– В самый раз! Ну а девушка у тебя появилась?
– Какая девушка… Не до этого. Вот получу магистра, тогда да. Женюсь и заберу жену в Америку.
– А что, в Америке достойной нет? – подтруниваю я над ним.
– Таких, как здесь, точно нет, – отвечает он серьезным тоном, будто и не расслышал шутки в моем вопросе.
Поглядываю на Саню время от времени. Америка его изменила, он стал говорить охотнее, смелее, но где-то внутри, наверное, еще не перенастроился, и щеки мгновенно реагируют на такие темы легким румянцем. Как это мило! А улыбка у него осталась прежняя, будто блуждающая.
– А у тебя какие новости? Они точно есть. – Саня чуть ведет ножом в сторону, мол, по твоей квартире будто тайфун пронесся. – Ты же всегда была помешана на порядке. Помню, твоя мама рассказывала, что ты еще в садике колготки на стульчике складывала ровно, как по линейке. А тут, после двадцати лет знакомства, стала нормальным человеком. – Он бросает на меня ясный, лучистый взгляд.
– Ой, – я закатываю глаза, – не спрашивай. Просто короткая черная полоса в моей жизни, скоро пройдет.
– А что с твоей рукой?
– Тоже… не спрашивай.
Саня молчит, но его взгляд красноречивее слов.
– Я пыталась выбить рукой стекло мужского туалета… Говорю же, не спрашивай.
– Ладно.
– Но ты угадал, новость есть. Наконец у меня появился шанс получить должность консультанта.
– Ну ничего себе! – Саня отрывается от нарезания брынзы. Вижу по нему – он действительно за меня рад. Если бы не запачканные руки, наверняка обнял бы.
– И вот мне до этой должности остался последний шаг – поменять имидж тестовому клиенту.
– Так для тебя это проще простого. Ты же суперспец! Ты из любой обезьяны сделаешь человека.
Улыбаюсь. Очень смешно, что он произнес именно эти слова.
– Все так. Только ты никогда не догадаешься, кого назначили моим тестовым клиентом. Кира! Егеря, помнишь такого?
Саня вдруг дергается и попадает ножом по большому пальцу.
– Твою мать!
Я застываю. Впервые слышу от Сани такое мощное восклицание.
– Прости… Вырвалось, – сухо произносит он. – Ножи очень острые – что обычно хорошо, только если они не попадают по пальцу.
Я бегу в ванную за аптечкой. Саня приходит следом, подставляет палец под ледяную воду. Кровищи море, аж не по себе становится. Тут пластырем не отделаешься. Бинтую ему рану, что очень непросто сделать, когда у самой большой палец торчком.
– И как тебе твой новый клиент? – спрашивает Саня.
– Да хуже некуда, – честно отвечаю я. – Ходячая катастрофа. Смерч, который всех, кто рядом, втягивает в свою разрушительную воронку. Да и тех, кто подальше, тоже. Вот ты, например, порезался ножом, который он наточил.
Бинт выскальзывает у меня из рук. Я чертыхаюсь, поднимаю его и пытаюсь скрутить.
– Кир был у тебя в квартире?
– Пришлось понаблюдать за ним ночь, чтоб коньки не отбросил. Говорю же – смерч.
– Значит, не изменился.
– Ну… – Я задумываюсь. – Иногда – очень редко – мне кажется, что он стал другим. Не знаю, как это описать… Осторожнее, внимательнее.
– Не обманывайся. Не изменился.
– Почему ты так считаешь?
Я спохватываюсь и продолжаю бинтовать палец, тщательно следя за процессом – лишь бы не смотреть Сане в глаза.
– Он ездил в ваш охотничий домик с другой женщиной, какой-то блондинкой.
Едва ощутимый угол в груди – и все, проходит. Непонятно только, почему я вообще реагирую на такие новости.
– Я и не просила шесть лет хранить мне верность.
– Он приезжал туда с ней на прошлой неделе, во вторник.
Я замираю. Вот теперь больно. Во вторник мы виделись с Киром утром, когда он завалился ко мне в офис. Я тогда сказала, что мне нужен от него выходной. А еще, что мне все равно, изменял он или нет. Именно в тот день.
Но мы с ним не пара. У нас нет друг перед другом обязательств.
– Откуда ты знаешь? – тихо спрашиваю я.
– Я все знаю. В нашем городе до сих пор все прикормлены.
Меня коробит от этого слова.
– К счастью, личная жизнь Кира уже давно не моя забота, – бодро говорю я и затягиваю узел на повязке. – Готово.
Саня поднимает большой палец вверх, и теперь мы с ним будто отражение друг друга.
Улыбаемся.
– Ну что, обезболивающее? – спрашиваю я. Саня кивает, и мы отправляемся на кухню пить вино.
Чокаемся «за встречу».
– Знаешь, – говорит Саня, – ты же была моим единственным другом в школе. Меня остальные считали таким… странным, ненормальным, что ли. Не чморили только из-за родителей. А ты со мной общалась как с обычным человеком.
– Да брось! – Я машу рукой. – Наоборот, ты был единственным нормальным. Знаешь что!.. – Я облизываю губы. Мне впервые пришла в голову такая очевидная мысль. – Думаю, я выбрала мужской имидж именно из-за тебя. Потому что ты был моим единственным другом. И остался.
Саня поднимает бокал:
– Просьба считать это тостом!
Я с удовольствием присоединяюсь.
