– Мне надо в туалет. – Я так резко встаю со стула, что он опрокидывается.
Едва ли не бегу в ванную, запираюсь. Включаю воду, сажусь на бетонный пол, еще влажный, как и предупреждал Кир, и крепко-крепко обнимаю себя. Ничего страшного… Ничего… Я просто очень устала, я вымоталась, это нервы… Но эти мысли меня не успокаивают – наоборот. Еще сильнее сжимаю переносицу, чтобы сдержать слезы.
Под дверью поскуливает собака. Я слышу это и беру себя в руки.
Выхожу – и сразу направляюсь к вешалке.
– Мне пора.
Кир тут же подхватывается, помогает мне надеть пальто.
– Подожди, я проведу тебя. – Он уже накидывает куртку.
У меня нет сил ему отказать. Или мне сейчас очень не хочется оставаться одной.
– Прогуляемся? – предлагает он. – Вроде не холодно.
– Давай.
На улице Кир оттопыривает локоть, я берусь за него.
– Почему моя мама не рассказывала о тебе?
– Не знаю… Чтобы не дурил тебе голову? – Он улыбается.
– Да, она это часто повторяла, – улыбаюсь в ответ.
Ночь тихая, светлая от снега. Снежинки парят в воздухе, долго не оседают, и от этого кажется, будто наша жизнь сейчас проматывается в замедленном режиме. Мне очень хорошо. В ванной я чувствовала себя опустошенной, а теперь словно наполнилась – тихим ритмичным поскрипыванием снега под нашими ногами, редкими горящими окнами, изваянием кошки на заборе, – я честно сначала подумала, что она ненастоящая.
Кошка спрыгивает к нашим ногам, Кир наклоняется, гладит ее. Кошка мурлычет, выгибается, и у меня почему-то снова начинают подступать слезы. Я поднимаю глаза к небу, чтобы их сдержать. Это все женское, гормоны. Ну и стресс, конечно.
– Надо бы еще кошку завести, что скажешь? – спрашивает Кир.
– Угу, – отвечаю я, по-прежнему рассматривая небо.
Кир что-то чувствует в моем голосе, тотчас же поднимается.
– Так, Звездочка, что-то ты совсем раскисла.
Он стягивает с нас шапки и меняет их местами. Теперь я в черной, как в одиннадцатом классе, а он в моей, с перышками.
Это очень смешно!
– Вот, совсем другое дело! – Кир протягивает мне ладонь, и я вкладываю в нее свою.
И всю дорогу, до самого моего дома, все четыре часа, я наполняюсь нашим смехом и звуком его голоса.
Глава 18
Ну наконец-то! Наконец-то!
Я распахиваю двери бутика, словно театральный занавес.
Шопинг – мой любимый этап создания имиджа. Вот теперь результат моей работы с Киром будет заметен.
– Это надолго? – напряженным голосом спрашивает Кир.
– Надолго! – честно отвечаю я. – Часов на пять-шесть. В среднем клиент покупает за шопинг около двадцати новых предметов одежды. – Окидываю его взглядом. – Тебе понадобится чуть больше. Та-а-ак… – не теряя времени, я отбираю одежду и вместе с вешалками перебрасываю через руку Кира.
– Как мне все это потом сочетать?! – недоумевает он.
– Я вышлю тебе готовые образы на телефон. Не переживай, все под контролем.
Все под контролем, кроме моего желания одеть Кира, – я мечтала это сделать еще шесть лет назад и вот, дорвалась.
Цветотип Кира – яркая зима. Типаж королевский, драматичный, звонкий. Ему подходят холодные контрастные оттенки: яркие, а также светлые, чистые. Холодный белый, льдисто-голубой, льдисто-зеленый, лимонный, еловый, алый.
Красивый пиджак… Но слишком жесткая ткань, она просто не сядет на Кира с его рельефом мышц. Нужно что-то плотное, держащее форму и при этом пластичное.
– Примерь вот это… – Я поворачиваюсь к Киру. – А где одежда, которую я тебе отобрала?
Он тоже оглядывается. Продавец-консультант за его спиной уже почти разобрал стопку вещей, которую Кир решил перекинуть через вешалку, чтобы не таскать по залу. Отвоевываю одежду. Отправляю Кира в кабинку для переодевания.
Он выходит в серых с потертостями джинсах, белом поло, хлопковой куртке и замшевых темно-синих туфлях.
Распахивает руки: ну как? Поджимаю губы. Ну, посмотрим…
Следующий выход: в темно-синем свободном костюме с бежевым пуловером и кедами… Ну не знаю… Пока отложим.
Последними Кир примеряет красные брюки из лаковой кожи.
– Супер! – я поднимаю руку с забинтованным пальцем.
Очень стараюсь не засмеяться. Но не получается. Я смеюсь до слез, до боли в животе – видел бы Кир выражение своего лица! Жаль, жакет с мехом ему уже не подсунешь, я все испортила.
– Я начинаю сомневаться в тебе как в специалисте, – бурчит Кир за шторкой в кабинке, судя по звукам, стаскивая с себя брюки.
– Да пошутила я! Твоему типажу действительно идет лакированная кожа. Твой типаж даже перья выдержит! Но ты же не Филипп Киркоров, чтобы я тебя так одевала. Не переживай, тебе понравится твой новый образ.
Мы проходим еще четыре бутика, прежде чем я вижу по Киру, что ему нужен перерыв. Садимся в кафе под высоченной – до второго этажа – елкой, сияющей гирляндами. Я только в этот момент понимаю, что совсем скоро Новый год…
Кир приносит мне какао с маршмеллоу, себе – американо.
