— Смотри! — сказала Анна. — Какая прелесть!
Вадим, просияв оттого, что девушка впервые за вечер сказала ему «ты», бросился на карандаш как отважный и верный бультерьер. Через секунду он уже подал его девушке. Но Анна, не обращая внимания на эту находку, вдруг потянулась к его руке и коснулась локтя молодого человека.
— Какая у тебя интересная рука, Вадим! — прошептала она.
— В каком смысле? — напряженно улыбнулся молодой человек. Другою рукой он придерживал спадающую с плеч куртку. Пальчики девушки легко пробежали от короткого рукава рубашки до запястья.
— Да вот же, смотри! — она указывала на несколько маленьких темно-коричневых пятнышек, почти точек, рассыпанных по коже и еле различимых в полутьме ленивого фонаря.
«Глазастая-то какая», — с невольным уважением подумал молодой человек и прибавил уже вслух, пожимая плечами:
— Это? Всего лишь родинки. Самые обыкновенные.
— Что значит — обыкновенные? Смотри, как они необыкновенно расположены, — покачала головой девушка. — Видишь — точка? Потом — две, и вон — еще одна.
— Ага, — согласился Вадим. — А потом опять две и еще одна.
— Как будто два соединенных ромбика, — улыбнулась она. И молодому человеку показалось, что Анна даже дыхание затаила от нежданно проснувшегося странного интереса. Он тоже взглянул на свою руку внимательнее, слегка нахмурился, прикидывая и примеряясь. Затем решительно покачал головой.
— Нет, можно сделать и поинтереснее. Если соединить не прямыми линиями, а, например, косыми или просто дугами.
И взяв у девушки оброненный кем-то карандаш, молодой человек уверенно повел им по всем точкам, не отрывая грифеля. Карандаш оказался вполне исправным, и теперь на руке Вадима можно было различить нарисованную бледную фигурку — вроде замысловатой гантели или же двух толстых сарделек, соединенных друг с дружкой. А вообще-то это была почти правильная восьмерка, только уложенная набок!
— Эй, поосторожнее, — запоздало вскрикнула Анна. — На себе не показывай!
— Поздно уже, — самодовольно усмехнулся Вадим. — Ну, на что похожа моя линия судьбы?
— Линии судьбы бывают только на ладонях, — не согласилась Анна. — А здесь и вовсе — похоже на гантель или какой-то еще знак… Да-да, точно-точно! Что-то из высшей математики, по-моему.
— Почти, — усмехнулся Вадим. — Это же знак бесконечности. Плюс Бесконечность.
— Правильно, — подтвердила Анна и засмеялась. — А почему именно «плюс»?
— Ну, как… — смешался Вадим. — Не знаю, честно говоря. Мне вот кажется, что он направлен слева направо. А это всегда будет означать «плюс».
— А по-моему, это тебе только кажется, — улыбнулась девушка. Но смотрела она на молодого человека теперь задумчиво. Точно размышляла о чем-то своем или же решалась на что-то. Серебряный карандаш тихо подрагивал в пальчиках Анны, покачиваясь из стороны в сторону, точно неуверенные и неисправные стрелки причудливых новогодних часов.
— Вы знаете, Вадим, — робко улыбнулась Анна, — а ведь мне уже пора…
— Как пора? — не понял молодой человек. — Ночь ведь уже!
— А мне тут недалеко, — пожала она плечами. — Всего несколько остановок. Добегу.
— Нет, так не пойдет, — покачал головой Вадим. — Я вас обязательно провожу.
И так решительно предложил ей руку, что Анна рассмеялась.
— Экий вы скорый! Ну, а с хозяевами-то нужно попрощаться, верно? И не пойдете же вы по морозу без свитера и шапки?
Несмотря на просьбы остаться до утра, благо праздник еще не кончается, Анна быстро собралась и поджидала Вадима возле огромной разлапистой елки. Вадим поспешил изобразить на лице по возможности бодрую и оптимистичную мину; честно говоря, еще час назад он в душе надеялся, что они не расстанутся так скоро. Но и более радикальное продолжение этой ночи он не мог себе представить: все и без того складывалось вовсе не так, как не раз уже бывало с ним в той, предыдущей, будто в одночасье отрезанной холостяцкой жизни.
Анна коснулась рукой колючей веточки, ощупывая пальцами еле заметный бугорок так и не вызревшей шишки. Вокруг, куда ни кинь взгляд, покачивались игрушки величиной с большую монетку — ватные, стеклянные, пластмассовые. Игрушки были из разряда тех, что приносят с собой в гости на хозяйскую елку; а если хотелось запомнить эту рождественскую ночь надолго — забирают с собой, просто снимая с елки по молчаливому благословению хозяев.
— Вы не хотите взять что-нибудь на память об этом вечере? — предложила она.
— Бог с вами, Анна, — притворно испугался Вадим. — Вы говорите так, будто мы с вами расстаемся чуть ли не навеки.
— Ну, не так уж все драматично, — в глазах девушки пробежали лукавые огоньки. — Но на какое-то время расстаться придется; увы, это точно.
— Вы, часом, никуда не уезжаете? — немедленно встревожился Вадим.
— Я? — удивилась она. — Нет, я буду в городе.
— И я. Зачем же расставаться, когда все складывается так удивительно и чудесно?
— Вы думаете?
