и только.
— Еще один вопрос. Какое впечатление на вас произвели книги: «За железным занавесом» и «Свободный мир»?
Испуг, доходящий у Гали до ужаса, краска смущения и опущенные вниз глаза были общим ответом на вопрос. Константин Семенович облегченно вздохнул.
— И сразу условимся, — строго продолжал он. — Не лгать! Я всё знаю. Отрицать бесполезно. Никто вас за это не съест. Откуда у Игоря Уварова эти книги? Товарищ Логинов, я вас спрашиваю.
— Какой-то моряк подарил, — не поднимая головы, пробормотал Логинов.
— Наш моряк?
— Нет. Иностранец.
— Ну, а как вы их читали? Коллективно, или он вам давал книги домой?
— Нет… Мы читали у него.
— Мы не всё читали, Константин Семенович, — сделала попытку оправдаться Хлынова. — Отдельные места… выдержки…
— А зачем?
— Просто так… Надо же знать, что про нас пишут за границей. Мы же не маленькие, — говорила девушка, постепенно оправляясь от первого испуга. — Вот приедут они к нам на фестиваль… А мы даже не знаем, что там пишут про нас.
— Вы думаете, что такие книги пишут те, кто приедет к нам на фестиваль?
— Нет… но всё-таки… — всё смелее говорила Галя. — Они же там читали и будут спрашивать… Но если бы вы знали, какая там ерунда написана!
— Только ли ерунда?
— Да! Ужасные глупости!.. Специально для дураков.
— А мне кажется, что вы сейчас кривите душой… Действительно, я не читал этих книг, но знаю, что у нас немало недостатков и враги их используют ловко. Конечно, «ладонью солнца не закрыть», как говорит пословица, но если вы приставите ладонь к своим глазам, то солнца можете и не увидеть. А от роду слепые люди вообще не видели солнца…
Пример понравился всем троим, нравился и тон беседы. В первые минуты Константин Семенович показался сухим, неприятным человеком, и не трудно было представить, как бы он при желании мог использовать этот случай. Даже страшно подумать! Правда, они знали, что разные бывают учителя, и среди них такие, что «мягко стелют, да жестко спать».
— И беспокоит меня совсем не то, что вам кажется, — задумчиво договорил директор.
— А что нам кажется? — настороженно спросил Логинов.
— Попробую объяснить вам это на примере. Законы Ньютона по физике вы, конечно, изучали, и я нисколько не сомневаюсь, что знаете их назубок. А теперь послушайте простенькую задачу. Имеется пружинный динамометр. Если я зацеплю его за крюк и потяну изо всей силы, то он покажет пятьдесят килограммов. Если потянет моя дочь, то динамометр покажет десять килограммов. А теперь скажите, что покажет динамометр, если с одной стороны возьмусь я, с другой дочь и мы потянем в разные стороны? Задача, как видите, простая, думать особенно нечего. Отвечайте вы, Логинов?
— Шестьдесят килограммов! — уверенно ответил юноша.
— Ну, а по-вашему, Свищев?
— Сорок килограммов.
— А как вы решили задачу, Галя?
— Тридцать… Нет, постойте… ну да! Тридцать.
— Именно этого-то мы и боимся, — с грустью сказал Константин Семенович. — Законы вы знаете, но совсем не понимаете. Ну, а если не понимаете, то следовательно и в жизни применить не сможете. И не только по физике…
Галя порывалась задать вопрос, но он предупредил ее:
— Нет, нет! Ответ я не скажу. Подумайте сами. Действительно, иностранцы могут задать вам самые неожиданные вопросы… Надо будет не только отвечать, но и доказывать. Давайте подготовимся. Что, если устроить дискуссию… в лицах. Раз уж вы читали эти книги, то вы и будете изображать иностранцев, приехавших к нам в гости. Кстати, и костюмы у вас подходящие. Ну как? Комсомольцы вам будут отвечать, вы с ними спорить…
Юноши задумались.
— Вопросы нужно задавать всем или кому-то одному? — спросил Логинов, предвкушая, как он кое-кого из ребят «посадит в галошу».
— Я думаю, что можно кому угодно.
— Значит, вы нам поручаете продумать и организовать такую дискуссию. Можно назвать ее «Встреча комсомольца с интуристом»? — всё больше оживляясь, спросил Логинов.
— Не возражаю.
— Список вопросов мы вам, конечно, дадим утвердить заранее. А как вы считаете, товарищ директор, остальным тоже нужно заранее готовиться?
— Думаю, что нет, — сказал Константин Семенович, догадываясь, что Логинов говорит о своих будущих оппонентах. — Они должны быть всегда готовы.
— А дата? Когда назначить дискуссию?
— Торопиться не стоит. Вот начнется учебный год, и там решим.
— Хорошо бы, когда Игорь вернется… Он любит… — Логинов почему-то замялся, но быстро нашел подходящее выражение, — всякие такие дискуссии.
