– Что?! – Профессор резко вскинулся, словно от пощёчины. А потом он замер. На экране уже шёл поток сопровождающих данных – энергетический профиль, размеры, сигнатура ИИ, всё совпадало. Это был тот самый корабль, чей хозяин его так интересовал.
– Где отчёт от агента? – Глухо прохрипел он, пробегая пальцами по консолям. Но ничего так и не нашёл. Пусто… Абсолютная тишина… Агент так и не вышел на связь. Ни заранее обговоренных сигналов… Ни резервных каналов… Ни тревожных маячков… Ничего не было… И тогда Оурен Литсир почувствовал, как к горлу подступает страх. Тот самый, который не зависит от логики, ни от академического рассуждения, а именно от первичного, древнего инстинкта выживания.
– Он… Идёт за мной? – Прошептал профессор. – Не может быть. Это совпадение. Это ошибка в системах опознавания… Или…
Он посмотрел на артефакты. На лабораторию. На схему исследования. На капсулу, где должен был лежать тот самый разумный. И в его голове, словно гулкий перезвон, прозвучала мысль:
“Я не объект исследования. Я – следующий экспонат.”
Сигналы тревоги, сперва прерывистые и сухие, как редкие удары в колокол, внезапно приобрели оглушающий, истеричный тон. Казалось, что вся станция завыла в ультразвуковом спектре, так, что даже в звукоизолированной лаборатории, защищённой от любых воздействий, чувствовалась вибрация паники, бегущая по технокостному каркасу научного комплекса.
– Обнаружено: множественные сбои внешних сенсоров класса R-7. Разведпосты 3, 6, 11 не выходят на связь. Сбой в спектральной синхронизации. Ошибка идентификации целей.
– Что за…? – Растерявшийся профессор смахнул пот со лба, и его слегка подрагивающие пальцы забегали по панели. – Это невозможно. Все узлы обновлены вручную. У нас независимые цепи!
На голограмме системы, зависшей над центральным пультом, точки разведывательных станций одна за другой становились серыми. Словно кто-то выключал их, не просто ломал, а… переводил в другой режим работы. Неизвестный, несанкционированный, невидимый.
– Сбросьте ключевые коды защиты! Включите резервную оптику! – Крикнул он технику, мечущемуся в соседнем отсеке по внутреннему каналу. Но ответа не было. Только гул. Как будто линия мертва. И тут раздался первый крик. Нечленораздельный. Дикий. Не цифровой сигнал, не синтетический сбой, а живой вопль, срывающийся от ужаса. Потом второй. Третий. Сразу на трёх частотах.
– Они исчезают… всё… пропадает… мы… мы ослепли!
Это была военная частота. Он не должен был её слышать. Но кто-то открыл канал на аварийной переадресации. Видимо это были результаты действий отчаявшихся защитников, потерявших контроль над системой.
– Орудия не откликаются! Платформа “Дериан-9“ ушла в локальный автономный режим! Пытаемся вручную – коды доступа не работают! Система реагирует, как будто ждёт других команд…
После такого известия, профессор Оурен Литсир резко развернулся к отдельному блоку, где отслеживались сигналы с двух стационарных платформ – старых имперских монстров, когда-то бывших боевыми линкорами, теперь же являвшихся костяком обороны этой Звёздной системы. Но сейчас даже их сигнатуры замерцали. На экране побежали строчки диагностики:
“Изменение цепей приоритета. Внешний управляющий сигнал подтверждён. Прекращение связи с основным командованием.”
– Что?! Кто дал им альтернативный управляющий протокол?! Они не должны принимать внешние команды без моего подтверждения! – Он снова заметался между панелями, подключаясь к центральному ядру командования. Но теперь даже голограмма аванпоста начала дрожать. Его внутренние турели отключались. Противоабордажные отсеки – изолировались. Орудийные башни не вращались. И даже станция начала деградировать в функциональности. И всё это происходило без взрыва, без атаки, без визуального вторжения.
– Нет… это не штурм… – Профессор вытер лицо дрожащими руками. – Это какой-то… Демонтаж…
Сейчас он чувствовал, как сейчас даже атмосфера вокруг него становится чужой. Как будто даже эта станция, его станция, больше не подчиняется ему. Его голос больше не слышат… Команды не проходят… Коды не принимаются… Даже высший уровень допуска, оформленный через теневые бюрократические лазейки Республики, больше ничего не значил. Научная станция… Его лаборатория… Самое святое… Оурен Литсир тут же вернулся в центральное ядро, в отсек, где располагалась управляющая матрица – стеклянная сфера с опутанным кабелями и вентильными кольцами ядром ИИ.
– Подключение вручную. Биометрический ключ: В-08-Литсир -архив-доминион… запуск.
…ОТКАЗ.
– Подключение экстренное. Учёный первого ранга. Протокол Теневого Совета.
…ОТКАЗ.
Сфера слегка подсветилась. Мерцание шло в другом ритме.
– Она больше не моя. – Осознав возникшую катастрофу, глухо прошептал он, медленно оседая на пол. Его руки дрожали. Сердце стучало так громко, что заглушало даже звук гудящих реле. Он чувствовал себя не дирижёром, а музыкальной шкатулкой, забытой в чужом доме. Его станция, его технологии, его защита… Всё было перехвачено.
