На полях великой войны
Глава VIIМоонзундская симфонияAllegro moderato
«Для господства в Рижском заливе и обеспечения фланга восточного фронта надлежит совместным ударом сухопутных и морских сил овладеть островами Эзель и Моон и запереть для неприятельских морских сил Большой Зунд».
Штаб армии 10.08.1917
Командарм 8
Іа 3058/17 on
Сов. секретно
1. Для господства в Рижском заливе и обеспечения фланга Восточного фронта занять совместным ударом сухопутных и морских сил острова Эзель и Моон и закрыть Большой Зунд для плавания военно-морских сил противника.
2. Для этой цели выделить:
а) командованию 8-й армии – десантный корпус (боевой состав в приложении I) под командованием командира 23-го рез. корпуса, которому во время плавания находиться со штабом на флагманском корабле командующего морскими силами;
б) флоту – конвой и транспортный флот (боевой состав в приложении II).
3. Руководство перевозкой десантного корпуса морем и обеспечение перевозки возлагается на командующего морскими силами. Ему подчиняются на время плавания и до завершения высадки находящиеся на транспортах части сухопутной армии.
По окончании высадки командующему морскими силами выполнять всеми имеющимися в его распоряжении средствами распоряжения командования 8-й армии, а также командира десантного корпуса.
4. Острова Эзель и Моон включаются в район действий 8-й армии. Руководство боевыми действиями на островах возлагается на командира десантного корпуса; в дальнейшем он ответствен также за их оборону.
5. Базой и гаванью для посадки десантного корпуса на суда назначается Либава. Детали сосредоточения и посадки десантного корпуса командованию 23-го рез. корпуса согласовать с командующим морскими силами. Все спорные вопросы будут разрешаться командованием 8-й армии.
6. О времени посадки и отплытия из Либавы последует особый приказ.
7. Высадку произвести в бухте Тагалахт.
8. Организация и обеспечение плавания транспортного флота и высадки от воздушных и подводных сил противника, а также уничтожение батарей, прикрывающих вход в бухту Тагалахт, возлагаются на командующего морскими силами.
Поддержку высаживающихся частей судовой артиллерией организовать по согласованию с командиром 23-го рез. корпуса.
9. Для организации демонстративной высадки в другом пункте выделить заблаговременно небольшие морские силы против полуострова Сворбе; на эти же силы возлагается борьба с расположенными там батареями.
10. Впредь до сосредоточения на берегу достаточных сил 23-му рез. корпусу ограничиваться обеспечением высадки. Необходим быстрейший захват батарей, расположенных на м. Хундсорт и м. Нинаст. Необходимо также овладеть Киельконд и авиабазой в Папенсхольм.
11. Дальнейшая оперативная задача – занятие Аренсбурга, который должен быть превращен в базу для флота, и овладение укрепленным полуостровом Сворбе с севера. Ввиду этого требуется возможно более скорое выдвижение в этом направлении.
Чтобы отрезать силы противника, расположенные у Аренсбурга и западнее, и для создания выигрышного исходного положения для последующего наступления необходимо раньше всего начать наступление по дорогам, отходящим от Аренсбурга в северо-восточном направлении.
Желательно, чтобы атака сухопутных войск на Аренсбург была поддержана с моря морскими силами, освободившимися после выполнения задачи по прикрытию плавания транспортного флота.
Для этой цели необходимо, чтобы морские силы заблаговременно прорвались в Рижский залив.
Поэтому плавание транспортов должно быть начато не ранее завершения тральных работ при входе в Рижский залив, что является обязательным условием для содействия морскими силами дальнейшему наступлению десантного корпуса.
12. Выделенным против Сворбе сухопутным силам (предпочтительно самокатные части) надлежит овладеть укрепленным перешейком у Велья, захватив предварительно укрепленные позиции и батареи противника, расположенные предположительно у Тиримец, имея дальнейшей задачей продвижение в южном направлении для очистки от противника всего полуострова и захвата расположенных на его южной оконечности батарей.
Эти батареи, имеющие круговой обстрел и могущие вести огонь по перешейку во время наступления сухопутных войск на Сворбе, должны быть подавлены огнем судовой артиллерии.
13. По захвате Аренсбурга необходимо возможно быстрее организовать туда плавание судов и подвоз снабжения.
14. Следующей оперативной задачей, которая должна быть также выполнена возможно быстрее, является овладение укрепленной позицией у Оррисар в восточной части острова, затем прорыв на о. Моон и овладение последним.
