[164]. С чего бы это, а?
– Ага, – задумчиво согласился Борис. – Ладно, ты как?
– Голова болит…
– Неужто сегодня поститься будешь и спать один ляжешь? – в деланном изумлении округлил глаза Анненков.
– Ну, это – вряд ли… – с интонациями товарища Сухова ответил Глеб, и оба рассмеялись.
А мимо них неумолимо, точно смерть, шли на Петроград батальоны Отдельной Георгиевской патроната Императорской фамилии штурмовой дивизии…
15
Революционные преобразования в нашей стране давно назрели и перезрели, как и полная модернизация общества. Перевод его на новые, индустриальные рельсы.
Страна, занимающая одну шестую часть всей обитаемой суши, не может не находиться в центре внимания борьбы за ресурсы и контроль за глобальными транспортными путями.
И только сильная экономика, современная и передовая армии и грамотный народ в состоянии защитить себя от поползновений любого внешнего врага.
Но что мог сделать Николай Романов, связанный по рукам и ногам горой условностей сословного общества, хороводом казнокрадов и старой, разваливающейся системой управления? То, что он и сделал, передав управление страной, в руки самого народа в лице его передовой части – партии большевиков, выросшей из народа и являющейся самим народом в своих представителях на местах и в центральном аппарате.
Значит ли это, что мы должны полностью уничтожить старые системы управления и всю экономическую систему для постройки нового общества?
Нет, товарищи. Как ни уничтожай старое, но новых людей нам только предстоит воспитать. И это десятилетия. А управлять по-новому нужно уже сейчас, сегодня.
Огромное количество обученных специалистов осталось от прежней системы. Военные, инженеры, учителя и научные работники. И всё это наши с вами люди. У новой России нет и не может быть лишних людей. Каждый гражданин нужен и ценен. И мы не будем надевать идеологические шоры при взгляде на специалистов той, старой России.
Встроить старое в новые отношения, изменить его так, чтобы оно, это старое работало для новых целей – первоочередная задача партийно-хозяйственных органов.
Конечно, мы не должны проходить мимо случаев контрреволюционной пропаганды или противоправных действий. Но всегда и везде нужно чётко разделять непрофессионализм, некомпетентность и головотяпство от преступного умысла и антигосударственной деятельности.
Сейчас старым специалистам очень тяжело. Рухнул их мир, в котором они выросли и воспитывались. Рухнуло всё, что они строили и создавали, и на этом месте возникает нечто новое и часто, пугающее своей новизной. И кто как не люди новой, революционной формации должны протянуть руку помощи этим людям, потерявшим привычный жизненный уклад.
Отдельно хочу предостеречь создаваемые органы Комиссариата внутренних дел от чисток по любому признаку кроме антигосударственной деятельности. Никакие сословные, имущественные или национальные признаки не должны влиять на рассмотрение действий гражданина и вынесение справедливого решения по его поступкам.
Революционная сознательность, честность и непредвзятость должна стать знаменем наших революционных защитников и их непреложным правилом в ежедневной деятельности.
Был я у Бальмонта. Несколько человек гостей: чёрствый и знаменитый Сологуб, человек пять скромных поэтёнков и две хорошенькие декадентские девицы.
Бальмонт мил, рыж, мёрз от холода, на плечах шарф одной из дев, интересовался моей музыкой, увлёкся (к большой моей радости) пятым «Сарказмом» и подарил свою книжку с надписью «Волшебнику звуков С.С. Прокофьеву, в высокий дар которого я верю». Я был этим очень горд.
По Петербургу подразделения дивизии двигались так же, как по Стамбулу, с разведкой, боковыми дозорами и арьергардным прикрытием. Согласно уже давно и твердо отработанному плану «Наступление штурмовой дивизии по урбанизированной территории, в условиях активного противодействия противника», раздел три: «Наступление дивизии в условиях численного превосходства противника». Вместо бригад и полков все, по известной схеме, разбились на штурмовые колонны, отряды и группы, и каждая группа получила свои цели: первоочередные, второй и третьей очереди. Под контроль брали все узлы городской инфраструктуры: мосты, телефонные станции, вокзалы, трамвайные депо, причалы, перекрестки и даже просто господствующие здания.
Временное правительство почти сразу же оказалось в условиях изоляции: казаки и драгуны при поддержке броневиков немедленно захватили все узлы связи и отключили все линии, ведущие к Таврическому и Зимнему дворцам.
Львов вспомнил, что на Франко-Русском заводе в ремонте должен находиться крейсер «Аврора», и тут же бросился к Анненкову:
– Борь, дай мне на завод сходить!
– На какой завод и за каким чертом он тебе понадобился? – поинтересовался тот, а выслушав объяснения, хмыкнул. – Блин, ты точно – ненормальный. На кой тебе этот крейсер сдался? Толку-то в нем?
