– Да что же это!! – Краснов привстал в стременах, осматривая поле боя, и в этот момент где-то вдалеке сухо треснул одиночный выстрел. Генерал плюхнулся обратно в седло и, что-то прошептав, упал на шею коня, словно обнимая его в последний раз.
Смерть генерала исчерпала последние крохи стойкости корпуса, и началось повальное бегство.
Янис Христофорович Петерс был весьма харизматичной личностью. Сын «серого барона», как называли в Латвии зажиточных крестьян, он рано примкнул к социал-демократам, а позже после выступлений 1905 года был вынужден эмигрировать в Лондон, где и сошёлся с большевиками.
Эмигрантская среда тех пор была кипящим супом из революционеров и ниспровергателей всех мастей, где тесно переплелись и радикальные элементы со всей Европы, и английские аристократы, жаждавшие перемен.
За всей этой компанией аккуратно присматривали британские спецслужбы, но всё же прозевали тот момент, когда революционеры перешли от слов к делу. Несколько громких ограблений ювелиров и ссудных касс группой под руководством Фритца Сварса заставили Министерство внутренних дел и лично Уинстона Черчилля шевелиться быстрее, и к моменту неудачного ограбления ювелира в Хаунсдитч уже вычислили одну из конспиративных квартир боевой организации анархистов.
Штурм, которым руководил лично Уинстон Черчилль, бывший тогда министром внутренних дел, был шумным, бестолковым и едва не стоил жизни мирным жителям, но Шотландская гвардия, участвовавшая в штурме, подкатила пушки, и здание на Сидней-стрит просто развалили до первого этажа, похоронив анархистов под обломками.
Вместе с причастными прихватили и Петерса, приписав ему несуществующие подвиги, потому как общество требовало суда и показательной расправы, а трупы, оставшиеся после штурма, для этого дела никак не годились.
Следствие не имело достаточно улик, но это никогда не мешало британской юстиции в назначении наказания, и Янис уже готовился к длительной отсидке, когда его в тюрьме посетил невзрачный джентльмен, назвавшийся адвокатом известной лондонской юридической компании. Он-то и предложил Петерсу быть добрым другом Британии, куда бы его ни занесла революционная деятельность, а прежде всего в России, где империя традиционно имела широкий круг интересов.
Это даже не было приглашением к сотрудничеству в традиционном смысле. Ситуация в России могла ещё повернуться как угодно, и о практических планах реализации революционного восстания никто и не помышлял.
А вот практические следствия из соглашения последовали очень быстро. Дело, за которое взялись действительно хорошие и дорогие адвокаты, быстро развалилось, и, пробыв в гостях у британской фемиды всего пять месяцев, чуть похудевший Янис вышел на свободу, где бурлили настоящие революционные страсти.
Тихая, словно мышка, и весьма впечатлительная девочка Мэйзи Фримен была покорена мощным, словно слепленным из камня, латышом, который, кстати, был совсем не беден, что следовало из его подарков, и очень быстро она стала его женой, чему очень сильно поспособствовали новые друзья Петерса. Но и тесть не мог не отметить выдающейся харизмы своего нового родственника и его поистине бульдожьей хватки в делах, так как Янис к этому времени уже занимал пост начальника отдела импорта крупной британской компании.
Революция в России грянула словно гром среди ясного неба. Откуда ни возьмись, у большевиков оказалось огромное количество оружия, и самое главное – на их сторону перешла не кто-нибудь, а целая дивизия, набранная из отборных солдат и офицеров.
Бывшие политэмигранты тут же засобирались на родину, полагая, что в такое время им самое место в России.
По приезде Петерс со всей энергией окунулся в революционную деятельность. Выступал перед солдатами, ездил по предприятиям и сотрудничал с несколькими газетами, печатая едкие критические статьи под псевдонимом.
С Лениным его познакомил Пятаков – его старый приятель по Лондону, и Владимир Ильич, совершенно очарованный энергией и волей Петерса, сразу предложил ему заняться организацией Народного комиссариата государственной безопасности.
Кроме самого Петерса в организации были: её руководитель – Феликс Дзержинский, два десятка делопроизводителей, печать, тонкая пачка купюр, две пишущие машинки и огромное пустое здание на улице Гороховой, где ранее размещалось Отделение по охране общественной безопасности и спокойствия.
Оставив Феликса «на хозяйстве», Петерс первым делом поехал в Аничков дворец, где квартировала Красная гвардия, которая и занималась до сего дня обеспечением порядка на улицах Петрограда. Занималась неплохо, судя по тому, что на улицах Петрограда даже ночью было спокойно и тихо.
Селектор а по сути устройство громкой связи негромко звякнуло, и искажённый отвратительным динамиком голос адъютанта известил о том что прибыл товарищ Петерс.
– Петерс, Петерс, Петерс. – Борис задумчиво побарабанил пальцами по столу, припоминая, что же это за овощ такой и с чем его едят, но, не вспомнив, нажал клавишу ответа. – Запускай.
– Товарищ Анненков? – Вошедший мужчина был широкоплеч, коренаст и имел пронзительный взгляд серых глаз. – У меня мандат от товарища Ленина. Хочу забрать у вас все дела по контрреволюционерам и бандитам.
