Черт… Я прикрываю глаза.
– Кир, не надо…
– Открой, – твердо говорит Кир. – Или я сам.
Я очень медленно поворачиваю замок, распахиваю дверь. Саня врывается в квартиру, сгребает меня в охапку.
– Прости, прости, прости! – Он обхватывает мое лицо ладонями, я пытаюсь вырваться – не отпускает.
И тут он замечает позади меня Кира.
– А, все ясно… – сухо говорит Саня.
Я легко выпутываюсь из его рук и отступаю.
– И что тебе ясно? – спрашивает Кир таким тоном, каким в подворотне просят прикурить, и ответ уже неважен.
– Стелла, придержи своего орангутана, – вдруг заявляет Саня. Никогда не видела его таким. Всегда застенчивый, робкий, сейчас он словно нарывается на драку. – Это не его дело. Это между мной и тобой.
– Мое. Это мое дело! И всегда было моим, – Кир сжимает кулаки.
Я смотрю то на одного, то на другого и не знаю, что делать.
Воздух словно наэлектризован, достаточно одной искры.
– Не надо, Кир! – умоляю я. – Он же специально!
– Ну давай, ударь меня, – улыбается Саня, и улыбка у него жуткая. – Теперь твой отец тебя не вытащит.
– Думаешь, меня это остановит, мудак? – наступает Кир.
– Стелла, ну посмотри ты на него! – с сочувствием говорит Саня. – Будешь с ним, пока он снова с катушек не слетит? Поехали со мной, я смогу тебя защитить. Я сделаю так, чтобы он тебя не нашел. Никогда. Ни при каких условиях.
…не нашел.
…никогда.
…ни при каких условиях.
И только теперь до меня доходит…
– Стойте! – кричу я, кажется, за мгновение до того, как они вцепились бы друг в друга. – Это ты, Саня! Ты написал мне те сообщения с угрозами! Там были такие же слова!
Мы все замираем. Смотрим друг на друга. Между нами повисает тягучая, гнетущая тишина.
– Ну все… – Кир замахивается, но не ударяет Саню – за шею прижимает его к стене. – Как ты, придурок, это провернул?.. – Саня не может ответить, пытается отцепить ладонь Кира. – Я думал про тебя, мотив понятен. Но как ты мог написать это с моего телефона? Хотя… Звездочка, когда пришли сообщения?..
– Когда ты пошел в загс. С ним пошел.
Кир жмурится, пытается вспомнить.
– Ты забрал у меня телефон. Сказал, что на прием с телефоном нельзя. Я тогда был на таких эмоциях, что даже не подумал, а почему бы просто не выключить звук. Но ведь приема не было, я возле того кабинета минут сорок проторчал. Пока ты, дятел, развлекался с моим телефоном. И что мне после этого с тобой сделать?..
– Отпусти его! – говорю я таким тоном, что Кир слушается и опускает руку.
Саня, пытаясь отдышаться, трет красную шею.
Я подхожу к нему и со всей силы отвешиваю пощечину.
– Это все произошло из-за тебя… Все эти шесть лет, все!.. Я думала, ты мне помогаешь! Думала, ты меня спасаешь, но это все из-за тебя! Все это из-за тебя!
Теперь меня от Сани оттягивает Кир.
– Вы просто два ребенка, – со злостью говорит Саня. – Ты даже предложение ей сделал чупа-чупсом! Стелле – чупа-чупсом! А ты, Стелла, ты его приняла! Вы просто не доросли до настоящих чувств – и поэтому у меня все получилось. Почти получилось… Мне просто не повезло… Вы же не подходите друг другу, вы как Красавица и Чудовище, только Чудовищу никогда не превратиться в принца. Нет такого заклинания, и никакая одежда это не исправит!
Я вся сжимаюсь – что сейчас будет… Но Кир внезапно успокаивается, плечи опускаются, разжимаются кулаки.
– А ты прав, – говорит он. – Ты прав, Саня. Я дикий, я бешеный. Я много такого сделал, о чем жалею. Но это я делал без нее, – он крепко берет меня за руку. – С ней я другой. Это она меня останавливает, а не твои угрозы. Так что молись, чтобы мы с ней были вместе.
– Да пошли вы оба… – Саня переводит пальцем с меня на Кира, его глаза горят, будто сейчас бешеный он. Затем одергивает воротник пальто и направляется к двери.
В этот момент возвращается мама с целлофановыми пакетами в руках.
– Ой, Санечка… – говорит она.
– С Наступающим, – не глядя на нее, бросает Саня и уходит.
Я опускаюсь на пуфик, меня потряхивает, ладонь горит.
– Вы что, поссорились? – спрашивает мама.
– Давайте я вам помогу, – Кир подхватывает пакеты и несет их на кухню.
Скорее бы Новый год…
Новый год мы встречаем у мамы. Стол, как в моем детстве, заставлен блюдами с такими неполезными, но боже, такими вкусными салатами! Я сажусь рядом с папой, чтобы побольше с ними наговориться. Он постарел с тех пор как мы виделись в последний раз, два года назад. Сильно похудел, волосы совсем белые. Я постоянно его обнимаю.
Мама Кира, аккуратная милая женщина, чувствует себя непривычно за нашим столом, но мы все ее поддерживаем. Она то и дело бросает улыбчивые взгляды на нас с Киром.
Меня расстраивает только одно: что так все вышло с Саней. Я не знаю, когда ошиблась, когда мои слова и действия стали казаться ему чем-то большим, чем дружескими. Может, еще со школы? С того самого года, когда он признался мне в любви в школьной тетрадке? Мне очень его жаль. Я хочу, чтобы он был счастлив. Даже после всего, что он натворил.
