– Я все расскажу Наде, – сказал я. – Она имеет право знать. Чтобы ее не пытались использовать втемную.
Ольга вздохнула.
– Никто ее не собирается использовать. Это так… на всякий случай. Не грузи ребенка, дай ей вырасти.
– Подумаю, – сказал я и закрыл окно. – Все-таки какие же вы…
Ольга прищурилась, глядя на меня.
– Какие? Если руководство Дозоров приходит к обоснованному подозрению, что Сумрак является активно действующей силой, что он обладает волей и желаниями – что прикажешь делать? На контакт Сумрак не идет, самое реальное его проявление – Тигр… а он не из разговорчивых. И как прикажешь себя вести? Положиться на его добрую волю? А кто нам сказал, что мы понимаем добро одинаково? Лучше уж иметь в запасе Иного, способного в кризисной ситуации противостоять Сумраку. И ты учти, между прочим, что дочку твою де-факто опекают и защищают оба Дозора! Она общее оружие!
– Она не оружие, – устало сказал я. – Она человек.
– Она не человек, она Иная!
– Это все словесная шелуха, Ольга. – Я прошелся по кабинету. Посмотрел на Ольгу, спросил: – А ты не думаешь, что Сумрак и впрямь вреден? Что было бы лучше его уничтожить? Может, мне попросить дочку…
– А ты уверен, что она переживет Сумрак? – спросила Ольга. – Она Абсолютная волшебница. Через нее течет вся Сила мира. Ты уверен, что Надя без нее вообще сможет жить?
– Сволочи, – сказал я. – Все-таки вы сволочи…
Ольга только пожала плечами – «считай как хочешь».
– Свяжись с лондонским Дневным Дозором, – попросил я. – Пусть наведаются в дом Эразма. Его завещание лежит на кухонном столе, в портфеле из крокодиловой кожи.
– Ты куда? – крикнула Ольга вслед.
– Домой. Считайте, что я взял отпуск, – закрывая дверь, я не удержался и добавил: – Бессрочный.
Глава седьмая
Чем плоха обычная городская квартира – в ней трудно сжечь крупный предмет. Особенно если он магический, а значит, жечь его во избежание неприятных последствий лучше обычным огнем.
Вот была бы у меня квартира с камином! Я бы кинул деревянный кубок в разгоревшиеся дрова, прикрыл каминную заслонку и смотрел бы, как навсегда исчезает пророчество, из-за которого погиб Эразм.
Да что ж это за пророчество такое? И почему Кешино пророчество, которого Тигр так сильно не хотел допустить, что даже заговорил человеческим языком, и я, и Арина выслушали совершенно безнаказанно? И вообще оно странное, дурацкое… не пророчество, а информационная справка, хоть в Википедию помещай…
Я придирчиво осмотрел балкон. Может быть, устроить костерчик здесь? С пожарными, если что, разберусь…
Но балкон у нас был хороший, застекленный, с выложенным ламинатом утепленным полом. Светлана мне голову оторвет, если на полу появится горелое пятно. Хоть бы осталась керамическая плитка после ремонта… но нет же, всю подчистую истратили…
Помаявшись, я вернулся в квартиру, пошел на кухню, открыл духовку и достал стальной поддон. Вот это годится.
Впрочем, зачем идти на балкон? Деревянный кубок Эразма небольшой, прекрасно входит в духовку.
Я еще раз подержал его в руках. Сделан он был очень аккуратно, любовно. Может быть, и без особого искусства, но со старанием.
Значит, их было два. Жаль, конечно. Даже помимо хитро запрятанной магической начинки, кубок интересен сам по себе. Древняя реликвия…
Но пророчество, заключенное в одном кубке, уже убило своего хозяина.
Нет уж. Хватит жертв. Долой пророчества. Я поставил кубок на поддон, принес флакон бензина для зажигалок (в общем-то я давным-давно пользуюсь копеечными газовыми, но флакон так и стоял в кладовке, ждал своего часа).
– Сумрак тебе пухом, Эразм, – сказал я, щедро поливая дубовый кубок бензином.
В прихожей хлопнула дверь.
– Папа! Я дома! – крикнула Надя. – Анна Тихоновна приболела, и нас отпустили с последнего урока!
Сегодня ее из школы забирала Света.
– Хорошо, – откликнулся я, присев перед духовкой со спичками в руках.
– Я с гостями!
– Да? – Я настороженно обернулся.
Надя показалась в дверях. За ее спиной неловко появился Кеша.
– Привет, Иннокентий, – сказал я. Почему-то меня его визит не удивил. – Как дела?
– Нормально… – Он помялся, не поднимая глаз. – Уроки интересные…
– Это здорово, – сказал я тем бодрым тоном, которым взрослые разговаривают с детьми.
– У Кеши мама допоздна на работе, – пояснила Надя. – Я его к нам в гости позвала. Мама обещала потом его отвезти домой.
– А мама-то где?
– Она нас до подъезда довезла, а сама пошла за туалетной бумагой. – Надя прыснула. Есть такой возраст, в котором слова «туалетная бумага» звучат удивительно смешно – особенно если говорить их при сверстнике.
– Да, я вчера забыл купить, – покаялся я.
Надя обернулась и крикнула в сторону прихожей:
– Нет, это тапочки мамины, а для гостей – зеленые!
– Так у нас много гостей? – спросил я, вставая.
– Не очень. – Надя чуть смутилась. – Еще тетя Арина. Мы ее в подъезде встретили, она к нам шла.
Я сделал пару быстрых шагов и встал, отделяя детей от прихожей. В левой руке у меня до сих пор был коробок спичек. Зато пальцы правой уже собрались в знак «щита».
