– Я пока не понимаю человеческую речь, – зевая и заплетаясь языком, говорит он.
– Ну и ладно, – стряхиваю с себя снег перчаткой. – Главное, чтобы ты понимал жесты. Вот этот, – поднимаю правую руку и сжимаю кулак, мой большой палец в повязке торчит вверх, даже оттопыривать не надо, – «оставляем». А вот этот, – переворачиваю кулак, – «уничтожаем».
– Кого? – от любопытства Кир начинает просыпаться.
– Не кого, а что. Твои вещи. Сегодня у нас разбор гардероба!
Кир словно и не рад такой замечательной новости: стоит на пороге, прикрывая собой проход.
– Что? У тебя снова не убрано? – спрашиваю я, протискиваясь между ним и дверной створкой.
– Можно и так сказать, – говорит Кир мне в спину, и в этот момент я понимаю, что он имеет в виду.
На его кровати спят две девицы, в свитерах, накрытые общим одеялом.
На полу комья одежды, батарея жестяных пивных банок, коробки из-под пиццы. Один кусок вывалился, на нем отпечаток ноги. В углу валяется боксерский мешок.
Мне неистово хочется что-то сказать, но не выходит: нет в русском языке слов, способных описать мое состояние в этот момент.
– Я в ванной спал, – говорит Кир, переводя напряженный взгляд с девиц на меня и обратно. – Если точнее, в ванне.
Из кухни, поддерживая друг друга, вываливаются два помятых парня: один тощий, другой с пузом, оба в несвежих джинсах и растянутых толстовках. Их несфокусированные взгляды останавливаются на мне.
– Привет, ты кто? – говорит один из них – ну, или что-то вроде этого.
– Пойду-ка оденусь… – пытается сбежать Кир, но я его останавливаю.
– Не надо. Я ухожу, – поворачиваюсь к двери, намереваясь выполнить обещание.
– Я думал, ты попозже придешь. – Кир тащится следом. – Я бы к этому времени их уже отправил и прибрался…
Качаю головой. К черту тебя, Кир! Сердце колотится от злости на него. Нам нужно работать, а он закатывает вечеринку! Укладывает в свою постель черт знает кого! Двоих!
– Вань, а это что была за фифа? – звучит хамоватый женский голос со стороны кровати.
Я останавливаюсь так резко, что Кир едва в меня не врезается. Возвращаюсь. Желтые перекрашенные волосы, круги от туши под глазами, пухлые – слишком пухлые для человеческих – губы.
Я подхожу к стулу, двумя пальцами сбрасываю с него капроновые колготки и, распахнув полы пальто, сажусь.
– А вы кто? Вы – обе. – Закидываю ногу на ногу и сцепляю на коленях пальцы в замок.
Я словно попала в фэнтези: мы с этими девицами будто разных биологических видов. Они растрепанные, с неухоженной кожей, в синтетических свитерах, и я – с уложенными волосами, идеальным макияжем, в элегантном светлом пальто и кашемировом платье сливочного оттенка. Думаю, девицы меня ненавидят.
– Так, я сейчас все объясню! – машет руками Кир: наверное, почувствовал, как электризуется обстановка. – Стелла, знакомься: Костя и Ваня – мои друзья, Лена и Оля – подруги моих друзей. А это Стелла, – обращается он уже ко всей четверке. – Она мой консультант по имиджу.
Я еще больше выпрямляю спину.
– А мы… Мы просто хорошие ребята, – доверительным тоном сообщает пузатый. Он осторожно отпускает друга, доходит до кресла и тяжело плюхается в него.
– Я плиточник, Ванька – прораб. Если нужно там помочь что… мы всегда…
– Это типа ты за деньги покупаешь одежду другим? – спрашивает та, что с желтыми волосами.
Я профессионально улыбаюсь.
– Вообще-то, это только часть моей работы. Имидж…
– Я знаю про таких, – перебивает меня блондинка в оранжевом свитере. – Они водят всех по магазинам к своим дружкам, раскручивают клиентов по полной и получают еще двадцать процентов сверху от магазина и пару тысчонок с клиента за услуги.
– Не пару тысчонок, а тыщ пятнадцать, думаю, – уточняет желтая.
Мы переглядываемся с Киром. Мои услуги стоят дороже, намного дороже…
– Кир, у тебя что, своего мозга нет? – потягиваясь, спрашивает желтая. – Покупай брендовые вещи комплектами, как на манекене, не ошибешься. Все лучше, чем кому-то деньги отдавать. – Она выбирается из кровати – бежевый свитер едва прикрывает ей бедра – подходит ко мне и выдергивает из-под моего сапога капроновые колготки.
– Сейчас вообще столько бесплатной информации, что можно сто раз самостоятельно одеться, – поддакивает вторая. Она лежит на боку, подперев щеку кулаком, и, похоже, вставать не собирается. – Мне кажется, лучше самому понять свой стиль и, исходя из этого, покупать вещи, которые тебе нравятся. Стилист только навяжет свой вкус.
– Вряд ли стилист навязал бы женщине с твоим типом кожи свитер оранжевого цвета, – говорю я, рассматривая свой японский маникюр. – Он придает лицу оттенок землистости, будто тебя вот-вот стошнит.
Кир разводит руками, мол, что это было? Пожимаю плечами: а что я такого сказала?
– Вы можете и прическу, и маникюр сделать самостоятельно, но результат будет другой, – взяв себя в руки, вежливо продолжаю я.
– Ага… И зубы мне должен чистить дантист, – ехидничает желтая, натягивая джинсы.