15. Обеспечение правого фланга войск, наступающих от Аренсбурга на Оррисар, находящегося под угрозой морских сил противника, возлагается на морские силы.
16. Переход через Малый Зунд должен быть поддержан специально для этого заранее назначенной судовой артиллерией. Одновременно должно быть прекращено плавание судов в Большом Зунде.
17. Переправа частей десантного корпуса на о. Моон также должна быть поддержана морскими силами путем предоставления им необходимых транспортных средств и подавления неприятельских батарей на о. Моон огнем судовой артиллерии.
18. Обмен распоряжениями и донесениями между штабом армии и морским флотом, между штабами армии и 23-го рез. корпуса и между морским флотом и штабом 23-го рез. корпуса организовать по радио средствами флота особым приказом, по согласованию со штабом 23-го рез. корпуса.
19. Офицерами связи от армии назначаются: при командующем морскими силами – майор фон Раух, при штабе 23-го рез. корпуса – ротмистр фон Валленберг.
20. Руководящие приказы и распоряжения командования 23-го рез. корпуса и командующего морскими силами представлять в трех экземплярах в штаб армии.
Балтийское море.
Где-то западнее острова Эзель.
Линейный крейсер «Мольтке».
27 августа 1917 года
Ночь готовилась уступить свои права едва намечающемуся на востоке рассвету, но пока еще не позволяла разрушить свою власть. Лишь фонарь идущего впереди линкора «Маркграф», огни стоящих вдоль протраленного коридора малых кораблей, да еще звезды на небе – вот и все, что пока нарушало царящий вокруг мрак.
Вице-адмирал Эрхардт Шмидт досадливо поморщился. Просто удивительно, что до сего момента никто не наткнулся на мину в этой чертовой темноте. Начав тралить проход сквозь германское минное поле еще накануне вечером, более сотни немецких малых кораблей всю ночь прокладывали и обеспечивали прохождение и самому флагману «Мольтке», линкорам, легким крейсерам и транспортам, перевозящим многочисленный десант, вооружение, тысячи лошадей, автомобилей и прочие припасы на тридцать дней.
Вообще же в Берлине придавали этой операции огромное стратегическое значение. Как сказал вице-адмиралу генерал Гутьер, сам кайзер внимательно следил за ходом подготовки, считая громкую победу, одержанную на Балтике, если не залогом победы в Великой войне, то весьма важным фактором, который укрепит дух немцев и позволит им переломить ход всей войны.
Для гарантирования этой громкой победы в состав эскадры были выделены 3-я и 4-я эскадры линейных кораблей по пять линкоров в каждой. Более того, с учетом сдвига сроков, в последний момент к ним присоединился еще и новейший линкор «Баден», который срочно выдернули из состава Флота открытого моря. Впрочем, сразу после победы основная часть наличных сил должна будет уйти в Атлантику, но это будет потом, а пока 11 линкоров, 1 линейный крейсер, 9 легких крейсеров, 58 эсминцев, 7 миноносцев, 27 тральщиков, 66 катеров-тральщиков, 4 прорывателя минных заграждений, 59 патрульных судов, 39 транспортов, 6 подводных лодок, 6 дирижаблей, 81 корабельный гидроплан и 16 аэропланов с морских авиационных станций в Либаве, Виндаве и Ангернзее были в его распоряжении.
Очень и очень серьезная сила, значительно превосходящая весь русский Балтийский флот, не говоря уж о жалкой эскадре Рижского залива. Так что, вероятно, кайзер действительно лично следил за операцией, раз в столь сложное для рейха время вице-адмиралу Шмидту были выделены столь серьезные силы.
Впереди их ждал отряд тральщиков, готовый с первыми признаками рассвета начать очистку от мин оставшегося участка пути, для того чтобы дать возможность всей эскадре начать выход из теснин минного поля для организованного перехода в точку «Вейс», где начнется перестроение сил флота в установленный планом операции боевой порядок.
Впрочем, никакого прославленного немецкого порядка в этом деле пока не наблюдалось. Ну, какой Ordnung muss sein, если буквально в последний момент дату начала операции сдвинули на неделю? Конечно, Шмидт был решительно против переносов сроков операции, но наверху решили ускорить приготовления, мотивируя свое решение резко осложнившимся положением на фронтах и неопределенным положением союзников. В результате чего они и идут сейчас в кромешной тьме, а не пользуются услугами висящей в небе луны.