– Антон! – крикнула Арина из прихожей. – Мир, дружба, жевачка!
Она осторожно выглянула из коридора.
– Я пришла с миром! – широко улыбаясь, сказала она. – Никакого зла! Ты же видишь, с детками все в порядке!
Кажется, Надя поняла, что поступила опрометчиво. Нет, она не произнесла ни звука, но крепко схватила Кешу за руку и оттащила подальше за мою спину.
И я почувствовал, как в метре от меня забурлил, наполняясь, бездонный колодец Силы.
– Надя, – сказал я негромко, – ты прекрасно знаешь, что нельзя приводить в дом чужих… людей.
– Но она же не человек, – попыталась оправдаться Надя. – Она Иная… Светлая.
– Когда-то она была Темной, – сказал я. – Впрочем, дело не в этом… бывают такие Светлые, на которых белого пятнышка не осталось.
– Антон, ты меня обижаешь! – возмутилась Арина.
Она выглядела абсолютно миролюбиво. Длинное платье, уложенные в пучок, как у пожилой сельской учительницы, волосы. Большие пушистые тапочки на ногах дополняли картину.
– Зачем пришла? – спросил я.
В общем-то я не боялся. Сейчас придет Светлана. Я в своей квартире… а дома и стены помогают, это каждый Иной знает. К тому же рядом дочка. Неумелая, но бесконечно сильная. И если она ударит… чем угодно ударит… Арина вылетит сквозь стенку.
– Я так поняла, что ты решил… закончить с кубком, – сказала Арина. – Хочу на это посмотреть. Можно?
– Я хочу его сжечь, – сказал я. – И не пытайся меня переубедить.
В ее глазах мелькнуло что-то неуловимое. Неужели облегчение?
– Клянусь, не буду! Но могу я посмотреть? А потом уйду! Клянусь…
– Да хватит с меня твоих клятв! – рявкнул я. – Скажи спасибо, что здесь дети… Надя, Кеша! Стойте там, в углу! Сейчас я сожгу эту деревяшку, потом Арина скажет нам «пока» и уйдет. Понятно?
– Можно я скажу «чао-какао»? – спросила Арина, мило улыбаясь.
– Откуда такие познания сленга шестидесятых? – спросил я. – Ты же спала!
– Кино много смотрела последнее время. – Она пожала плечами. – Современное мне не очень нравится, злое оно. А вот полвека назад люди умели снимать добрые фильмы.
– Добрая бабушка Яга, – фыркнул я. Собрался чиркнуть спичкой.
Арина внимательно смотрела на меня и, похоже, не собиралась вмешиваться. Только одна ладонь у нее была крепко сжата. «Минойская Сфера!» – сообразил я.
– Положи ее на пол и отойди на пару шагов!
Она не спорила. Наверное, это должно было меня насторожить… Раскрыла ладонь, продемонстрировала маленький шарик из белого мрамора… вот ты какая, знаменитая Минойская Сфера, головная боль Инквизиции! Потом присела, осторожно положила шарик на пол и катнула в мою сторону. То ли пол в квартире оказался не слишком ровный, то ли рука Арины дрогнула – шарик закатился под тумбочку для обуви.
– Антон, я играю по-честному.
Ох, не верю я в честных ведьм… да и в честных Иных – не очень-то…
– И без резких движений, – сказал я на всякий случай. Зажег спичку. И, стараясь не отводить взгляда от Арины, кинул ее в духовку.
Пыхнуло. Довольно сильно, видно, скопились бензиновые пары, Надя даже вскрикнула – а Кеша, молодец все-таки мальчишка, выступил вперед, навстречу плите и опасности.
– Вот и все, – сказал я Арине. – Довольна?
Арина пристально смотрела в духовку.
– Значит, ты все-таки решился, папа? – спросила Надя. Спросила нарочито громко, видимо, стеснялась своего испуга.
– Да. Не надо никому слышать это пророчество, – сказал я. – Сегодня оно… уже натворило делов.
Арина вдруг рассмеялась.
– Ах, Антон… – сказала она. – Прямой, честный… простой и наивный. Так ты не понял?
– Папочка, мне кажется, что пророчество открывается при разрушении кубка… – прошептала Надя.
Я даже успел повернуться. Я даже успел сделать шаг к открытой духовке, к пылающему синеватым огнем деревянному кубку…
А в следующую секунду тот порог разрушения, что заложил в свое рукоделие Эразм Дарвин, был достигнут.
И я оказался на опушке ночного темного леса.
Метрах в пяти от меня тянулся едва угадываемый в темноте проселок. За ним были поля, за полями – тусклые огоньки, скорее угадываемые, чем увиденные глазами. Да, с электричеством в ту пору было плохо… точнее – никак.
А на проселке беззвучно метались две тени. Одна – почти бесплотная, немыслимо стремительная. Другая – тоже быстрая, но куда более материальная – и с сияющим сине-огненным бичом в руке. Удары бича то и дело достигали противника, но непохоже было, что того это серьезно ранит.
Я вдруг понял, что начинаю уважать Завулона. Он не бросил своего малолетнего ученика на растерзание Тигру. Великий Темный маг принял бой, который должен был стать последним.
Рядом со мной раздались странные звуки – будто кого-то тошнило. Я с трудом отвернулся от магической дуэли – и увидел старый кряжистый дуб, росший на самой опушке. Где-то на уровне моей груди в дубе имелось дупло. Из дупла торчали тощие ноги юного Эразма Дарвина. Вроде как ему должно было быть четырнадцать лет, но ростом он, похоже, был с Кешу, а уж комплекцией уступал нашему пророку раза в два. Все-таки акселерация не миф.