– Ну, во-первых, это все-таки четырнадцать шестидюймовок. С весьма нехилой дальнобойностью. Если что-то пойдет не так, то восемь орудий в залпе могут оказаться совсем не лишними, – начал перечислять Глеб. – Во-вторых, контроль за рекой в городе, который изрезан всякими водоемами почище Венеции, – тоже штука полезная. В-третьих…
– А в-третьих и главных, – расхохотался Борис, – ты сейчас готов палец себе отрезать, лишь бы самолично бабахнуть с этого крейсера по Зимнему! Ладно, ладно, – он примирительно хлопнул друга по плечу. – Будем считать, что я проникся и убедился в необходимости этого крейсера. Бери своих любимцев и дуй. «Гебен» ты уже захватил – беги, добавляй в свой актив «Аврору».
К этому моменту в городе развернулось настоящее сражение. Временное правительство от греха подальше перебралось в Зимний, оборонять который было проще, чем любой другой объект, за исключением разве Петропавловской крепости, и пыталось подтянуть туда оставшиеся верными войска. Отчаянно оборонялись юнкера, впрочем, так же отчаянно, очертя голову, переходили на сторону штурмовиков. Остатки петроградского гарнизона были готовы удариться в беспорядочное отступление, если бы нашлось куда. Но – увы! – бежать некуда, и потому солдаты сопротивлялись с упорством обреченных. Кроме них по городу метались обеспамятевшие от ужаса анархисты и какие-то вовсе уж непонятные группировки из вооруженных студентов и гимназистов, которые даже сейчас пытались решать собственные проблемы и разногласия, то и дело вступая в бои друг с другом.
И в этом хаосе и безумии железной поступью шли штурмовые группы штурмовиков, жестоко и яростно давя любые попытки сопротивления. Одна из таких групп, которой командовал зауряд-прапорщик Чапаев, как раз подошла к Главпочтамту…
Передовой дозор доложил, что в здании почтамта засело какое-то подразделение Петербургского гарнизона, и засело крепко, выставив парочку пулемётов в окна и стрелков на крыши. Чапаев вспомнил, как его обожаемый командир говорил: «Наша основная цель в городе – вокзалы, почты, телефон», и быстро поставил своим бойцам боевую задачу: выбить из здания почтамта непонятных вояк и взять здание под свой контроль. В успехе Василий Иванович Чапаев, имевший под своей командой полноценную роту штурмовых саперов, усиленную пятью пулемётами и двумя полевыми пушками, не сомневался: мало найдется в мире солдат – если только найдутся вообще! – способных выдержать удар тех, кого боготворимый Львов именует не иначе, а только «элита элит»!
Основная часть бойцов была ещё на Малой Морской улице, когда к Чапаеву подлетел боец дозора на новенькой мотоциклетке «Харлей». Добрый десяток этих машин нашелся в Стамбуле, и, разумеется, штурмовики немедленно прибрали к рукам такие полезные в хозяйстве вещи.
Не слезая с мотоциклета, он откозырял:
– Василь Ваныч! Тама стрельба идёт!
– Так сейчас везде стреляют, – Чапаев вопросительно посмотрел на мотоциклетчика. – Что нам-то до того?
– А то, что наш-то почтамт штурмуют!
– И кто же это такой умный? – Чапаев сбил на затылок неуставную мерлушковую папаху, подаренную атаманом Анненковым на День ангела. – Слушай мою команду. Пулеметы вперёд, рассыпной строй. Снайперы, стрелять только по команде.
Остаток пути преодолели мгновенным броском, сразу натолкнувшись на три грузовика, возле которых крутились матросы.
– Кто такие будете? – Вышел вперёд коренастый мужчина в чёрном бушлате, перепоясанный крест-накрест пулемётной лентой.
Вместо ответа тачанки лихо развернулись, уставив холодные зрачки пулемётов на жидкий заслон из десятка моряков.
– Золотопогонники! – крикнул кто-то из матросов, и мужчина совершил самый глупый поступок в своей жизни, скинув ремень винтовки с плеча.
Пулеметы загрохотали дружно и слаженно. Заслон смело, точно веник горничной смахивает с полу забытых игрушечных солдатиков.
Матросов, увлеченно палящих по окнам почтамта взяли тихо и почти без крови, лишь чуть перекосив пару особо непонятливых физиономий, и, разоружив, согнали в одну кучу.
– Эй! – Василий Иванович вышел перед фасадом и взмахнул рукой. – Кто там в почтамте! Вылазь потихоньку.
Вместо ответа раздался выстрел, и у ноги вжикнула пуля, взметнув фонтанчик грязной воды.
– Орудия на прямую наводку. Пулемётам разобрать цели. Снайперам быть в готовности к открытию огня, – взревел Чапаев, не сдвинувшись с места. – Орудиям принять целью пулемётные точки. Заряжай! – Громко лягнули затворы пушек, и орудийные стволы медленно опустились, уставившись жерлами в окна почтамта, откуда торчали пулемёты. – Две минуты на размышления. Через две минуты открываю огонь без предупреждения! – крикнул Чапаев. После чего спокойно достал из кармана серебряный портсигар – подарок своего командира Львова на тот же День ангела, неторопливо вынул и размял папиросу, чиркнул спичкой и пыхнул клуб ароматного дымка.