Разумеется, никакое придание их эскадре дополнительного линкора не могло исправить ситуацию. Что толку от линкора, если не было толком средств для переброски самого десанта? В Либаву собирались все возможные силы и средства, которые только возможно было найти, в результате чего в качестве транспортов использовались совершенно разнородные пароходы, в том числе и некогда конфискованные итальянские, французские и британские коммерческие суда, которые давным-давно не использовались и совершенно не были готовы к плаванию. Более того, со многих из них были сняты дефицитные детали и узлы, а их днища серьезно заросли. И было среди них немало тех, кто не мог развить скорость выше пяти узлов, что налагало ограничения на темп движения всей эскадры. По этой причине все тихоходы были собраны в отдельную Южную группу, действующую отдельно от основных сил и призванную отвлечь русских от настоящего места высадки десанта. Впрочем, и те, что остались в основном строю, все равно не могли двигаться быстрее 10–11 узлов, а потому куда более быстрые боевые корабли были вынуждены придерживаться той же скорости.
Повезло хотя бы с тем, что погода явно была на их стороне. Штиль облегчал работу тральщиков и уменьшал вероятность случайной встречи с минами.
Что ж, впереди их ждали рассвет, Моонзудский архипелаг и громкая победа во славу Германии и его величества кайзера.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
Томительная ожиданием ночь. Ночь, полная нервного напряжения. Позади совещания и доклады, рапорты и донесения, приказы и высочайшие повеления. Все на местах. Все в полной готовности.
Застыли на большой карте условные фигуры, обозначающие наши силы и силы врага. Впрочем, тут мы можем лишь предполагать, ибо основываемся на той самой информации от Ротшильдов, но насколько эти сведения верны, можно лишь гадать. Но даже если все пойдет как по нотам, нам будет весьма непросто хотя бы не проиграть. Немцы однозначно намного сильнее. И количественно, и, что еще более важно, качественно. Да и выучка моих мореманов вызывает у меня весьма большие сомнения. Пробузившие и пробездельничавшие всю войну балтийские морячки были самым слабым местом всей затеи.
Кофе уже вызывал отвращение, а от дыма папирос и трубок уже першило горло. Пришлось выгонять из ситуационного зала всех, кто желал перекурить. Но это все станет невозможным, когда начнется основная часть нашей игры. Тогда уж будет не до перекуров на стороне.
Тишина и покой над всем Рижским заливом. Даже немцы перестали стрелять.
Мы ждем. Они ждут.
Ждут на их и наших кораблях и подводных лодках. Ждут на их и наших аэродромах. Ждут на их и наших позициях.
Ночь, полная томительного ожидания.
Лишь волны Балтийского моря лениво катят свои гребни в ночной тьме. Впрочем, они тоже ждут. Вот только их ожидание совершенно беспристрастно. Им безразлично, чьи корабли и головы покрывать собой навсегда. Их головы или наши.
Театр одной ночи.
Близок рассвет.
Крым. Дворец Меллас.
14 (27) августа 1917 года
Крымская ночь темна. Лишь сверчки и прочая ночная живность. Где-то там внизу волны Черного моря разбиваются о набережную Мелласа.
– Готова?
– Да, ваше величество!
– Ну, с Богом тогда.
Две фигуры в полевой форме вышли из темного дворца и направились по дорожке в сторону командного центра.
Вход. Двери.
В проходе возникает удивленный офицер.
– Штабс-капитан Черенков, дежурный офицер, ваше императорское величество! Нижайше прошу меня простить, но…
Маша смерила его холодным взглядом.
– В чем дело, штабс-капитан?
Черенков сглотнул, но все же договорил:
– Дело в том, ваше императорское величество, что поручика Иволгиной нет в списках лиц, имеющих допуск на объект.
Царица несколько секунд изучающе смотрела на штабс-капитана, и тот, не выдержав взгляда, вновь сглотнул и неуверенно добавил:
– Могу вызвать генерала Артемьева, если на то будет ваша воля, ваше императорское величество. Лично я не имею права. Таков порядок. Прошу простить…
Она милостиво разрешила:
– Вызывайте.
Появившийся через пару минут Артемьев удивленно посмотрел на пришедших.
– Ваше императорское величество?
– Доброй ночи, генерал.
– И вам желаю здравствовать, ваше величество. Что-то случилось?
– Пока – нет. – Маша выделила интонацией слово «пока» и продолжила: – Я желаю занять свое место в «Аквариуме».
Ничего не понимающий генерал обратил свой взор на Черенкова.
– В чем дело, штабс-капитан?