– Дела? Ну, картотеку вы можете забрать там, где она и была у товарища Кошко, кстати, рекомендую вам его как ценнейшего специалиста…
– Царского ищейку? – Брови Петерса сошлись у переносицы.
– Так. Чтобы не было недопонимания между нами. Товарищ Романов передал свою власть не кому-то, а именно большевикам и товарищу Ленину. И сейчас товарищ Романов работает в Управлении картографии в секретном отделе, и он такой же советский служащий, как вы или я. То же самое касается Аркадия Францевича Кошко и его многочисленных коллег. Личные дела сотрудников сыскного управления были рассмотрены на коллегии Петроградской парторганизации, и никаких претензий к товарищам нет. Что же касается тех, кем мы занимались, могу выдать ящик стреляных гильз. Приобщите к делу.
– Вот так, да? – Петерс неожиданно рассмеялся. – Лихо вы, товарищ Анненков. А как насчёт людей?
– Людей не дам. – Борис негромко хлопнул ладонью по столу, прекращая всякую дискуссию на эту тему. – Мне ещё военную контрразведку создавать, да разведывательные органы, так что самому не хватит. Но могу подсказать, где можно поискать.
– Это где же? – Петерс сразу заинтересовался.
– А вы подружитесь с Кошко да с Владимиром Гавриловичем Филипповым. У них довольно много грамотных специалистов, и кое-кого можно переманить без ущерба делу. Зря морщитесь, товарищ Петерс. Крестьянин и при царе отлично пахал землю, рабочий стоял у станка, солдат защищал страну, а полицейский ловил бандитов. Это просто имперские волкодавы. Дайте им другую цель, покажите, что они нужны и важны для страны, и не будет у вас преданнее работников.
– Ну, возможно.
Они поговорили ещё с полчаса, и Петерс отбыл, пообещав заходить по возможности. А стоило двери за латышом закрыться, как в кабинет вошёл Львов.
– Слушай, это у тебя не Петерс был? – Глеб покачал головой.
– Он. – Анненков кивнул и внимательно посмотрел на друга. – А что с ним не так?
– Да с ним всё не так. – Львов присел в кресло и ловко метнул фуражку на рожок вешалки. – Есть мнение, что подстукивает наш товарищ Петерс английским друзьям.
– Агент?
– Нет, не агент, а скорее агент влияния. Знаешь, кто у него жена? Некая Мэйзи Питерс, в девичестве Фримен – дочка одного лондонского банкира. А в любовницах ходила мадам Шеридан. Широко известная в богемных кругах скульптор, художница и поклонница жёстких отношений.
– Вот жешь террариум. – Анненков вздохнул. – Ну и чего, актировать будем?
– Да хорошо бы. Только вот организатор он действительно прекрасный. Да и секретов у нас пока особенных нет. Но на крючке держать нужно.
Лиза Конвей прибыла в Петербург, имея на руках рекомендательные письма почти ко всей большевистской верхушке, так как в ссылках коммунисты не чурались заводить связи с европейскими социалистами и деятелями культуры. Но одно письмо она хранила отдельно и так, что его не нашли бы даже при самом тщательном обыске. Письмо от их общего друга к Янису Петерсу, недавно возглавившему политический сыск революционной России.
Красивая и эффектная дама, с умопомрачительно длинными стройными ногами и огромными зелёными глазами появилась в Аничковом дворце и, произведя эффект разорвавшейся бомбы, вызвала обильное слюноотделение у мужчин и приступы горячей пролетарской ненависти у работавших там женщин.
С Петерсом удалось встретиться лишь через неделю, и Лиза с лёгкой смешинкой наблюдала, как он хмурится, вчитываясь в текст, напечатанный на листе папиросной бумаги.
Впрочем, там не было ничего порочащего. Старый знакомый интересовался, как у Яниса идут дела, передавал небольшой сувенир в виде толстой пачки денег и длинной колбаски золотых монет, а также просил свести накоротке Лизу со всеми, кто ей будет нужен.
– Ну и кто же вас интересует? – Петерс сжёг бумагу в пепельнице и пристально посмотрел на девушку.
– Я тут относительно недавно, но полагаю, что прежде всего это господа Анненков, Львов, Сталин и Ленин.
– К Ленину не подобраться. – Петерс отрицательно покачал головой. Появляется только на крупных заседаниях и никогда не выходит в кулуары. А вот с Львовым и Анненковым можно. Через три дня заседание Петербургского городского комитета партии, и они там будут оба. Но хочу предупредить. Это очень опасные люди. – Петерс вздохнул. – Если то, что о них говорят, правда хотя бы наполовину, это, пожалуй, самые опасные люди в России.
– Не беспокойтесь. – Лиза сверкнула белозубой улыбкой. – И не таких хищников в клетку сажали.
Заседания Горкома, которые некоторые из присутствующих всё время пытались забалтывать политическими агитками, жёсткой рукой Львова сводились к вопросам повседневной жизни города и обороны, что, кстати, было оценено Лениным, тоже не лю