Не он здесь теперь проводит эксперимент. А он – его часть. С потолка сорвался один из технических дроидов. Он не приближался. Просто завис. Наблюдал. Камера моргнула, как живой глаз. И профессор, нервно икнув, закрыл глаза. “Клинок Пустоты” действительно пришёл за ним. И теперь все системы станции ждали именно его приказа. Потом профессор Литсир заметался по коридорам, словно одержимый. Его лабораторная мантия уже давно не скрывала потливого, дрожащего тела, а слипшиеся седые волосы, что липли ко лбу, будто мокрая паутина. Панели вызывных терминалов отказывались реагировать, срывая его истеричные приказы на экране уведомлением:
“СЕТЕВАЯ ПРИВЯЗКА УТРАТИЛА ЦЕЛОСТНОСТЬ.
СЛУЖЕБНЫЕ КАНАЛЫ ПЕРЕОРИЕНТИРОВАНЫ.
ПРИОРИТЕТНЫЙ ДОСТУП УТРАТИЛ ПОЛНОМОЧИЯ.”
– Я – главный координатор станции! Я учёный-куратор с прямым допуском через Деканат Теневого Архива! – Он разъярённо бил по терминалу, как по мёртвому сердцу, пока тот не лопнул под ладонью хрупким синим стеклом И последний полученный пакет связи из внешнего кольца станции пробился сквозь общую помеху как крик с тонущего корабля:
“…Повторяю, с „Клинка Пустоты“ вышли объекты! Поведение – десантное! Объём и масса выше среднего – это не просто москиты, это… транспортники! Их десятки, идут на аванпост и станцию!”
Схемы на экране начали заполняться новыми маркерами – огненно-алые точки двигались по траекториям, идеальным и бесшумным, словно пущенные стрелы. Они не вели огня. Не маневрировали. Просто шли. Так как им никто в этом не мешал. Это был захват. Холодный… Методичный… И весьма тщательно продуманный…
– УНИЧТОЖИТЬ ВСЁ! – Рявкнул профессор в локальную сеть, прорвавшись на резервный внутренний канал, – Взорвать реакторы аванпоста! Уничтожить станцию! Пусть всё хотя бы не достанется им!
Ответ пришёл мгновенно, но в виде… Прямой трансляции. Прямо из реакторной зоны. Он увидел, как четверо охранников, вооружённых тяжелыми плазменными винтовками, с воплями прорываются к доступу к взрывному блоку. За ними двигались бронированные боевые дроиды. Старые, но надёжные. Имперской модификации. Те, что хранились в шахтах ниже ядра и считались резервом на случай абордажа. Но, вместо того чтобы защищать, эти дроиды вдруг разворачивались и открывали огонь по самим защитникам. Холодно. Без эмоций. Мгновенно. Так что всё ещё хранившие ему верность охранники погибали. Системы защиты вновь заработали. Но теперь уже против своих. Подпись доступа у дроидов изменилась. Новый идентификатор был коротким, но тревожным:
“Uplink: Клинок-Пустоты. Приоритет команда: сохранение объекта.”
Прочитав это, профессор отшатнулся назад. Весь его тщательно выстроенный мир рушился прямо на глазах. Не под грохотом битвы, а под тяжестью невидимой, но всепроникающей воли. Воли, которой подчинялись теперь и орудия, и дроиды, и сама станция. Он повернулся к своим помощникам, что прибежали к нему за рекомендациями, растерянным, испуганным, почти парализованным.
– С нами покончено. Если мы останемся здесь.
– Куда?.. – Пролепетала одна из техников, юная хальянка в бронежилете, который больше мешал ей двигаться, чем защищал.
– В ангар. Так есть корвет-курьер. Сейчас. Все. – Указав рукой на ближайшую переборку, профессор уже не кричал – он приказывал, как человек, привыкший выживать в любой среде, даже если вокруг гибнут целые цивилизации.
Этот корвет был его последней инвестицией. Модифицированный курьер, способный уходить в прыжок в гиперпространство с огромной скоростью. Без комфорта, но с возможностью ухода от практически любого перехвата. Маленький, быстрый, как укол иглы в вену пространства. И сопровождавшая его группа, всего десять разумных, из них трое телохранителей, уже держали оружие наготове. Оурен Литсир вёл их по боковым тоннелям, избегая главных коридоров. Иногда они слышали выстрелы, где-то выше. Отовсюду слышались крики, за которыми наступала тишина – не как конец схватки, а как прекращение сигнала. На входе в ангар всё было… Странно спокойно. И именно „Клинок Пустоты“ теперь даже для него был не просто кораблём. Это был полноценный приговор. И самое ужасное, что это было сделано без выстрела. Коридоры научной станции, ранее стерильно-холодные и освещённые ровным голубоватым светом, теперь представляли собой лабиринт страха и беспомощного отчаяния. Освещение мерцало, от переборки к переборке вспыхивали тревожные лампы, а системы безопасности, некогда призванные защищать, словно сошли с ума.
– Проклятье! Быстрее! Открывай следующую переборку! – С надрывом кричал профессор Литсир, хватаясь за панель шлюза.
Один из охранников – высокий креат с двумя пробитыми руками, из которых сочилась густая синяя кровь, – оттолкнул профессора в сторону и встал перед турелью, скрытой в потолке. Та активировалась мгновенно – и даже успела выстрелить. Хотя и его боец успел выстрелить первым, жертвуя собой, но давая шанс остальным пройти. Его тело с глухим звуком повалилось на пол, дымясь в области груди.