Тот, проклиная все на свете, все же четко доложился:
– Ваше высокопревосходительство! Я не мог пропустить на объект поручика Иволгину, ввиду того что ее фамилия не значится в списках!
Артемьев кивнул и обратился к царице:
– Я сожалею, ваше императорское величество, но это действительно так. Таков порядок.
– Кто утверждает списки допуска?
– Лично государь император.
Маша уточнила ледяным тоном:
– Вы точно хотите отвлекать государя этим вопросом в эту ночь?
Генерал нахмурился. Ледяное пламя в глазах императрицы не сулило ему ничего хорошего. Но, в конце концов, зачем же ему лезть на рожон? Августейшие супруги всегда поладят между собой, а он будет крайним. Обретать же столь могущественного врага Артемьев вовсе не стремился. В конце концов, дал же государь допуск этой Иволгиной и в Меллас, и даже в сам дворец, в самые его внутренние покои. Она всегда теперь при императрице и всегда при оружии.
Успокоив себя такими рассуждениями, генерал кивнул:
– Впрочем, ввиду того, что государь повелел текущие вопросы согласовывать с вашим величеством, я думаю, что вы сами можете дать временный допуск поручику Иволгиной, который позднее утвердит его императорское величество.
Маша кивнула.
– Вот и прекрасно, генерал. Я даю допуск поручику Иволгиной на объект.
Артемьев сделал слабую попытку возразить.
– Нужно подписать некоторые бумаги…
Но ощутив нутром новую ледяную волну, поспешил добавить:
– Но это можно подписать, конечно же, и за столом.
– Благодарю вас, генерал.
И, обернувшись к штабс-капитану, она смягчила тон:
– Спасибо, штабс-капитан. Вы правильный офицер.
Для воспрепятствования намерениям противника захватить русские Моонзунские острова Высочайше повелеваю провести совместную операцию императорского Балтийского флота, Северного фронта РИА и Военно-воздушных сил нашей империи – «Квартет».
Командование операцией принимаем на Себя. Членами военного совета операции назначаем генерала от инфантерии П. М. Балуева, вице-адмирала В. К. Пилкина, генерала Свиты Г. Г. Горшкова. Начальником штаба операции назначается адмирал В. А. Канин.
На подлинном Его Императорского Величества рукой написано:
Скрепил: Начальник штаба Верховного главнокомандующего
Балтийское море.
Где-то западнее острова Эзель.
Линейный крейсер «Мольтке».
27 августа 1917 года
Как всегда, штабные планы были нарушены реалиями. Основная кильватерная колонна в ночной тьме догнала идущую впереди группу разведчиков Розенберга. Вопреки плану, процесс очищения акватории от мин серьезно затягивался, и идущей вслед за 97 всякого рода тральщиками основной эскадре пришлось сбавить ход до невозможных трех узлов.
График непростительно нарушался, и они опаздывали. В таких условиях и думать было нечего успеть к точке «Вейс», установленной примерно в 7 морских милях севернее бухты Тагалахт, к назначенному времени.
Они и так уже задержались на лишний час, что создавало угрозу их обнаружения русскими наблюдательными силами. Впрочем, вряд ли это что-то бы дало русским. Слишком уж несопоставимы силы сторон.
Однако нарушение графика весьма нервировало вице-адмирала.
Близился рассвет.
Остров Эзель. Аэродром.
14 (27) августа 1917 года
Сотни моторов затарахтели, за считаные секунды слившись в сплошной гул, от которого задрожала земля.
Первые машины покатили по летному полю.
– Ну, с Богом, девочки!
Штабс-капитан Галанчикова тронула с места тяжелую машину.
– Огради меня, Господи, силой честного и животворящего твоего креста, сохрани меня от всякого зла. Ослабь, оставь, прости, Боже, прегрешения наши, вольные и невольные, как в слове и в деле, как в ведении и в неведении, как во дни и в ночи, как в уме и в помышлении, все нам прости, яко благ и человеколюбец. Ненавидящих и обидевших нас прости, Господи человеколюбче. Благотворящим благо сотвори. Братиям и сродникам нашим даруй яже ко спасению прощения и жизнь вечную. В немощах сущих посети и исцеление даруй. На море управи…
Ее губы горячо шептали молитву, когда тяжелый «Муромец» оторвался от земли и начал разворачиваться, готовясь занять свое место в строю.
Впереди их ждал бой. Бой, который станет последним для многих из них.
