Кир отходит от стола, и я, повернув голову, вижу, как он копается в телефоне.
– О! Вот это обо мне: «осмотрительно-охлажденный».
Я хихикаю.
– Кир, серьезнее!
– А что? Тут так написано! Я не такой, нет? Ну тогда… живописный? Подходит?
– Да нет же! Своенравный, упрямый, взбалмошный, – подсказываю я. – Вот такие слова ищи, нормальные.
– Дурацкий вопрос. Давай следующий.
Кир откладывает телефон, направляется ко мне, и я тотчас же отворачиваюсь.
– Семейное положение.
– А твое?
– При чем тут мое? – бубню я, пытаясь устроиться на кушетке поудобнее. – Это я тебя интервьюирую.
– Такие односторонние вопросы сбивают меня с мысли.
Он кладет ладони мне на спину, и это сбивает с мысли меня. Зажмуриваюсь и пытаюсь представить руки совершенно незнакомого массажиста, для которого моя спина – просто рабочая поверхность. Который никогда, никогда не касался меня с нежностью. Никогда не пробуждал во мне чувственность…
– Это не интервью, а допрос какой-то. – Кир мягко разминает мне спину – вполне профессионально. Я постепенно расслабляюсь. – А так уже будет похоже на дружескую беседу. Создаст атмосферу доверия. Так что у тебя с семейным положением? Не замужем, или просто кольцо не носишь?
– А почему такое неудобное узкое отверстие для головы? – Я что, трушу?!
– Это вообще не массажный стол, а мануальный. – Кир добавляет на ладони массажного масла и принимается с азартом растирать спину. – Хочешь, покажу, что такое мануальная терапия?.. Вижу по спине, что ты напряглась.
– Ничего от твоих всевидящих рук не утаить.
– Так показать? Если расслабишься, больно не будет.
– Клянешься?
– Клянусь. Сделай глубокий вдох… – Он кладет ладони на спину. – А теперь выдох! – И с силой надавливает на позвонки. Раздается такой хруст, будто все кости разом переломились. – Чего орешь? Не больно же.
– Не больно. Но страшно! Этот звук – это просто ужас!
– Не бойся, я профессионал! Я вообще много профессий освоил за последние шесть лет, в разных ситуациях побывал. Несколько человек умерло у меня на руках… Ну, не во время массажа – что ж ты так напряглась? Просто были случаи, когда я медбратом работал. Еще подрабатывал грузчиком, маляром, в охране. Вот теперь массажист.
– И мануальный терапевт.
– Терапевт? Нет, просто пару приемов знаю. Давай еще шею тебе проработаю.
– Не надо.
– Давай, разочек. Тебе понравится…
Я больше не чувствую на спине его руки. Вся сжимаюсь в ожидании, что сейчас он примется за мою шею, и воплю:
– Я не замужем!
Руки Кира зависают где-то в воздухе – на мою шею они так и не опускаются.
– Ты спрашивал о моем семейном положении. Так вот, я не замужем, – прочищаю горло.
Уф, сработало!
– Парень есть? – Кир продолжает месить мою спину.
Мне почему-то не по себе. Тихонько скребет под ложечкой. Хотя в его вопросах нет ничего особенного, таким же тоном он мог бы спросить, пью ли я кофе на завтрак.
– Пью.
Пальцы Кира замирают, и я спохватываюсь:
– То есть нет. Нет у меня парня.
– Почему? – он проходится пальцами вдоль позвоночника. Ощутимо, но приятно. – Ну, не дрейфь. Это же типа дружеская беседа.
– У меня нет времени на отношения, – отвечаю я и прислушиваюсь к его реакции. Насколько откровенной мне надо быть? Насколько откровенной я могу быть? Он молча продолжает прорабатывать область шеи. Я прикрываю глаза. – У меня есть цель в жизни, и я собираюсь добиться ее любой ценой. Отношения – это балласт. Впустую потраченное время. То есть я не говорю, что отношения, семья – это не важно. Когда-нибудь все это у меня будет. Но не сейчас. Сейчас я замужем за своей работой.
– А говорила, что не замужем, – усмехается Кир.
– Я кокетничала с тобой, – улыбаюсь я в ответ, задним числом понимая, что кокетничаю именно в данный момент. – В общем, никаких отношений. Мне на данный момент это ни к чему. А что насчет тебя?
– Ничего серьезного.
– То есть кто-то все-таки есть? – спрашиваю я быстрее, чем понимаю, что это уже не анкетный вопрос.
– Просто кто-то бывает время от времени, вот и все.
– Что так? Ты тоже насколько увлечен работой? – «Ведь работа массажиста не оставляет времени для серьезных отношений», ерничает мой внутренний голос.
– Однажды у меня были серьезные отношения. Я думал, что это навсегда. Я был в этом полностью уверен, – холодным тоном произносит он, и я уже жалею, что задала этот вопрос. – И девушка, которую я любил, отвечала мне взаимностью. А потом она обманула меня, выставила полным уродом, уехала, не сказав ни слова, и поменяла имя – лишь бы не иметь со мной больше ничего общего.
– Решила бы, что ты – о наших с тобой отношениях, только я тебя не обманывала, – отвечаю я обычным тоном, а лоб горит, – не думала, что эта тема все еще настолько острая для меня.
– А знаешь что… – он резко убирает руки. – Сеанс закончен. Оплата на кассе.
– Кир… – мученическим тоном пытаюсь вернуть разговор в прежнее русло. – Давай следующий вопрос. Какое у тебя хобби?
