Мортон чувствовал, что происходит что-то не то. Чем таким мог заниматься Смит, что даже столь краткий визит доставлял ему столько неудобств? Зачем ему нужно находиться в полнейшем уединении? Наблюдения за звездами — явно лишь одна из причин, побудивших молодого человека перебраться в здешние края. Но каковы бы ни были эти резоны, молодой Смит совершенно не желал их никому сообщать.
Доктор припомнил рассказы Шеридана о весьма любопытных книгах, хранящихся в доме. Уж не они ли сейчас занимают ум молодого человека? И Мортон предпринял отчаянную попытку разбить лед молчания, заведя разговор об истории этого дома — возможно, хоть это отвлечет Смита от мыслей о работе. Попервоначалу юноша слушал весьма невнимательно — коллекционирование антиквариата, не относящегося к книгам, явно не входило в число его пристрастий. Однако стоило доктору упомянуть, что, согласно местным легендам, на ферме некоторое время жил знаменитый чернокнижник Николас Загремби, вынужденный переехать сюда после Великого лондонского пожара в 1666 году, как выражения лица Смита резко поменялось. Сначала юноша выглядел крайне изумленным, причем всячески старался скрыть это, а затем отбросил притворство и принялся слушать с невероятным интересом.
— Так вам, выходит, знакомо это имя? — улыбнулся Мортон.
Смит пожал плечами и попытался принять непринужденный вид:
— Знакомо? Да нет, просто пару раз приходилось читать о таком человеке. Он какой-то колдун? Или… как это сказать… ведун? Одним словом, какой-то средневековый персонаж, не правда ли?
— О, мой юный друг, слышали бы вы местные предания — а ведь жители деревни до сих пор рассказывают легенды о Загремби! О нет, это был не «какой-то колдун», как вы изволили выразиться… Думаю, вам известно, что известие о вашем прибытии сюда, а в особенности новость, что вы купили эту старую усадьбу, изрядно переполошили Торпойнт. Поймите меня правильно — я-то особо во все эти сказки не верю. Но местные… хм, местных жителей сюда пирогом не заманишь. Ни в дом, ни в окрестности. В особенности после наступления темноты.
Тем не менее, неподалеку отсюда и вправду имело место несколько весьма странных происшествий. И каждое освещалось в прессе — вырезки можно посмотреть в библиотеке в Эксетере.
— А что за происшествия? — резко спросил Смит.
В голосе молодого человека звучала такая тревога, что на какой-то момент Мортон сам испугался — уж не учинит ли этот безумец чего-то непоправимого? Но Смит тут же переменил тон и с явным усилием взял себя в руки. Во всяком случае, он расположился в кресле поудобнее — хотя и не перестал сверлить доктора пристальным взглядом.
— Прошу прощения, — отрезал он. — На прогулке со мной приключилось нечто неприятное, и мое состояние оставляет желать лучшего. Нервы напряжены до предела. Не обращайте внимания.
— Возможно, я смогу прописать вам успокоительное? — мягко проговорил Мортон.
— Спасибо, не стоит. Я вскоре поправлюсь, не беспокойтесь за меня. Дело в том, что я приехал сюда в поисках тишины и покоя, а тут, оказывается, такое творится… Но, прошу вас, продолжайте. Если у этого места дурная слава, мне следует знать это.
Мортон окончательно убедился: Смит расспрашивает его об обстоятельствах жизни вот уж три века как покойного колдуна не из праздного любопытства. То, что он буквально подскочил в кресле при упоминании имени Загремби, его неубедительные отговорки, — все это указывало на то, что молодой человек явно знает больше, чем желает открыть собеседнику.
Не оставляя попыток выпытать у хозяина дома что-либо еще, Мортон охотно принялся рассказывать:
— Известно, что в то время в лесу бесследно пропали несколько жителей. А еще ходили смутные слухи о неких странных, мерцающих огнях, которые летали между деревьев, и о не менее любопытных отметинах пламени на стволах. Некоторые селяне утверждают, что имели возможность убедиться, что следы огня имеют форму человеческого тела. Однако правда это или нет, я не могу утверждать наверняка.
Но в том, что местные жители сторонились фермы и ее странного обитателя, сомневаться не приходится. Селяне боялись его, как огня. Потом еще несколько человек пропало без вести, в дом пришли с обыском, но ничего так и не сумели ни найти, ни доказать.
— А что же Загремби? — подался вперед Смит. — Что сталось с ним?
— Согласно старинным преданиям, местные жители решили, что ни церковь, ни власти им не помогут справиться с напастью. И принялись действовать на свой страх и риск. Предводительствуемые тремя уважаемыми священниками, они двинулись к ферме с твердым намерением сжечь колдуна на костре. Тем не менее, ворвавшись в дом, они не нашли здесь никого. Некоторые говорят, что колдуна предупредили о нападении, и он успел скрыться. Другие утверждают, что его забрал к себе его истинный хозяин — Сатана.
— А вы что думаете по этому поводу, господин доктор? — Голос у Смита был очень напряженный, а тон — излишне настойчивый.
Доктор, обескураженный, примолк, не зная, что сказать в ответ. И тут он понял: а ведь юноша явно замешан в деле, гораздо более опасном и неприятном, чем то представлялось ранее. В каком именно, доктор еще не знал. Но ему стало страшно, очень страшно. Стараясь не выдать своего испуга, преувеличенно ровным голосом Мортон проговорил:
— Мне, по правде говоря, это безразлично. Дела давно минувших дней — чего вы хотите… Разве можно доверять легендам и россказням, к тому же трехсотлетней давности?