– …Помяни, Господи, и нас, смиренных и грешных, и недостойных рабов твоих, и просвети наш ум светом разума твоего, и заставь нас на стезю заповедей твоих, молитвами пречистой владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии и всех твоих святых, яко благословен еси во веки веков. Аминь.
Братья и сестры!
Мои боевые товарищи!
Великие победы вновь явили миру славу русского оружия. Наш теперь Царьград, взяты Проливы, сбылась вековечная мечта о крестах над Святой Софией. Один наш старинный враг разгромлен. Войска другого отступают на всех фронтах, и близок тот день, когда и Австро-Венгрия будет молить о пощаде.
Но остался главный наш враг, мечтающий покорить Россию и народ русский. Собрав воедино все оставшиеся силы, Германия двинула против нас флот и десант, имея целью высадку в тылу наших войск и прорыв в самое сердце России.
Как приходили на Русь немецкие рыцари-крестоносцы, так и сейчас идут они на нас.
Как разгромил и утопил их князь Александр Невский, так разгромим и утопим мы, верные и достойные наследники славы наших предков.
Настал час решающей битвы.
В этот час я поведу вас в этот бой.
Я верю в вас и горжусь честью командовать славным воинством.
Русские знамена Богородицы будут победно реять над полем боя.
Честь в служении на благо Отчизны!
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Линейный крейсер «Мольтке».
27 августа 1917 года
Бледная заря возвестила о приближении рассвета. Последняя миля минных заграждений наконец-то была протралена, и вот далеко впереди основного строя первые эсминцы начали выходить на открытую воду, принимая на себя охрану устья фарватера, прикрывая от русских подводных лодок выход основных сил, идущих на огни бакенов, поставленных двумя передовыми немецкими подлодками.
Внезапно в предрассветной тишине что-то глухо хлопнуло.
– Что там?
Дежурный офицер козырнул и бросился выяснять. Командующий XXIII резервным корпусом генерал от инфантерии Гуго фон Катен обернулся к Шмидту.
– Все ж таки наткнулись на мину?
Вице-адмирал хмуро кивнул:
– Похоже на то. Только боюсь, что все еще хуже. Слишком уж нам везло всю эту ночь.
Генерал удивленно воззрился на старого моряка.
– Хуже?
– Да, Гуго. Подозреваю, что это не наша мина. Впрочем, давай дождемся доклада и не станем загадывать раньше времени.
– Герр вице-адмирал! Срочная депеша с дирижабля L30!
Шмидт резко обернулся к подбежавшему вестовому и выхватил из его рук пакет. Пробежав взглядом текст, он тут же разразился распоряжениями:
– Орудиям главного, среднего калибра быть готовыми к открытию огня осколочными снарядами по удаленной воздушной цели! Орудийным расчетам противоаэропланных орудий полная боеготовность! Подготовить гидропланы к спуску на воду!
Возникла естественная суета исполнения приказа. Когда все вновь вернулось на круги своя, генерал фон Катен все же спросил:
– Что-то серьезное?
Вице-адмирал неопределенно пожал плечами.
– Трудно сказать. Обнаружены два русских дирижабля. Над Эзелем и над северной частью акватории. Мы их видим, но они слишком далеко для зенитных орудий.
– Они нас видят?
– Думаю, что еще нет. Но через несколько минут увидят. И будь там один дирижабль, я бы даже не обеспокоился – обычный наблюдатель, ничего чрезвычайного. Но два? Вряд ли они тут в таком составе висят каждое утро.
– Герр вице-адмирал!
Шмидт обернулся к вестовому.
– Докладывайте!
– Герр вице-адмирал! На мине подорвался и тонет эсминец S-64! Идет спасательная операция, но это затрудняет проход остальной колонны.
Шмидт хмуро отпустил вестового и обернулся к генералу.
– Боюсь, Гуго, с секретностью в высоких штабах что-то не так. Подозреваю, что русские нас ждали. И дирижабли, и мины…
И тут из-за горизонта показалось солнце, осветив первыми лучами водную гладь и длинную кильватерную колонну.
Командующий лишь глухо крякнул.
– Вот тебе, Гуго, и доброе утро.
– Герр вице-адмирал! Срочное донесение с дирижабля LZ 120! Обнаружена русская эскадра!
Не теряя ни мгновения, Шмидт раскрыл бланк. Несколько секунд он стоял недвижимо, а затем на его лице заиграла хищная улыбка.
– Что ж, Гуго, все не так уж и плохо, как по мне. Нас ждали, но навстречу нам вышла не какая-то там эскадра – нас ждет почти весь русский Балтийский флот.
