— Случилось то, чего мы с вами никак не ожидали, — проскрипел арлекин. Вид у него был озадаченный и расстроенный. — И никто не ожидал. Искусник пропал.
— Пьер? — удивился Вадим.
— Так точно, — подтвердил Арчибальд. — Поэтому, сударь, уж извините, но особо тут рассиживать нам не придется. Передохните чуток — и в путь.
— Куда же мы пойдем? На этот раз? — слегка язвительно спросил молодой человек. Он еще толком даже не успел прийти в себя после того, как неожиданно очутился на лестнице.
— Разве у нас есть выбор? — саркастически развел руками арлекин. — Дорожка здесь одна.
И он кивнул ввысь, куда уходила лестница. Однако теперь она была перегорожена покрывалом, свисавшим с потолка на манер театрального занавеса.
— Нам туда, — махнул Арчи. — Хотя, думаю, там нас не очень-то и ждут.
— Что ж, делать нечего, — согласился Вадим и встал со ступеней, не сдержав, впрочем, сокрушенного вздоха.
— Но теперь, сударь, нам нужно на всякий случай взяться за руки, — предупредил арлекин. — Мы будем действовать по возможности вместе, а то вы, как я погляжу, и сами горазды попадать во всяческие истории.
Если это и была шутка, то из разряда не самых веселых.
— Ничего не имею против, — пожал плечами Вадим.
Для верности Арчи крепко окрутил их руки невесть откуда появившимся в его пальцах тонким сыромятным ремешком.
— Так-то надежнее будет, — пообещал он. Они переглянулись, и в тот же миг покрывало тихо упало, сложившись на ступенях.
— Хороший знак, — преувеличенно бодро констатировал Вадим.
— Вы так думаете? — скептически хмыкнул Арчи.
— А у нас есть выбор?
— Только в предположениях, — покачал головой арлекин, и они стали подниматься, ожидая провала, преграды, трясины — чего угодно.
Но вместо лестничных неожиданностей и каверзных ступенек им открылась вполне обыденная картина: салон крохотного самолетика, замызганные стекла иллюминаторов и непередаваемое ощущение тонкости и хрупкости пола, конструкций и даже обшивки под ногами. Правда, в полупустом салоне не было ни души. Зато там сидели, дремали и курили куклы — улыбчивые, здоровенные, некоторые с человека ростом. И у них, надо сказать, это неплохо получалось.
Вадим смотрел на кукол с равнодушием. За столько лет жизни бок о бок с ними он притерпелся к этому легкомысленному народу. Новая память уже заслонила предыдущую, и только смутное воспоминание о какой-то лестнице долго не могло выветриться у него из головы. Оно покинуло Вадима лишь за несколько секунд до того, как самолет стал заходить на посадку.
День пятыйМИР РОЗОВЫХ КУКОЛ
Памяти Артура Пилявина, удивительного музыканта и вдохновителя группы «Квартал»
Глава 31Танцплощадка
Вертлявый автомобиль невероятных лиловых расцветок едва не зацепил его у обочины. Вадим еле увернулся, кошкой отскочил и вовремя — водитель почти прицельно обдал его волной грязных брызг. В город пришла весна. Под стремительно зеленеющими деревьями снег таял вовсю, солнце сверкало на тротуарах нестерпимо, и только у молодого человека настроение было на нуле.
Сухопарая длинноногая кукла в костюме парижского гамена из романов Виктора Гюго прокричала ему что-то язвительное с противоположной стороны улицы, но Вадим даже не поднял головы. Что мог знать этот самоуверенный хлыщ, разряженный под оборванца, завсегдатая портовых кабачков, о ловушках и изменах? Не более чем все эти мерзкие куклы, которые и в подметки не годились Пьеру, да, пожалуй, что и Арчи. Однако Пьер попал в беду, а кипучий Арчи в поисках компаньона буквально растворился на каштановых и платановых улицах Той-сити.
К вечеру Вадим вышел на звуки флейт и саксофонов, визжащих как разъяренные фантастические коты — поклонники безумного джазового авангарда. Танцплощадка бурлила, несмотря на ранний вечерний час, когда местные «белые воротнички» еще только-только тянутся с работы. Возле джаз-банды красовался огромный фосфоресцирующий транспарант с правилами поведения на танцах. Издали они напоминали пламенные изречения-дацзыбао на улицах столицы какой-нибудь из восточных деспотий.
«На танцевальные дни и вечера трудящиеся и праздные куклы должны приходить в легкой одежде и обуви. Танцевать в рабочей и спортивной одежде строго воспрещается!
Танцующий должен исполнять движения правильно, четко и одинаково хорошо как правой, так и левой ногой.
Кукла имеет право в учтивой и корректной форме выразить неудовольствие по поводу несоблюдения партнером положенного расстояния в 3 (три) сантиметра и потребовать от партнера разумного объяснения в учтивой форме, соответственно».
Более всего на Вадима произвело впечатление строгое предупреждение: «Курить, смеяться и хохотать надлежит в специально отведенных для этого местах и помещениях!» И уже окончательно добила его фраза, которая многократно располагалась в светящейся рамке по периметру транспаранта:
«ТАНЦЕВАТЬ В ИСКАЖЕННОМ ВИДЕ СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ!»
