Катер раздвигал лишайник, и по тому катилась волна, которую можно было бы назвать звуковой — хотя сам звук едва ли превышал порог человеческого слуха. Больше всего это походило на шелест, шорох и треск. Такой звук вполне может издать и человек: попробуйте сказать «тч, тч, тч, тч», прижав спинку языка к верхнему нёбу, а кончик уперев в верхние зубы. Губы при этом нужно держать неплотно сжатыми.
Попробуйте придать языку такое положение и произносите «тч, тч, тч», неспешно вдыхая и выдыхая — и вы получите примерное представление о характере звука.
Лишайник пока никто никак не назвал (понятное дело, речь идет об имени собственном, имя нарицательное у него уже и так было — «лишайник»), но если вам заблагорассудится как-то окрестить это существо, вы вполне можете назвать его «Тч».
Внутри катера Таркин Армбрустер сидел на месте пилота. И посасывал любимую черную «Нуэва Кубана Магнифико». Ну и по своему всегдашнему обыкновению обильно потел. А Голда Абрамовиц листала сценарий к «Ужасу в Данвиче» и пыталась изобрести способ вывести на экран братьев Уотли, спасти фильм и не обанкротить студию.
Ну а Тч занимался своим делом — точнее, делами. Лишайник поддерживал жизнедеятельность обитающих в нем птиц, насекомых, лужиц, рыб и ящериц.
И вдруг Тч вздрогнул — его проткнули! Нет, конечно, Тч вздрогнул скорее от неожиданности — ну ничего себе, взяли и укололи! — чем от боли. В конце концов, что там может болеть у невесомостного лишайника? Даже разумного?
Ничего. Скорее всего, ничего.
Однако уже через несколько секунд катер вылетел из растительного облака. Тч принадлежал к существам аморфного вида и потому медленно сомкнулся и продолжил заниматься своими обычными делами.
Однако приличный кусок Тч прилип к обшивке катера — и улетел прочь от родителя.
Корабль вошел в зону, где действовала сила тяжести, — и лишайник распластался на корпусе катера под ее воздействием.
Внутри «Харрис» Таркин Армбрустер все так же посасывал гавану и кряхтел. Потом, правда, заметил:
— Хм, Голда, ты никогда не замечала, что у этой посудины стекла тонированные? Неплохо для катерочка! Может, слетаем куда?..
— Фу, как несовременно, — отрезала Голда и снова уставилась в сценарий.
А между тем разумный лишайник, путешествующий на обшивке корабля, испытывал целую гамму новых ощущений. Сила тяжести. Инерция. Вес. Движение. Мысль.
Главное, конечно, — это мысль.
Обычно-то Тч наслаждался лишь ментальной активностью мелких существ, населяющих его ветки и отростки. Однако сейчас Тч-младший прислушивался к разумам Таркина и Голды.
Младший пребывал в совершенно ошарашенном состоянии. Он был смущен, изумлен, даже опьянен наплывом мыслей и образов. Ну и ошарашен — да, совершенно ошарашен.
— Ну вы же понимаете, почему компания не может позволить, чтобы вы обладали хоть какой-то информацией по проекту, — промурлыкала Синдора Вексманн.
— Нет, к сожалению, не понимаем, — предельно вежливо ответила Эми 2–3–4 аль-Кхнему.
И покосилась на Ала Ульянова — тот кивнул. Она высказывала их общую позицию.
Синдора покровительственно улыбнулась:
— Ну же, поставьте себя на место людей в совете директоров. Случай, на который мы опираемся как на прецедент — вся информация мне была предоставлена юротделом, естественно, — это дело «Диснея» против «Сони». Помните такое?
— Нет, к сожалению, не припоминаем, — все так же вежливо ответила Эми.
Синдора вздохнула — мол, что с вами поделаешь. Молодежь. И пояснила:
— Причиной конфликта стали видеозаписи. Точнее, пишущие видеомагнитофоны. Думаю, вы не то что про такие не помните, но даже не знаете, что такие на свете были.
Ал Ульянов честно признался:
— Что-то такое нам про них на истории рассказывали. По-моему, их сменили граммофоны. Или, наоборот, видеомагнитофоны сменили граммофоны?..
— Проблема заключалась в следующем, — спокойно пояснила Синдора. — Благодаря «Сони» люди получили доступ к технологии копирования — в том числе и защищенных копирайтом лент. А у «Диснея» вышло много лент, весьма прибыльных — и защищенных копирайтом. Однако как только люди покупали видеомагнитофоны, они могли делать свои собственные копии фильмов. Либо записывать их с телевизора, либо переписывать уже существующие кассеты. Поэтому «Дисней» требовал, чтобы «Сони» выпускала видеомагнитофоны, которые не имели бы режима «запись», — иными словами, только плееры.
— Ну ничего себе! — воскликнула Эми и даже заерзала в кресле от возбуждения. — А что случилось дальше?
— А дальше случилось, что «Дисней» выиграл дело в суде, но юридическое решение запоздало — остановить производство видеомагнитофонов уже не представлялось возможным. Они уже стояли в каждом доме. Так что «Дисней» выиграл битву, но проиграл войну.
Эми пожала плечами и переглянулась с напарником:
— Ну а мы тут при чем?
— А ну кончайте мне тут дурку валять, яйцеголовые!
Как вы уже, наверное, поняли, в беседу вступил Кулак Коннот. О, господин Коннот отнюдь не мурлыкал. Он рычал. Иногда ревел. Но никогда, никогда не мурлыкал.
