Образ Империи дан фашиствующим: каски штурмовиков Империи, броня вместо лиц, строевая композиция в духе фильмов Лени Рифеншталь. Неслучайно некоторые критики даже назвали стиль фильма «поп-вагнерианским». Однако, если в ранних фильмах еще заметен интерес к эзотерической стороне (сюжет воспитания из Люка настоящего джедая является сквозным для трех ранних фильмов), то в картинах, снятых Лукасом в 2000‑е, значительнее политические аллюзии. О Силе здесь уже почти и не говорится.
В нашей совместной с Дмитрием Коммом статье «Звездные войны: политический эпизод»299 ранее доводилось писать о том, что Эпизоды I, II, III отличаются подчеркнутой старомодностью батальных сцен и многофигурностью композиций (и это притом, что война в Персидском заливе, равно как и «бесконтактная» война в Афганистане, сильно повлияли на мировой батальный кинематограф 1990‑х и 2000‑х). Отчасти сказалось то, что Лукас хотел выдержать общий стиль сериала. Однако важнее все же то, что он перешел из сказочности в регистр подчеркнуто политического высказывания, превратив, к примеру, эпизод «Атака клонов» (2002) в образец фантастического фильма как выразителя политического бессознательного настоящего момента.
Конечно, Лукас всегда выкраивал свою фантастику из политических клише и матриц времени. В 1980‑е все знали, где находится Империя Зла и кого олицетворяют собой благородные джедаи. Конец Холодной войны и распад СССР доказал, что джедаи не напрасно тратили силы. Однако в нулевые нового тысячелетия не было смысла снимать про Империю Зла, ее уже не было на карте. Мир изменился, и у Республики появились другие враги. Этих врагов и пытается вычислить Лукас.
В трех первых сериях мы наблюдали объединение разнородных сил перед лицом внешнего врага – Империи Зла (достаточно вспомнить совместную атаку повстанческих сил на Империю в финале «Возвращения Джедая»). Демократы и республиканцы могли сколько угодно поливать друг друга грязью в предвыборной гонке, но в главном пункте – внешней политике – у них не было кардинальных разногласий. После 11 сентября 2001 года, не только определившего новый образ врага цивилизованного человечества (Бен Ладен, мулла Омар и т. д.), но и предоставившего значительные полномочия американским спецслужбам, Голливуд, где последние двадцать лет преобладали умеренно левые взгляды, стал серьезно задумываться о возможных последствиях подобных процессов для демократии. Поскольку судьба Энакина Скайуокера уже была известна поклонникам сериала (он стал служителем сил Зла Дартом Вейдером), более привлекательным делом оказалось слежение не столько за его предсказуемым «падением», сколько за тем, как Лукас не позволяет фантастическим атрибутам нарушить его идеальный расклад. Если ранние «Звездные войны» эксплуатировали актуальные политические реалии для большей увлекательности зрелища, то в той же «Атаке клонов» очевидна попытка смоделировать возможные последствия пришедшей на смену политической ситуации нулевых. Своим загадочным «сепаратистам» (вызывающим ассоциации с талибами и палестинцами) Лукас отводит лишь роль обманутых некими агентами влияния, вроде демонического графа Дуку (Кристофер Ли), невольных застрельщиков тех новых и тревожных процессов внутри Республики (читай – США и стран Большой Восьмерки), которые на сегодня волнуют его в первую очередь. По мнению Лукаса, результаты этих процессов обещают в будущем определять картину жизни внутри Америки – явно не настолько радужную, чтобы безучастно относиться к ней. Лукас заставляет подозревать, что враг таится в самой Республике, плетет интриги, дезориентирует джедаев и стремится к укреплению авторитарной власти (что, собственно, и становится единственным результатом «клонической войны»). Получивший все неограниченные полномочия глава Сената неминуемо раскрывается как владыка Тьмы, Дарт Сидиус. Доверяющий ему Энакин Скайуокер автоматически оказывается на чужой стороне.