Генерал обеспокоенно завертел головой.
– Я не понимаю твоей радости, Эрхард. Что в этом хорошего?
Моряк усмехнулся.
– Да, ты не понимаешь. Огневая мощь нашей эскадры в полтора раза превышает их силы. Мы раздавим их! Мы принесем великой Германии не какую-то там победу в каком-то там Рижском заливе, мы даруем Фатерлянду разгром русских сил на Балтике!
Тут первый фонтан взрыва взметнулся вдалеке, что вернуло вице-адмирала на землю.
– Правда, нам еще нужно выйти из минного поля…
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Государь! Донесение с борта дирижабля «Сибирь». Эскадра противника обнаружена!
Хватаю бланк телеграммы и впиваюсь глазами в текст. Что ж, в принципе, все верно, как и должно быть. Вот только…
– Затребуйте уточнение по числу линкоров!
Как-то их чуть больше, чем надо…
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель
Линейный крейсер «Мольтке».
27 августа 1917 года
Десятки разрывов снарядов захлопали впереди. Русские явно взяли прицел и включили артиллерию главного калибра на всю катушку, пытаясь поразить головные линкоры.
– Scheiße!
Вот уже появились первые накрытия, и корабли эскадры начали нарушать строй.
– Почему мы не стреляем?
Шмидт хмуро взглянул на пехотного генерала и отрывисто прокричал:
– У них преимущество в дальности! Не достанем!
Ситуация была неприятной. Растянутые в длинную кильватерную колонну линкоры были прекрасной мишенью для более дальнобойных русских орудий, огонь которых к тому же корректировался наблюдателями дирижаблей. Наверняка это не единственные дирижабли, ведь в составе Балтийского флота их хватало. И что толку, что у немцев их тоже имеется шесть штук? Русские могли бить на четыре мили дальше двух лучших германских линкоров. Вот в чем был главный момент ситуации. Про остальные линкоры и говорить нечего. Почти тридцать километров против двадцати.
Да уж, это как раз та ситуация, когда ориентированность кораблей на бои в условиях Северного моря выходила боком. И видимость на Балтике лучше, и, как выяснилось, не всегда есть возможность резко сократить дистанцию боя.
Если ничего не предпринять, то русские их просто расстреляют, словно мишени.
– Герр вице-адмирал! Аэропланы!
Шмидт резко обернулся в указанном направлении и вновь чертыхнулся. Да, кто-то в Берлине за этот промах ответит! Осталось только пережить сегодняшний день.
Низко над морем шли, словно длинная вереница баварских сосисок, ряды русских тяжелых бомбардировщиков.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Государь! Группа «А» заходит на цель, группа «Б» приближается к месту операции!
Киваю Горшкову. Офицеры Ситуационного центра задвигали фигурки на столе. Большая карта на большом столе.
Большая игра.
Операция «Квартет» началась.
Осталось выяснить, все ли здесь годятся в музыканты или басню господина Крылова мне придется напомнить кое-кому еще раз.
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
14 (27) августа 1917 года
Их «Муромец» шел в числе прочих. Да, это не османы, тут серьезные игры. Бомбить колонну, в которой десять линкоров, десяток крейсеров и более полусотни эсминцев, это не турок гонять. Умоются они сегодня кровушкой. И сами пустят ее без счета.
Пришла пора решающей битвы.
Вокруг рвались зенитные снаряды. Уже появились у них потери.
Чистое самоубийство. Но таков приказ.
Строй развернулся и на предельно малой высоте пошел над кильватерной колонной. А вот и транспорты с войсками.
– Сброс!
Княгиня Долгорукова рванула рычаг, и из чрева «Муромца» посыпались зажигалки, усиленные четырьмя пятнадцатипудовыми бомбами. И все это полетело вниз, на вражескую колонну, на немецкие пароходы.
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Линейный крейсер «Мольтке».
27 августа 1917 года
Русские бомбардировщики прошли над серединой растянутого строя эскадры, нанеся удар в самое сердце операции – ударив по транспортам с десантом, ради которого все это вообще и затевалось.
Итог – транспорты «Фридрихсрух», «Брауншвейг», «Шарнхорст» и «Кассель» практически затонули, а «Батавия» и «Буэнос-Айрес» объяты пламенем. Разумеется, шла масштабная спасательная операция, но было ясно, что число погибших будет измеряться многими сотнями, если не тысячами, что ставило под вопрос саму возможность высадки десанта.