Теперь Константин Семенович окончательно убедился, что ни Логинов, ни его друзья ничего не знали о преступлении Уварова. В то же время было ясно, что какое-то влияние он на них оказывал. Прежде чем отпустить ребят, следовало что-то сделать. Но что именно? Никакая педагогика не могла предусмотреть подобных случаев.
— Константин Семенович, а можно вам задать вопрос? — спросила Галя.
— Не можно, а должно, если он есть. Прошу и впредь… Если возникают вопросы, приходите и спрашивайте. Какой же вопрос?
— Откуда вы узнали о книгах?
— Совершенно случайно, — просто сказал Константин Семенович, словно говорил о самых обычных вещах. — Нашел у него в столе. Мне поручили повидать Виталия Павловича и сообщить ему о том, что сын его арестован.
— Как арестован? За что? — с ужасом прошептала Галя.
— Вам лучше знать, — после некоторого молчания сухо ответил Константин Семенович. — Вы его друзья!
— Но мы ничего не знаем…
— Значит, плохие друзья!
— Константин Семенович, мы даем честное слово… — жалобно начал Свищев.
— Верю, — перебил его Константин Семенович. — Мне известно, что вы были у Игоря на побегушках, — прибавил он с нарочитым презрением. — В роли добровольных лакеев, или, как еще говорят, холуев.
Галя и Логинов закусили от обиды губы, причем девушка покраснела, а юноша побледнел. Свищев же пропустил оскорбительное замечание директора мимо ушей.
— Больше я вас не задерживаю, товарищи, — переходя на прежний тон, сказал Константин Семенович и посмотрел на часы. — Подумайте, взвесьте всё, сделайте выводы, а потом еще раз побеседуем. Завтра вечером собирается комсомольский актив и я подробно расскажу, куда может привести человека погоня за оригинальностью, за ложной романтикой.
52. "Диктуйте ваши условия"
— Константин Семенович, к вам товарищ Фельдман. Он торопится и просит его принять, — просунув голову в дверь, доложила Мария Васильевна.
Горюнов вопросительно взглянул на завуча:
— Может быть, назначим ему вечером? С расписанием занятий надо спешить.
— Лучше сейчас, если торопится. Впрочем, он всегда торопится, — сказала Ирина Дементьевна, не отрываясь от лежавшего, перед ней окончательного варианта расписания.
— Ну сейчас так сейчас! — со вздохом сказал Константин Семенович. — Давайте!
— Мне уйти? — спросила завуч, когда секретарь школы скрылась.
— Почему? Останьтесь.
С бумагами в руках стремительно вошел Самуил Григорьевич. Он был бодр и даже весел.
— Здравия желаю, товарищ Горюнов! Ирине Дементьевне мое особое!
— Почему особое?
— Ну, таким женщинам всегда особое… Вам не в школе бы работать, а кинозвездой…
— Опять, Самуил Григорьевич!
— Виноват! Но как удержаться!?
— Мне сказали, что у вас срочное дело, — вмешался Горюнов.
— Ну не столько у нас, сколько у вас. Это же вы срочно выставляете нас на все четыре стороны… Константин Семенович, давайте как человек с человеком. Холодная война окончилась… Или вернее, тайная дипломатия. Ну зачем нам ссориться? Давайте заключим мирный договор. Послезавтра у меня правление, и, ей-богу, мы сумеем вас заинтересовать. Найдем всё, что вам нужно. И средства и всё… Диктуйте ваши условия!
— Нам нужно помещение.
— Подумаешь, помещение! Подвал! Сырой, холодный, темный подвал! Зачем? Если для дров, так у вас паровое отопление. Под склад? А что вам хранить? Какие товары? Двойки, тройки, пятерки? Вы уже почти сделали стадион. Это я одобряю! Зимой мы его зальем и будет роскошный каток. Вы катаетесь на коньках? Мы с Ириной Дементьевной такие фигуры будем выписывать… Вы хотите столовую? Великолепно! Мы дадим оборотные средства, штат. Ведь по вашей линии со штатом ой как трудно. Ну, а вы наших рабочих пустите… в определенные часы. Даже нет! Я понимаю, что санитарная инспекция и всё такое… Мы просто в термосах будем носить через черный ход. Что еще? Ремонт? Пожалуйста! Ну зачем вы детей заставляете в грязи копаться? Вы посмотрите на них! С головы до ног в краске перемазаны…
— Самуил Григорьевич, — остановил Фельдмана директор, — вы напрасно меня уговариваете. Никакие уговоры не помогут. Вопрос решен. А помещение нам нужно для организации своего производства.
— Производства? Школе? Дети будут работать? А когда учиться?
— Вот если бы вы предложили передать нам всё ваше оборудование, — продолжал Константин Семенович, не обращая внимания на вопросы Фельдмана. — Так сказать, производство на ходу — тогда, пожалуй… было бы о чем говорить.