— Я вас насквозь, поганцев, вижу! — сообщил Коннот. — Вы тут… как его… мгновенную коммуникацию изобретаете, сволочи!
— Ну да, — вежливо кивнула Эми, — изобретаем. Собственно, мы об этом в каждом отчете пишем. И в каждом ходатайстве о дополнительном финансировании. Вы, господин Коннот, должно быть, профессиональный сыщик — другой бы ни за что не догадался, чем мы тут с напарником занимаемся… Думаю, что следующим важным шагом в вашей карьере детектива станет важнейшее открытие — вы сумеете понять, что значат инициалы П. и X. в вашем имени!
— Ты мое имя не трожь! Кулак — вот как меня зовут, ты… — и начальник службы безопасности прибавил еще кое-какие слова, которые мы здесь приводить не будем.
Пробормотав ругательства, он смерил Эми гневным взглядом:
— И вообще, для тебя, дура, я — капитан Коннот. Начальник службы безопасности — это все равно что капитан полиции! Поняла, нет?
— Так, Алекс, — тихо проговорила Эми 2–3–4 аль-Кхнему, — с меня хватит. Пошли отсюда.
И взяла напарника за руку с твердым намерением вывести его из кабинета.
Но Синдора Вексманн остановила ее мягким жестом:
— Доктор аль-Кхнему. Доктор Ульянов. Прошу принять мои извинения от имени компании «Макротех». Капитан Коннот не хотел вас обидеть. Просто он тупой и глупый мужлан и по-другому разговаривать не умеет.
И, обернувшись к Конноту, сказала:
— Коннот, тебе пора научиться выбирать выражения, когда с приличными людьми разговариваешь. Или давай, вали отсюда и занимайся дальше мелкими уголовниками и карманниками.
Смуглое от загара лицо Коннота залила алая, алая краска.
— Аа… это… я… — и он замолк.
— Совет директоров заботит нечто совсем другое, — мягко продолжила Синдора, снова развернувшись к молодым людям. — Конфиденциальность и контроль для нас — превыше всего. Если произойдет утечка информации, это нанесет непоправимый вред проекту. Вы сами прекрасно знаете, как трудно заявить права или запатентовать изобретение в галактике — межзвездные расстояния огромны.
— Да, конечно. Но что конкретно вы предлагаете?
Синдора обезоруживающе тепло улыбнулась:
— Мы не может себе позволить утечки информации, только и всего. И, откровенно говоря, мы даже не можем себе позволить, чтобы вы знали о том, чем занимаетесь. Кстати, у того давнего случая с видеомагнитофонами имелись любопытные последствия. Специалисты, которых компании нанимали, чтобы защитить от записи телепрограммы, приходили домой и изобретали устройства, позволявшие взламывать код и беспрепятственно копировать защищенные от записи программы! Каково, а?..
— Простите, но мы так и не поняли, что вы хотите сделать. Или хотите, чтобы сделали для вас мы.
Синдора покосилась на Коннота. И проговорила:
— Эми. Алекс. На самом деле, мы не хотим от вас ничего особенного. Мы просто хотим сохранить коммерческую тайну компании. Мы хотим, чтобы, возвращаясь после работы домой, вы всю работу оставляли… на работе. А дома — отдыхали. Веселились. Плавали в невесомости, к примеру. Музыку слушали, употребляли любимые… мнэ… вещества, вызывающие приливы эйфории. Одним словом, отдыхали от работы.
Но. Мы не хотим, чтобы дома вы занимались проблемой мгновенной коммуникации. Мы не хотим, чтобы вы это обсуждали. Не хотим, чтобы вы думали об этом. На самом деле, мы не хотим, чтобы вы даже знали об этой проблеме!
Эми мрачно отфыркнулась:
— И как вы собираетесь это провернуть? По-моему, это какая-то ерунда. Похоже на анекдот про клуб, в который принимали только тех, кто мог простоять пять минут в углу и не думать о белом медведе…
Синдора грациозно поднялась со своего места и подошла к Эми и Алексу. За спиной у нее тянулось длинное окно.
В окне проплывали округлые спины холмов. Вокруг здания штаб-квартиры «Макротеха» шелестели вязы, липы и ивы, зеленела трава. Вдалеке, там, где линия холмов сливалась с туманным горизонтом, шумел в узком каменистом ложе быстрый поток. В нем радостно кувыркались крупные рыбы.
На берегу сидел с раскрытой пастью небольшой бурый медведь и терпеливо ждал, пока лосось сам залетит к нему в зубы.
Синдора Вексманн твердо сказала:
— Вы просто будете забывать все, связанное с мгновенной коммуникацией, покидая офис. Каждый вечер будете забывать. А каждое утро, возвращаясь на работу, все вспоминать снова.
— Ну и как же мы сможем все это проделать?
— А вот это самое интересное. Надо сказать, дядюшка Коннот вдруг проявил не свойственную ему проницательность. Он пришел за советом ко мне. И я придумала простой, но эффективный план. Мы просто назначим каждому из вас по паре ключевых слов. В вашем разуме проекту «мгновенная коммуникация» будет выделена четко очерченная область, закрытая от других мыслей. Так что выглядит это все так: вы приходите на работу, мы произносим ключевое слово, и вы — р-раз! — уже все помните и обладаете защищенной копирайтом информацией. А когда вы выходите с работы, мы произносим другое ключевое слово, с тем же эффектом: р-раз! — и вы ничего не помните и прекрасно отдыхаете до следующего рабочего дня. Ну как вам? По мне, так замечательно!