Вадиму показалось, что какое-то неуловимое мгновение она колебалась, словно решаясь на что-то. Он только плечами пожал, мол, о чем тут еще говорить, коль скоро все настолько очевидно.
— Ну, что ж, пусть это будет просто маленьким подарком для вас, — ответила Анна. — Я, между прочим, сегодня сюда тоже игрушки вешала. Угадаете?
Молодой человек придирчиво оглядел все миниатюрные фигурки — шарики, витые сосульки, зверят, снегурочек, экзотические плоды и домики с трубой. После чего решительно выбрал яркого, черно-красного арлекина — долговязого, с румяными щеками и хитрой улыбкой. Анна всплеснула руками и радостно рассмеялась.
— Угадал! Вот здорово!
— А то! — победоносно потряс головой Вадим, который на самом-то деле едва ли не наперечет знал все елочные игрушки в этом доме, благо бывал здесь ежегодно. А эта девушка — впервые. К тому же именно на елочную мишуру у него с детства была отличная память. Можно сказать, что Вадим питал к ней ностальгическую слабость.
Анна кивнула и в свою очередь сняла с соседней ветки такую же фигурку, только Пьеро — грустного, белоснежного, с подведенными миндалевидными глазами, в высокой шляпе, широком гофрированном воротнике и с длинными просторными рукавами. После чего вопросительно подняла глаза на Вадима.
— У вас пускай будет этот грустняк, — указал пальцем на белоснежную фигурку Вадим, — а мне больше подойдет хитрюга.
И он шутливо потряс в воздухе арлекином, да так энергично, что внутри у игрушки даже что-то зашуршало.
— Мне кажется, — медленно и задумчиво сказала девушка, осторожно поворачивая в руке пьерошку, — что эта парочка в жизни всегда неразлучна. И поэтому вам могут пригодиться обе. Нет?
Вадим пожал плечами.
— Вот и решено. Пусть так и будет, — поспешно закончила Анна и торопливо протянула Вадиму вторую игрушку. — Только берегите их, они очень хрупкие. Как стекло.
— Хорошо, — еще раз пожал плечами молодой человек, глупо улыбаясь. У него был не слишком богатый опыт по части женских чудачеств, зато он был неплохо воспитан и, как ему сейчас казалось, вполне искренен.
— Ну, а коли все решено, поспешим, — сказала девушка.
Спустя несколько минут они уже быстро шагали по изрядно обледенелой мостовой. Ветер весело и настойчиво поддувал в спину, и молодым людям приходилось порой наклоняться друг к другу, чтобы расслышать тот или иной ответ.
— Надолго ли вы собираетесь меня бросить на произвол судьбы? — первым делом галантно поинтересовался молодой человек.
— Вы же не камень, чтоб вас бросать, — парировала девушка. — А у меня срочная работа. Сами, наверное, знаете — конец года, запарка и все такое прочее. Поэтому уж извините, до Нового года я просто не принадлежу себе. Или наоборот.
Вадим не понял последней фразы, зато немедленно сосчитал дни и взмолился.
— Помилуйте, Анна! Но ведь до тридцать первого — еще целых семь дней!
— Это если — включительно, — серьезно сказала девушка. — А так шесть. Значит, мне просто нужно очень постараться, чтобы все успеть к тридцать первому.
— Да вы понимаете, что говорите? — возмущенно воскликнул Вадим, совсем забыв о приличиях. — Ведь я уже завтра без вас места себе не буду находить! Каждый день для меня будет просто вечностью.
— Вечность тоже иногда кончается, — весело сказала девушка, внимательно глядя себе под ноги, поскольку уже дважды едва не поскользнулась. — Лишь бы только она не превратилась в Бесконечность.
При последнем слове девушки молодой человек вдруг явственно ощутил, как внезапно кольнул и сразу же вспыхнул крапивным ожогом узор, нарисованный на руке. Словно каждая точка горела и чесалась. Вадим даже осторожно потер локоть, хотя зуд уже проходил. И это, скорее всего, было обычной нервной реакцией на недосып или выпитое за последние часы спиртное.
— Каждый день без вас отныне для меня — Бесконечность, — уверенно заявил он, от души надеясь, что его искренность не позволит этой удивительной девушке обвинить его в выспренности и фальшивом мелодраматизме. Вадим терпеть не мог любовных сериалов, а тут вдруг заговорил так похоже на картонных героев, обреченных бесконечно блуждать в лабиринтах квартирных декораций!
— Расставаться тяжело, но час свидания сладок, — рассудительно заметила Анна. — Так любила выражаться одна моя давнишняя знакомая, в высшей степени прекрасная и удивительная женщина.
— Очень рад за нее, — буркнул Вадим.
— Эге, да вы, я гляжу, обиделись? — Анна остановилась и требовательно заглянула ему в глаза. — Бросьте, ведь шесть дней — это всего лишь неделя. И, кстати, за это время с вами может еще произойти много другого, хорошего и удивительного. Ведь впереди Новый год.
— Все хорошее и удивительное со мною произошло уже сегодня, — упрямо покачал головой молодой человек в полном расстройстве. — Боюсь, что ближайшие шесть дней я проведу в мрачном одиночестве и перелистывании календаря. Но уж тридцать первого числа я буду стоять под вашими окнами, Анна, как штык. Иль верный часовой, так и знайте! — подытожил он.