Взрослые говорят трогательные тосты, папа после пары бокалов начинает спрашивать нас с Киром о внуках, потом уводит его на балкон на мужскую беседу.
– Он всегда сына хотел… – говорит мама, когда мы с ней вместе пакуем салаты на кухне. – Оливье вам еще положить или столько хватит?
Я постоянно улыбаюсь – не могу привыкнуть к этому миру, он какой-то сказочный. Моя семья вместе, Кир, душевные разговоры, объятия, оливье в коробочке из-под сметаны… Мы с Киром собираемся в наш охотничий домик, у нас целая ночь впереди, целая жизнь…
В этот раз до охотничьего домика мы добираемся без приключений: дорога расчищена, да и метель стихла. Ночь звездная, снег поскрипывает под сапогами – будет мороз.
Мы заходим в дом с пакетами в руках. Я прячу продукты в холодильник, расставляю и зажигаю свечи. Кир вешает иллюминацию на окна – мои любимые серебристые огоньки – и растапливает камин. Чем теплее становится в доме, тем сильнее пахнет сосновой смолой.
Я накрываю белой кружевной скатертью стол, но сервируем его мы только бутылкой шампанского и букетом из сосновых веток, который я наскоро соорудила – после новогоднего ужина мы, наверное, еще двое суток не проголодаемся.
Я сажусь в кресло, поджимаю под себя колени и укутываю их теплым клетчатым пледом. Танцует огонь в камине. Подрагивают на стене тени зажженных свечей, с их пламенем играет неощутимое дыхание воздуха.
– Звездочка, все в порядке? – спрашивает Кир, открывая шампанское.
Я отвлекаюсь от созерцания свечей, перевожу взгляд на Кира. Как же я его люблю! И как волшебно, что я могу признаться в этом и ему, и себе.
– Я не знаю, как это объяснить, но… мне кажется, я еще никогда не была такой счастливой.
– Была. – Кир выстреливает пробкой шампанского, она попадает в лоб волку, в виде шкуры висящему на стене, и отскакивает на пол. – В этом же самом доме. Я в этом уверен. – По его тону голоса я понимаю, на что он намекает.
Улыбаюсь.
– Я о другом. О том счастье, когда делаешь самые простые вещи: чиркаешь спичкой о коробок, чтобы зажечь свечу, или распахиваешь занавеску, чтобы лучше видеть полосу света, падающего на снег, а чувствуешь себя так, будто происходит что-то невообразимо важное, и в тебе все звенит при мысли об этом.
Кир подносит мне бокал шампанского.
– Значит, будем звенеть вместе.
Дзи-и-нь! Чокаемся.
– Подожди! Я оставляю бокал на столике. Совсем забыла!
Мама столько дала нам с собой еды и вещей, что мой подарок Киру, завернутый в пакет – коробка в серебристой упаковке и с золотым дизайнерским бантом, – приехал в домик незамеченным. Я купила его в тот день, когда должен был состояться бизнес-ужин. Самым сложным оказалось доставить его сюда, но, к счастью, в Новый год многие возвращаются домой к родителям – получилось договориться со знакомыми.
Подарок простой, но подобранный с любовью – одежда в стиле хюгге, специально для празднования Нового года в нашем охотничьем домике: бежевые лонгслив из джерси и джоггеры из тонкого трикотажа. А я уже одета ему под стать: в оливковом платье-свитере.
Кир переодевается, а я смотрю на него, не отрывая глаз, покачивая шампанское в бокале. Мне хочется записать на видео, как он снимает с себя одежду, а потом надевает: как двигаются его плечи, как напрягается пресс – и прокручивать это бесконечное количество раз, когда Кира нет рядом. Мне никогда это не надоест.
Заставляю себя отвлечься от этих мыслей, пока Кир не заметил мой откровенный взгляд.
– Итак, тост! – Приподнимаю бокал шампанского. – Кир, ты знаешь, я родилась в бедной семье, и роскошь, блеск, богатство всегда казались мне очень важными. Они долго были для меня настолько яркими ориентирами, что всего остального я просто не замечала. Но правда в том, что в твоей футболке мне нравится ходить куда больше, чем в платье от «Диор». И мне куда приятнее, намного приятнее проводить этот Новый год не в сверкающей огнями столичной высотке, а в нашем охотничьем домике. Я пока не понимаю, что мне делать с этими открытиями, к чему они приведут. И, думаю, я еще очень многого о себе не знаю, но я точно знаю, что хочу узнавать себя вместе с тобой.
– Отличный тост, Звездочка!
Мы чокаемся, пробуем шампанское. Кир смотрит на меня так, что я знаю: сейчас что-то будет.
Он отставляет бокал и подается вперед. В его зрачках отражается огонь камина.
– У меня тоже есть тост. – Я чувствую, его голос едва заметно изменился, но не могу уловить оттенок, не понимаю, что это значит. – Я люблю тебя, Звездочка. Что бы между нами ни происходило, моя любовь к тебе всегда оставалась неизменной. Поэтому я переехал в город. Поэтому продолжал тебя искать. Но было время, когда я думал, что потерял тебя, что вся эта затея с имиджем не имеет смысла, и ты ко мне не вернешься. Но потом кое-что произошло… В то утро, когда ты уснула у меня дома после поцелуя на катке, в кармане твоей куртки зазвонил будильник. Он долго звонил. И я решил его выключить. Засунул руку в карман – и вместе с телефоном нащупал…