Иллюминация на улицах, витрины с гигантскими подарками из фольги, праздничные скидки, композиции из еловых веток едва ли не на каждой двери – я постоянно это видела, но ощущение Нового года нахлынуло на меня только сейчас.
Звучит Jingle Bells. Через проход от кафе – каток, там, за пластиковым бортом, катаются дети в шапках деда Мороза. Когда успел пролететь год?.. Когда успели пролететь шесть лет?..
Смотрю на Кира, он – на меня, и я поспешно отвожу взгляд. Но поздно.
– Ну, и о чем ты думаешь? – спрашивает Кир, покручивая чашку в руках.
Вот почему так сложно просто соврать? Откуда появляется такая острая необходимость сказать правду? Будто, если совру или не отвечу, нарушу какие-то негласные правила игры, и тогда… тогда Кир больше никогда меня об этом не спросит.
– Я вспомнила, как мы с тобой гуляли в ту зиму, когда познакомились. Еще до катка, до нашего первого поцелуя.
– Когда еще ничего не происходило, но мы оба знали, что скоро произойдет.
Я сейчас ни о чем не вспоминаю, даже ни одного образа не возникает в голове – стараюсь это контролировать. Но подсознание действует самостоятельно, и от этих слов, от того, что они произнесены голосом Кира, у меня по солнечному сплетению пробегает будоражащий холодок.
– Да, тогда. – Я опускаю взгляд на маршмеллоу. – Мы долго гуляли, замерзли. Зашли в пиццерию, обычную, нашу: белые пластиковые окна, клетчатые скатерти… И там тоже звучал Jingle Bells, хотя уже был конец января.
– Музыка была не в тему. И не в настроение.
– Да, не в настроение, – соглашаюсь я, гоняя ложечкой островки маршмеллоу. – И ты тоже это почувствовал. Подошел к администратору и попросил поставить музыку с твоего телефона. Какую-то итальянскую.
– Подборка «Итальянская классика». Тоже не из моего плейлиста, но я хотел, чтобы тебе понравилось.
– И мне понравилось. И всем посетителям кафе тоже. – Я улыбаюсь, вспоминая об этом.
– Куда им было деваться? – Кир широко улыбается в ответ.
– А еще ты покрутил вентиль в батарее возле нашего столика, чтобы мне стало теплее.
– А надо было тебя обнять. Но это же первое свидание, вдруг я бы тебя спугнул.
Кир замолкает, сейчас его взгляд устремлен куда-то поверх моего плеча, вдаль.
– О чем ты сейчас думаешь? – спрашиваю я, как-то само собой получилось.
– О том, что я тебе только что соврал. – Теперь он снова смотрит мне в глаза, и я понимаю, что следующие слова заставят мои щеки гореть. – Я не хотел тебя обнять. Я хотел… – Он внезапно замолкает, и я благодарна ему за это. И так все знаю, чувствую, и тогда тоже чувствовала, но не нужно говорить об этом теперь, спустя шесть лет. Мне будет просто больно, вот и все. – Там, кстати, пицца неплохая была. По крайней мере, мне так казалось, – заканчивает Кир.
– А еще там были потолочные лампы из винных бутылок – тоже ничего.
Мы на какое-то время замолкаем. Я же говорила, что мои щеки будут гореть.
– А почему мы ничего не покупаем в бутиках, а только откладываем? – меняет тему Кир, и за это я тоже ему благодарна.
Сейчас, попробую перестроиться с чувственных образов на рабочие рельсы.
– Не могу понять, что не так… Если судить по анкете, именно эти варианты должны быть идеальными. Но… они не идеальные. Мое интуитивное видение тебя отличается от того образа, который рисует анкета. Все словно… слишком просто и слишком сложно для тебя одновременно. Ты интереснее и глубже.
– Звучит как комплимент. – Кир широко улыбается.
– Или как обвинение тебя во вранье. – Я прищуриваю глаза. – В чем ты соврал мне, Кир?
Он и бровью не ведет.
– Хочешь свалить вину на меня? – Он протягивает мне маленькую квадратную шоколадку, которая лежала у него на блюдце.
Я машинально тянусь за ней, а следом тянется мысль: в прошлый раз это был чупа-чупс.
– Хочу создать тебе идеальный образ. – Я разворачиваю шоколадку и кладу ее в рот целиком.
– Тогда, может, ну ее, эту анкету? – Кир мне подмигивает.
– Как это?.. – Я в жизни так не делала.
– Ты же знаешь меня очень давно, знаешь меня настоящего. Анкета не знает. Попробуем?
– Ну давай! – Я допиваю какао.
Мы поднимаемся на второй этаж и продолжаем шопинг. Я пробую сделать так, как сказал Кир, – выбросить из головы анкету и действовать интуитивно. С любым другим мужчиной это бы не сработало, но с Киром… с Киром, кажется, работает. Мне нравится, как он выглядит в новом образе. И как же ему идут жесткие фактуры…
– Черт… раньше это были просто носки… – вырывает меня из фантазий голос Кира. Он стоит перед торговым стеллажом с носками с таким видом, будто ему нужно принять самое сложное решение в жизни.
– Это и сейчас просто носки, – смеюсь я и вручаю ему первую попавшуюся пару его размера, – по крайней мере, пока ты не начал носить желтый пиджак. Кстати, о пиджаках… Вот этот, светло-бежевый, может подойти для бизнес-встречи. Примеришь?
Да у меня глаз-алмаз!
Затем мы быстро набираем еще четыре пакета с одеждой, но не останавливаемся до тех пор, пока мой шагомер не присылает уведомление, что десять тысяч шагов пройдено.