Конечно, русские потеряли, если верить отчетам, три десятка бомбардировщиков, но и проблем они принесли немало. Сотни бомб, вываленных им на головы, не могли не дезорганизовать строй, фактически сорвав начавшееся было перестроение и закупорив проход в середине их строя, отрезая транспорты от отрядов линейных кораблей. И линкоры все еще зажаты в минном поле. И все еще не рвут дистанцию, устремляясь на полном ходу к русскому флоту.
А вокруг «Бадена» и «Байерна» все так же рвутся тяжелые снаряды главного калибра, и они все чаще находят цель на корпусе и в надстройках новейших германских линкоров.
– Герр вице-адмирал! Аэропланы!
Взору Шмидта предстали десятки торпедоносцев, которые шли широким строем низко над водой.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Государь! Первая ДБД отбомбилась. Наши потери – девять машин не вернулись на аэродром. Предварительно подтверждена гибель трех «Муромцев». Судьба остальных устанавливается. У противника подтверждено потопление одного транспорта. Один немецкий эсминец и шесть транспортов борются за живучесть. Группа «Б» заходит на цель!
Киваю Горшкову. Пока все не так радужно, как хотелось и как планировалось. Девять машин из пятидесяти трех «Муромцев», участвующих в налете, – это очень много. Ведь это первый пристрелочный налет, в котором играл роль фактор внезапности. И если так пойдет дальше, то через час-другой прославленная 1-я императорской фамилии дальнебомбардировочная дивизия под командованием генерала Шидловского просто перестанет существовать. А другой у меня как-то нет под боком…
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Линейный крейсер «Мольтке».
7 августа 1917 года
Получив шесть торпед в борт, далеко впереди кренился на левый борт линкор «Баден». Команда боролась за живучесть корабля, но было уже очевидно, что в этой схватке победит море. Спасательные команды других судов уже суетились вокруг «Бадена», вылавливая успевших покинуть обреченный корабль или снимая с его борта тех, кто не мог помочь тушению пожаров.
Да и однотипный «Байерн» получил несколько попаданий и потерял ход, имея сильный крен на правый борт.
И вся эта суета препятствовала проходу дальше основной части эскадры. Меж тем неутешительные известия приходили ежеминутно, и вице-адмирал Шмидт понимал, что больше медлить нельзя.
– Всем линейным кораблям! Самый полный! Курс вдоль фарватера!
Что ж, придется жертвовать малым ради спасения всего. Иначе их просто выбьют поодиночке. Русские явно распределили между собой их строй по отдельным целям, сосредоточив огонь каждого своего отряда на отдельном немецком линкоре, что давало возможность их наводчикам расстреливать из главного калибра два германских линкора сразу.
Если они сейчас же не свяжут боем русский флот, то вся операция обречена, а все корабли и прочие суда могут искать свое место на дне. Совершенно понятно, что русские знали об операции и готовились к ней. Уже было совершенно ясно, что их план заключался в самой возможности, уничтожив силы десанта, зажать немецкую колонну в узких рамках минного поля, просто расстреляв из более дальнобойных орудий, используя к тому же непонятно как появившиеся на Балтике воздушные силы с далекого юга.
И очень уж не нравилась вице-адмиралу мысль о том, что русские не просто знали о выдвижении колонны из Либавы, но и знали о самой операции, мягко говоря, сильно заранее. Но как иначе объяснить появление в Рижском заливе десятков бомбардировщиков и торпедоносцев, которых тут у русских не было?
Да что там бомбардировщиков, если русские пилоты явно точно знали о том, на каких из трех с половиной десятков транспортов был размещен собственно сам десант!
– Кое-кто ответит за это!
Шмидт прошептал это, но никто не услышал его слова в грохоте разрывов.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Государь! В результате трех волн атаки группы «Б» многократно поражен торпедами линкор типа «Баден». В настоящее время его команда спешно покидает корабль, который все более кренится на правый борт. Еще один, судя по всему, однотипный с первым, лишился хода и имеет повреждения.
Что ж. Два линкора типа «Баден». Значит, они оба здесь. Второй мы в игре не ожидали. С него и начнем. Шутка.
А если серьезно, то пока успехи меня не слишком-то радовали.
– Потери?
– Одиннадцать гидропланов не вернулись. Подтверждена гибель трех машин, судьба остальных пока неизвестна.
– Понятно.