Ему не терпелось покинуть этот негостеприимный и странный дом. Тем более что дождь перестал, и оставаться далее было бы неприлично. Доктор поднялся на ноги, и Смит проводил его до дверей.
С порога он долго следил за ссутулившейся фигурой в длинном плаще. Наконец доктор скрылся между деревьев — там, где через лес вела тропа, ведущая в Торпойнт. Вернувшись в кабинет, он долго стоял и смотрел на исписанные торопливыми заметками клочки бумаги. Рассказанное доктором ошеломило его. Неужели это правда? Неужели этот старинный дом служил прибежищем старому магу после того, как тот спешно покинул Лондон? Неужели ночной кошмар и история усадьбы как-то связаны между собой?
Пожалуй, следовало признать, что дом исподволь оказывал на своего хозяина слабо ощутимое, но явное влияние. К тому же в старинных книгах он действительно набрел на пару маловразумительных пассажей, из которых, тем не менее, становилось понятно, что черное зеркало скрыто где-то в окрестностях Торпойнта. И теперь, когда рукопись Загремби оказалась у него в руках, поиски зеркала вполне могли увенчаться успехом…
Все еще во власти таких мыслей, Смит подошел к окну. Гроза прошла, тучи расползались в сторону, и в прорехи между облаками выглядывало бледное солнышко. Он долго смотрел на игру солнечного света и теней над полями, потом перевел взгляд на лес. Что-то промелькнуло на окоеме зрения. Смутная фигура метнулась между деревьями, не позволяя себя толком рассмотреть.
Несомненно, то был один из местных жителей! Подобрался на безопасное расстояние и шпионит! И тут человек вышел из леса и медленно, но совершенно открыто и откровенно направился к обсерватории! Смит теперь его прекрасно видел. И даже с такого расстояния тут же узнал. Это был не кто иной, как старик букинист!
Слетев вниз по лестнице, Смит чуть не вышиб собой дверь, вылетел из дому и со всех ног побежал к флигелю. Старик уже куда-то подевался, но молодой человек на всякий случай толкнул дверь и обнаружил, что она отперта. А ведь он мог поклясться, что оставлял ее запертой! Ворвавшись внутрь, он щелкнул выключателем и осмотрелся. Все вещи стояли на своих местах. Ничего не сдвинуто, никто ничего не трогал — и, похоже, никто здесь не появлялся. Однако куда же подевался проклятый горбун? А самое главное, что ему вообще здесь могло понадобиться?
Смит уже был готов поверить во все, что угодно — в том числе и в то, что загадочный букинист попросту исчез. Пока он медленно шел обратно к дому, у него рождались предположения и гипотезы одна другой безумнее. Однако, скорее всего, все объяснялось гораздо проще. После беседы с доктором Мортоном он дал волю воображению — и старик просто привиделся. А может, все дело в доме — старое место с долгой памятью сильно на него повлияло… Во всяком случае, теперь понятно одно: нужно ехать в Эксетер и самому посмотреть на архивные документы. Выяснить, что же здесь творилось в 1666 году.
В Эксетер он выехал ярким солнечным утром и, ведя машину по извилистой проселочной дороге, как никогда остро ощутил себя близким к разгадке тайны, столь давно будоражившей его рассудок. Городскую библиотеку он отыскал без труда. Усевшись в читальном зале, он вскоре нашел и нужный том. Перелистнув пожелтевшие от времени страницы, он углубился в чтение записей, повествовавших о Загремби и Торпойнте.
Все указывало на то, что чернокнижник появился в деревне восьмого сентября 1666 года и через два дня поселился на ферме. Несколько достойных доверия свидетелей подтвердили, что Загремби путешествовал отнюдь не налегке: он привез с собой деревянные ящики, окованные железом, три огромных сундука и более дюжины свертков и баулов разной формы и размера. Затем по деревне поползли слухи о странном голубоватом свете и басовитом громыхании, то и дело распугивавших желающих приблизиться к дому — в особенности после наступления темноты.
Постепенно события приняли гораздо более неприятный оборот. Припозднившиеся путники, путешествовавшие из Эксетера в Торпойнт и обратно, рассказывали, что видели на окрестных вересковых пустошах спасающихся бегством кричащих людей, за которыми гнались огненные демоны; охотники, отряженные на поиски пропавших без вести несчастных, говорили о непонятных следах огня на траве и даже на голом камне, — следах, более напоминавших отпечатки корчащейся в муке человеческой фигуры. Поскольку все эти безобразия начались после приезда Загремби, ничего удивительного, что в нем увидели виновника всех несчастий — ведь приезжий пользовался славой колдуна.
Однако рассказ о нападении на ферму и последовавшем таинственном исчезновении чернокнижника оказался короче, чем ожидал Смит. Нет, конечно, в предположениях о том, куда колдун подевался, недостатка не было. Более того, молодой человек ознакомился и с подробным рассказом об увиденном в доме: удивленные люди говорили о невероятном множестве книг и даже об алхимическом аппарате, который, естественно, тут же разнесла на куски разъяренная толпа. Что до книг, то их все до одной вынесли во двор и сожгли под бдительным оком трех священнослужителей, которые утверждали, что эти нечестивые фолианты были написаны на некоем непонятном, но несомненно богохульном языческом языке.