– Хватит!
Я дергаюсь от его громкого голоса.
Хлопает входная дверь. И память, такая странная, такая непредсказуемая, связывает этот звук, и печь в доме Кира, и белую простыню.
…Хлопает дверца камина.
Кир все еще сидит перед ним на корточках на полу, его темные волосы окутывает оранжевый отсвет.
Сейчас все произойдет.
Я не тороплю его, пусть лучше время замедлится, и этот вечер запомнится каждым мгновением: запахом сосны и свежего постельного белья, ледяными кончиками пальцев и горящими щеками; ожиданием, предвкушением, наслаждением.
Кир возвращается ко мне на кровать, пропускает мои волосы за ухом сквозь пальцы и целует меня губами, горячими от недавней близости огня.
Я сижу на краю кровати на белоснежном пышном одеяле. На мне тонкое трикотажное платье – очень хотелось красиво выглядеть в свой день рождения. На катке я замерзла так, что кожа под колготками, казалось, покрылась коркой льда, но сейчас мне горячо настолько, будто это я только что разжигала огонь.
Кир становится передо мной на колени, смотрит снизу вверх, словно я его королева. Взгляд темный, глубокий, завораживающий – невозможно оторваться.
Он касается подушечками пальцев моей шеи, и по коже во все стороны разбегаются мурашки. Кир чувствует это, гладит мои мурашки, наслаждается ими. Какое-то невозможное удовольствие. Настолько сильное, что голова идет кругом. Настолько яркое, что его хочется прервать, – иначе можно сойти с ума. Но я никогда, никогда его не остановлю.
– У тебя это в первый раз? – спрашивает Кир между поцелуями.
Чувствую, как мое платье медленно ползет по коленям вверх.
– Да…
Мне не страшно, но волнительно так, что перехватывает дыхание.
Глава 8
А потом был зимний рассвет… Я помню его запах. Выхожу на крыльцо охотничьего домика, надев сапоги на босые ноги и накинув свою куртку поверх футболки Кира. Поскрипывает пол дощатого крыльца.
Я чувствую себя спокойной и в то же время такой счастливой, что, кажется, мир на меня не воздействует – никакой холод не страшен – это я воздействую на мир.
Батарейка в телефоне давно села, но мне все равно.
Такое необычное ощущение, будто я способна на невероятные вещи, будто все в моей власти. Я могу изменить что угодно, но не хочу этого делать, потому что все идеально. И этот нежный рассвет идеален, он протекает сквозь сосновые стволы, придает голубоватому снегу розовый оттенок. И высокое бескрайнее небо с мягкими пушистыми облаками – идеально, и запутанные цепочки следов у крыльца.
– Нас подслушивали, – шепчет Кир мне на ухо и обнимает сзади, нежно, но я чувствую силу его рук и с наслаждением прикрываю глаза. Хочу запомнить каждое мгновение этого утра.
– Кто посмел? – Я улыбаюсь. Мне не стыдно, просто хочется слушать и слушать будоражащий шепот Кира.
– Синицы, вороны. Лиса. Вон, справа от крыльца ровная дорожка следов, похожих на собачьи. Только собака ходит зигзагом, а лиса – прямо. Это самка, у нее след мельче и шаг короче. Видишь?
– Ага, – вру я, не открывая глаз.
Кир, похоже, замечает это, усмехается, прикусывает мочку уха, и я ойкаю – мне не больно, но так чувственно, что по телу будто пробегает ток.
– Пойдем в дом, Звездочка, замерзнешь. – И по его тону я понимаю, какое будет продолжение.
Бзынь!
Морщусь и, разлепив один глаз, нашариваю на тумбочке мобильный. Шесть утра! Хорошо, что я не проспала. Плохо, что до звонка будильника еще целый час. Из-за недосыпания чувствую себя как космонавт в скафандре.
Бзынь!
Дергаюсь. Звук такой, будто стекло вот-вот треснет. Подбегаю к окну – и вижу у моего подъезда Кира, без шапки, припорошенного снегом. Это сколько камешков он уже запустил в мое окно? В руке он держит кирпич – делает вид, что замахивается. Я очень надеюсь, что это шутка.
Спохватываюсь – я же в одной комбинации! – и прикрываю себя занавеской. От этого улыбка Кира становится еще шире. Я бы и рада на него злиться, но больше рада, что не придется за ним бегать после вчерашнего массажа – сам пришел.
Он отбрасывает кирпич и жестом показывает, чтобы я открыла окно. Я растопыриваю пальцы и прикладываю к уху: звони. Он разводит руками, мол, не могу. Стиснув зубы, путаясь в занавеске, кое-как выполняю просьбу.
– У тебя три минуты на сборы, – кричит он, хотя можно было бы и наполовину тише.
– На какие сборы?
– Ты все еще хочешь должность консультанта?
Окно этажом ниже тоже открывается, и сосед объясняет, что он думает о таком раннем подъеме – в целом, наши мысли совпадают. Кир вступает с ним в перепалку, а я незаметно сбегаю. «Она лучший консультант по имиджу в вашем долбаном городе!» – слышу я голос Кира и улыбаюсь, хотя лучше бы он, конечно, молчал.
Не знаю, что задумал Кир, это может быть вообще что угодно. Я наскоро споласкиваю лицо, чищу зубы, пока приглаживаю волосы расческой. Надеваю первое, что попадается под руку – белое шерстяное платье с поясом, рыжие замшевые сапоги, пальто – хватаю сумку, закидываю туда мобильный и анкету и вылетаю на улицу.