– Ну ладно, Ленка, хватит уже, – пытается утихомирить ее Кир.
– И сосиски я покупаю только со стилистом! – не унимается блондинка.
– Да заткнитесь вы, курицы! – вдруг взрывается Кир. – Стелла офигенная, и я ей полностью доверяю!
В доме повисает тяжелая тишина, слышно только, как в печке потрескивают дрова.
– Все, конец вечеринки, расходимся, – сухо говорит Кир и отправляется на кухню. Вскоре становится слышно, как закипает электрический чайник.
Девицы собираются в полном, демонстративном молчании. Костя и Ваня, кажется, вообще не понимают, что происходит.
– Кир, дружище, прости, что мы так вчера к тебе завалились… – Костя, уже в куртке, распахивает руки, вероятно, намереваясь обнять Кира, но блондинка толкает его ладонями в спину и парень, извиняясь, пятится к выходу.
Компания выходит из дома и под лай собаки направляется к воротам. Наблюдаю за ними поодаль, из окна.
– Полностью мне доверяешь? – спрашиваю я, чувствуя, как Кир останавливается за спиной.
Кажется, я больше на него не злюсь, хотя и следовало бы. Просто стою, делая вид, что смотрю в окно, а сама каждой клеточкой чувствую его близость. Осторожно втягиваю носом воздух – нет, отсюда не ощущаю его запах.
Кир подходит ко мне почти вплотную. Теперь ощущаю, еще как ощущаю…
Прикрываю глаза и снова делаю медленный вдох. Так хочется откинуть голову ему на плечо… Открываю глаза, улыбаюсь своим мыслям. Ну что за глупости? Стелла, хватит уже.
– Снимай пальто, здесь не холодно. – Кир аккуратно стягивает пальто с моих плеч, и от этого в груди, ровно посередке, начинает мучительно сладко тянуть.
– Я доверяю тебе, Звездочка. – Он придерживает пальто, не давая ему упасть. – Но на маникюр ты меня не загонишь, и не надейся. – Слышу по голосу – Кир улыбается, и я улыбаюсь ему в ответ.
Не знаю, почему он снова так на меня воздействует. Не понимаю, каким образом в меня проник этот яд? Но бороться с Киром становится все сложнее.
Я помню тот день, когда собирала чемодан, чтобы уехать в универ. Я знала, что он наступит, но все равно оказалась к нему не готова. Не готова проститься с Киром.
По радио играла какая-то попсовая музыка. Стояла жара. Я открыла окно, чтобы впустить ветер, пусть и горячий, и закрыла дверь, чтобы не было сквозняка: мама проветривала кухню после приготовления блинов.
Билет на поезд, вложенный в паспорт, уже лежал на моем столе. Через три дня мне предстояло уехать, насовсем, но мы с Киром так и не обсудили это – не обсудили, как нам жить дальше, а делали вид, будто все оставалось по-прежнему.
Теперь я стала врать ему, когда он спрашивал: «О чем ты думаешь?» Я думала, как больно будет с ним расставаться. Как мне его будет не хватать. Как неистово я буду без него скучать. Я ревновала его к другим женщинам, которые у него появятся после того, как я уеду.
«Если ты так сильно меня любишь, почему просто не поедешь со мной?» – спросила я его после поцелуя в гримерке.
«Если ты так сильно меня любишь, почему просто не останешься?» – ответил он.
Вот и все. Чемодан – желтый потертый кожзам – сложен, я тяну язычок молнии до упора.
– Привет, Звездочка! – раздается за спиной, и я вздрагиваю от звука его голоса.
Кир застал меня врасплох. Я не готова. Я не хочу признаваться, что все, конец, но чемодан у ног говорит за меня.
Кир все замечает, и его лицо бледнеет. Если у меня и была крошечная надежда, что он просто отпустит меня, – в этот миг она исчезла.
– Значит, все? – спрашивает Кир каким-то глухим, надтреснувшим голосом. – Все? Уезжаешь? Когда?
– Послезавтра.
Он делает шаг ко мне, я отступаю – и от этого на его лице появляется такая странная, такая болезненная улыбка… Он сгребает меня в охапку, прижимает к себе крепко-крепко. Мое сопротивление мгновенно тает.
Высвобождаю руки, обнимаю его в ответ. Дышу им, запоминаю, глаза начинает резать от слез. Он целует мои веки, легко касается кончика носа – будто бабочка села, как это было однажды, когда мы лежали на лугу и смотрели на облака.
Мне кажется, я могу открутить в памяти каждый день с тех самых пор, как впервые его увидела, до слов Сани: «О, Кир вернулся!». Он спрыгивает с подножки автобуса. Такой взрослый, сильный. Он казался недосягаемым, ненастоящим, как герой кино, а теперь мы целуемся у меня в спальне, меня накрывает желание близости, щеки уже теплые, дыхание сбито, в голове только нечеткая мысль: «Мама дома…»
И в этот момент Кир прерывает поцелуй, упирается лбом в мой лоб и говорит: «Не уезжай».
Я молчу.
Что сказать? Да и вряд ли Кир ждет ответа. Все ведь понятно, билет куплен, вещи собраны. Меня здесь словно уже и нет, осталась только тень – попрощаться с любимым человеком.
– Не уезжай… – повторяет Кир, и я понимаю, что он всерьез. Это не просто слова, это просьба. Это мольба. – Я думал, что смогу тебя отпустить. Что для нас время и расстояние – ерунда, мы справимся, что-нибудь придумаем. Но я не могу… Я без тебя не могу, понимаешь?