— Что бы это значило, интересно? — пробормотал он. Столь потаенным показался ему смысл этого странного и не лишенного парадокса предупреждения, которое ввиду его многократности, очевидно, было в этом странном мире кукол более чем актуально. Впрочем, и сам он, наверное, выглядел в этом мире ходячим парадоксом: за четыре с лишним часа своего неожиданного пребывания в Той-сити Вадим еще ни разу не встретил на улицах ни одного человека.
Кругом, куда ни кинь взгляд, сновали одни только куклы — разнокалиберные, многоцветные, разнообразных форм и материалов. И все — до жути одинаковые в своей неестественности, отсутствии в них плоти и крови. Вадиму иногда казалось, что он спит и видит сон, будто очутился на пуговичной фабрике, все пуговицы которой неожиданно обрели способность двигаться и совершать поступки, иметь некое подобие разума, привычки и жизненный уклад. Он вспомнил, что японцы, кажется, считают всех европейцев на одно лицо, и при этой мысли невесело усмехнулся. Теперь он представлялся и себе таким же японцем, одиноким и потерянным в кукольном водовороте широченных улыбок, глупых гримас и попросту — дурацких рож. И, значит, не стоило принимать все так уж близко к сердцу.
Когда они с Арчи прилетели в Той-сити и выбрались из расхлябанного самолетика, казалось, только чудом не развалившегося на последних метрах жутко раздолбанной посадочной полосы, Вадим уже с первых минут понял, что его представления о Веселой Резервации были, скорее, недозрелы, нежели, скажем, чрезмерны. Люди здесь работали только в аэропорту, но уже в такси, наперебой зазывавших двух одиноких пассажиров в центр столичных развлечений, за рулем и пультами управления сидели исключительно куклы. Представления о безопасности езды у всех водителей были примерно на одном пещерном уровне: по дороге в центр их неоднократно обгоняли четырех- и шестиколесные рыдваны с таким бешеным ветерком, что Вадим только нервно поеживался и всякий раз крепче ухватывался за ручку двери. Арчибальд не обращал внимания на чудеса местных виражей, он оставался мрачен, насуплен и неразговорчив.
Ситуация того стоила: судя по некоторым намекам и недоговоркам Арчи, с Пьером еще ни разу не случалось подобной беды. Хотя в переделках они бывали всяких, о чем Вадим уже был осведомлен лично. Но никогда еще Пьер не пропадал бесследно и, что называется, среди бела дня!
Судя по всему, Арчи собирался действовать в Той-сити как заправский шериф с крутыми манерами и весьма ограниченным лексиконом. Потому и вырядился соответствующе: кожаная куртка, мягкие сапоги, широченный ремень под стать охотнику-трапперу с Дикого Запада и внушительная кобура у пояса. Вадим от души надеялся, что она пуста, как и многое в этом бутафорском мире.
Неподалеку от самого центра столицы, возле квартала музыкальных магазинов, они разделились. Вадиму надлежало справиться по ряду адресов из записной книжки, которые Арчи невозмутимо выудил откуда-то из-за голенища сапога. Сам же арлекин намеревался нанести визит кое-кому из «воротил преступного мирка», как презрительно охарактеризовал местную мафию добрый Арчибальд. В назначенный час они должны были встретиться возле входа в парк консервативных развлечений «Добрые старые времена».
За время, что он провел до назначенного часа, Вадим успел акклиматизироваться. Его уже не выводили из себя физиономии, мимикрирующие под людские, с жизнерадостными улыбками, застывшими на крашеных лицах всех кукол, встреченных им до того, как Вадим выбрался на танцплощадку.
Здесь кипела жизнь. Ритмы и стили сменяли друг друга с лихорадочной быстротой, в каждом углу располагался свой состав, музыкальные вкусы которого зачастую были прямо противоположны коллегам-соседям. Приноровившись к репертуару и оглядевшись, Вадим перебрался в дальний угол, где было потише и давали неплохой кофе.
Нравы тут царили консервативные: танцевали парами, говорили вполголоса, и громкость звука была вполне приемлемой даже для непривычного уха. Полуакустический квартет ностальгически наигрывал латинский джаз и босановы. Мотивы Жоао Гилберто чередовались с мелодиями Хокинса и Жобима, гитарист напоминал Луиса Бонфа в его молодые и лучшие годы, а вдумчивый и весьма эротичный саксофон заставлял вспомнить о Стэне Гетце. Словом, здесь вполне можно было не только танцевать, но и поджидать напарника, внимая приятным мелодиям, что Вадим и сделал.
Уютно расположившись в тени танцверанды, он потягивал кофе с лимоном и лениво поглядывал на танцующие пары. Через час с небольшим должен был появиться Арчи, а пока можно было вытянуть натруженные ноги и блаженно расслабиться под мягкую, вкрадчивую гитару, лениво шептавшую что-то о преимуществах южной ночи перед северным днем и западных сумерек перед восточным трудовым утром. О востоке здесь и думать не хотелось, ибо сразу возвращались ассоциации с одинаковыми лицами, эмоциями и повадками.
В скором времени Вадим обнаружил, что вокруг немало любопытных и весьма недурственных женских фигурок. Как куколки, не раз усмехнулся он. И на нем уже несколько раз останавливались дамские глаза всех цветов, оттенков и температуры плавления страсти. Вполне можно было и потанцевать. Но для начала стоило заказать музыку. Если, конечно, здесь помнят и любят настоящее ретро.