– Мы с тобой выделялись среди старшеклассников. И тем, что одевались иначе. И тем, что стремились к мечте: я во что бы то ни стало хотела заниматься стилем и красотой, а ты класса с восьмого грезил Америкой.
– …и меня этим постоянно подкалывали. Помнишь, как-то одноклассники предложили мне записаться на курсы американского акцента. И я пошел узнавать у завуча, как это сделать.
– Ага! А я помню, как однажды ты на английском языке признался мне в любви. Открываю тетрадку с домашкой по математике, которую ты попросил проверить, а там карандашом заглавными буквами написано: I DO LOVE YOU!
– Так ты видела эту надпись?! – У Сани глаза по пять копеек.
– Видела, – прикрываю ладонью лицо – мне стыдно. – Но мне было так неловко, я была таким неискушенным человеком в этих делах, что поступила совершенно по-дурацки – сделала вид, что не заметила. Просто вернула тебе тетрадку и все. Сказала, что все правильно в домашке.
– А я думал, что ты и вправду не видела – там же ни одного исправления не было. Решил, что ты просто не успела проверить, ну и слукавила. А на следующий день случилась эта история с твоей шапкой, и ты ушла домой без меня. А потом случился Кир… – Он робко улыбается, щеки пунцовые.
Я отрываю виноградину, катаю ее между пальцами. Спросить или не спросить? Но так хочется!
– Так что это было тогда, Саня? Зачем ты это написал? Ведь мы же всегда были просто друзьями.
– Да написал и написал, забыли. Давай сменим тему, а то к моим щекам скоро придется лед прикладывать. – Он залпом допивает бокал, освежает мой, наливает себе почти полный. – Как тебе мармелад?
– Необычно. Вкусно. Сладко и кисло одновременно.
Я замолкаю, и вдруг повисает неловкая пауза. Это странно, у нас с Саней в жизни не было таких пауз.
– Морожку будешь? – Ничего другого в голову не приходит.
– Давай! – с таким энтузиазмом отвечает Саня, словно только о мороженом и мечтал, хотя даже не спросил, какой вкус. – Морожку и какой-нибудь фильм Джармуша, пойдет?
Я чуть не пищу от восторга.
– Да! Давай «Патерсона», давно хотела посмотреть!
Мы идем в спальню, я взбиваю подушки, кладу их в изголовье кровати, чтобы нам удобнее было сидеть. Выключаю свет, мы забираемся на кровать с ногами. В наших руках по креманке с тремя шариками ванильного мороженого. Перед нами – ноутбук, идут первые кадры: мужчина и женщина лежат в постели, похожей на мою кровать – серые подушки в мелкий белый горошек, плед в бежевые узоры. Мы с Саней переглядывается и улыбаемся.
Мне и раньше с Саней было просто, а теперь он вырос и стал таким мягким, таким удобным мужчиной! Можно просто сидеть с ним рядом и смотреть фильм. Не то что с Киром – сплошные искры и флюиды. Даже сейчас, когда между нами уже давно ничего нет, меня все равно к нему тянет.
– Ты надолго здесь? – шепотом спрашиваю я, чтобы заглушить такие неуместные мысли о Кире.
– Да нет, только проездом, – тоже шепотом отвечает Саня. Он чем-то напоминает главного героя, только не такой смуглый и волосы не черные, а темно-русые. – Завтра в шесть утра уже поезд, возвращаюсь на родину. Своих повидаю, пять лет не виделись. Да еще кое-какие важные дела надо до праздников уладить… – Он ждет, пока герои закончат сладкий сонный диалог. – Честно говоря, я думал, может, ты со мной поедешь? Если прям надолго с работы не отпустят, может, хоть на выходные? Завтра же суббота. Представь, как твоя мама обрадуется. Ты же тоже лет шесть дома не была.
– Я с мамой постоянно общаюсь по видеосвязи, а еще она вместе с папой дважды ко мне сюда приезжала, – оправдываюсь я, хотя понимаю, как это дико звучит.
Я знаю, почему не возвращалась. Не хотела – да что там, до жути боялась – снова встретить Кира. Увидеть, что он живет счастливой жизнью – без меня. Что он нашел другую девушку, которая ему идеально подошла, которая приняла его предложение выйти замуж. И у нее настоящее обручальное кольцо на пальце, а не чупа-чупс в кармане. Но еще больше я боялась, что не встречу его. Что не буду знать, где он, чем занимается, как изменился. Что больше никогда его не увижу…
Мама сначала обижалась на меня, а потом как-то приняла, что работы очень много, и конкуренция огромная. Я обещала ей, что приеду, когда стану консультантом. И вот я без пяти минут консультант, а Кир объявился в моей жизни самостоятельно.
– Знаешь, может, и приеду на праздники, – говорю я, облизывая ложку.
– Тогда встретим Новый год дома, вместе?
– А что, отличное предложение! – отвечаю я и после этого замолкаю до самого конца фильма. Меня все время гложет странное чувство, царапает в груди, но не могу понять, что за оно.
– …Эй! – тихонько толкает меня в плечо Саня. Я вскидываю голову – заснула на его плече. Продираю глаза. По экрану ползут финальные титры. – Уже за полночь, мне пора.
– Подожди… – Я морщусь, пытаясь расшевелить мозг. – У тебя поезд через пять часов, какой смысл ехать в гостиницу? Оставайся у меня. Кровать, правда, только одна, но мы как-нибудь поместимся на ней, валетом.