Надо сказать, что Лукас прибег к заимствованию сюжетных коллизий не только из римской истории, но и из истории XX века, а также из японского кинематографа, поскольку сам признавался, что любит фильмы о самураях. Это известная еще со времен Веймарской республики история краха коррумпированной демократии, в которой авторитарный лидер использует угрозу внутреннего врага, чтобы получить неограниченные полномочия. У Кубрика конфликт между Римом и восставшими рабами умело использовал в своих целях сенатор Красс. В «Звездных войнах: Атаке клонов» граф Дуку, как и Красс, ведет двойную игру и выполняет функции провокатора, разжигателя войны, конечной целью которого является не столько победа той или иной стороны, сколько установление авторитарных порядков в Республике. Демократия в опасности – таков пафос «Звездных войн», но этот пафос выглядит настоящей угрозой. В эпоху правления Буша-младшего подобными вещами был обеспокоен не только Лукас. К примеру, его друг и коллега Стивен Спилберг говорил так:
Сегодня люди готовы пожертвовать огромным количеством своих свобод, чтобы чувствовать себя в безопасности. Они готовы наделить ФБР и ЦРУ огромной властью, чтобы, как выражается Буш, «уничтожить всех, кто несет опасность для нашей жизни». Я понимаю президента и готов отказаться от ряда своих персональных свобод, чтобы не допустить повторения 11 сентября. Но возникает вопрос, сколько именно свобод мы должны отдать? И где проходит черта, которую нельзя пересекать?300
Сознательно или нет, Лукас воплотил в фильмах парадигму мышления левых, традиционно видящих во всех бедах умышленный заговор властей с целью уничтожения демократии. Эта концепция мышления помещает в центр мироздания теорию заговора, как я уже отмечала, – магистральную для американской культуры. Усиление этого момента нарушило то, что было характерно для первых фильмов сериала, – духовное измерение. Разговоры о Силе здесь уже почти не ведутся, зато много закулисных интриг. Это делает последние фильмы Лукаса чрезмерно идеологизированными и неактуальными, ибо развитие компьютерных технологий лишь актуализировало вопрос о человеческой уникальности, а следовательно, дало импульс всевозможным религиозно-мистическим учениям. Что подчеркивает успех таких фильмов, как «Матрица», «Клетка» или «Сквозь горизонт». Такая фантастика выносит конфликт за границы материального мира, переносит зрителя в трансцендентальные измерения, исследует природу сакрального, таящегося за технологическими изобретениями. Спилберг это понял, создав, например, экранизацию прозы Филипа К. Дика «Особое мнение» и Брайана Олдиса «Искусственный интеллект». Лукас решил больше не быть политическим эскапистом, однако не смог преодолеть свой тяжеловесный стиль навязывания идей. К тому же и бюджеты его фильмов значительно выросли. К примеру, бюджет «Скрытой угрозы» – $115 миллионов, «Атаки клонов» – $115 миллионов, а «Мести Ситхов» – $113 миллионов.
Однако, несмотря на вышесказанное, трудно не согласиться с Томом Шоном, написавшим в своей книге «Блокбастер»301, что эскапизм ранних «Звездных войн» – это эскапизм в мир национальной мечты, где есть «помпа, парады, зрелища, шоу, спорт, игры, оружие, колокольчики, костер, иллюминации, представляющие один континент для другого» (так президент Джон Адамс рекомендовал американцам праздновать первое 4 июля в 1776 году). Каждый год Америка импровизирует эту летнюю активную жизнь. С 1977 года, со «Звездных войн», американцы добавили к своей летней активности еще и походы в кино, полюбили лето.
Если быть точным: они идут в кино увидеть новейшие блокбастеры, которые больше, чем просто кино, – квинтэссенция американской формы жизни. Многие страны имеют свои киноиндустрии, но только Америка делает блокбастеры во все времена года. Франция однажды попыталась обратиться к любимым комиксам «Астерикс и Обеликс» и сделать из них франшизу, однако результат получился не очень красивый. Даже пока Америка имеет свой артхаус и традицию независимого кино, благородную и процветающую, мысль о легком пути вкладывания сотен миллионов долларов, кажется, все равно будет поддерживать существующий уровень креативности в Америке. Блокбастеры дают быстрый доступ к пантеону продуктов – вроде МакДональдса, Кока-Колы и MTV, которые одновременно являются американской инкарнацией302, —
остроумно и точно писал Том Шон.
«Звездные войны», а затем «Близкие контакты третьей степени», «Индиана Джонс» и другие фильмы сделали блокбастеры обязательным летним зрелищем, каковым они остаются до сих пор.
Если посмотреть на киносериал «Звездные войны», особенно на первые три фильма, то можно отметить, что присутствие трех разных режиссеров практически не меняет общего стиля сериала. Остается задаться вопросом: почему? Во-первых, потому что Лукас как автор идеи и продюсер задал ее с самого начала очень жестко и твердо ее контролировал. Во-вторых, что самое главное, – стиль задают спецэффекты, которых с каждым фильмом все больше и больше и которые реализуются одной компанией Industrial Light & Magic. Спецэффекты оживляют по принципу «как настоящие» различных причудливых героев космической оперы, вроде R2D2, C-3PO, магистра Йоды, Джады, Чубакки. Спецэффекты позволяют героям стрелять лазерными зарядами, сражаться на лазерных мечах, кружить на истребителях вокруг Звезды Смерти в попытках попасть в ее генератор (интересно, что в первом фильме, «Новая надежда», снятом Лукасом, Люк Скайуокер попадает в генератор Звезды Смерти и разбивает ее, а в третьем, «Возвращение Джедая», снятом Ричардом Маркуандом, происходит то же самое, только с бо́льшим размахом и с более совершенной Звездой Смерти, – правда, на истребителях уже оказываются другие герои). «Фашизоидный» стиль Империи также сохраняется из фильма в фильм, только, может быть, обретает больший размах по части массовки. По сути, «Звездные войны» не имеют цельной стилистики, а представляют собой фрагментарно выстроенный космический эпос, в котором есть немного от фэнтези, антиутопии, вестерна, космической фантастики.