Нет, конечно, потопление линкора (если он все ж таки утопнет) – это событие значимое. В том же Ютландском сражении британцы не смогли утопить ни одного германского линкора. Но в нашем сражении не могло быть и речи о простом босяцком измерении длины причинных мест обеих противоборствующих сторон. Тут или мы, или они.
Цусима. Для одной из сторон.
Потому линкоров будет много. Вопрос только – чьих. И где.
Пока немцы лидируют.
Во всех смыслах.
– Флот?
Адмирал Канин мгновенно доложился:
– Линейные корабли и броненосцы Балтфлота ведут огонь по головным линкорам. Ввиду явного выхода из боя передового, огонь первого отряда перенесен на идущий третьим корабль, который можно идентифицировать по силуэту как линейный крейсер «Мольтке». Наблюдатели дирижабля «Сибирь» сообщают о начале перестроения германской колонны. Судя по всему, линкоры будут прорываться через не до конца разминированное поле, имея курс на точку «Вейс».
Балтийское море. Где-то западнее острова
Эзель. Линейный крейсер «Мольтке».
27 августа 1917 года
Пожар на корме потушить пока не удавалось. Три 305-миллиметровых снаряда главного калибра нанесли крейсеру серьезные повреждения, выбив кормовые орудия. Хорошо хотя бы ход не был нарушен, и «Мольтке» мог продолжать движение вдоль фарватера.
Мимо проплывал завалившийся на правый борт «Баден», с которого пытались спастись сотни моряков. Малые суда проводили спасательную операцию, а линкоры лишь шли мимо, ведомые головным кораблем навстречу решающей битве.
Внезапно залп тяжелых снарядов попал в пароход «Аммон», буквально разорвав его пополам. И сами спасатели тут же превратились в спасаемых.
Их пока есть еще кому спасать.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Государь! Основные силы германцев начали выход из минного поля. Передовые силы начали движение в сторону установленной точки сбора «Вейс»!
Я взглянул на адмирала Канина. Тот понял мой невысказанный вопрос и тут же кивнул:
– Три батареи ТАОН в полной готовности, ваше величество!
Двенадцать 305-миллиметровых орудий резерва ставки ВГК. Вроде и не так много, но это практически сила одного дополнительного линкора на нашей стороне. Пусть на короткое время, но и четыре снаряда в минуту вполне могут навести шороху в рядах неприятеля. Особенно с учетом того, что по неприятелю этому будут продолжать всаживать снаряд за снарядом орудия главного калибра Балтфлота.
И пусть пока их точность оставляет желать лучшего, но все же статистика попаданий говорит о том, что немцы выйдут на чистую воду весьма и весьма потрепанными. Что ж, может, хотя бы сможем сравнять счет в этой игре. Пока еще мы далеки от этого.
Может, я зря разрешил адмиралу Эбергарду выдать желающим балтийский чаек? Кокаин с водкой энергетик еще тот…
Балтийское море. Остров Эзель.
Позиции дивизиона тяжелой артиллерии особого назначения.
14 (27) августа 1917 года
Полковник Поклонский перекрестился.
– Господи Иисусе, благослови и помоги нам, грешным.
Затем, уже надев на голову фуражку, офицер махнул рукой:
– По квадрату 15, беглым, огонь!
Три батареи заухали, посылая тяжелые снаряды один за другим в сторону германской точки «Вейс», согласно получаемым с дирижаблей координатам германских линкоров.
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Линейный крейсер «Мольтке».
27 августа 1917 года
Русский снаряд разорвался между носовыми башням главного калибра.
– Доклад!
Через несколько томительных мгновений пошли сообщения. Снаряд не причинил крейсеру особого вреда, не сумев пробить бронепалубу. Впрочем, им и так хватало повреждений на корме. И судя по докладам, на линкорах ситуация немногим лучше, да и то не везде. Русские не стали добивать «Байерн» и «Баден», а тут же перенесли огонь на «Мольтке» и «Маркграф», методично обстреливая новые два линкора из одиннадцати. Точнее, из десяти, что остались на плаву. Хотя, судя по состоянию «Байерна», реально уже из девяти.
Впрочем, и потеря одного «Бадена» ляжет на его послужной список несмываемым позором и погубит всю его карьеру. Если только ему не удастся уничтожить в этом сражении весь русский Балтийский флот. Но до него еще надо добраться.
– Герр вице-адмирал! Получены донесения от воздушного наблюдения! Засечены три русские батареи большого калибра на острове Эзель!
Три батареи? Ведь по данным разведки она была там одна! Кому-то не сносить головы!
– Открыть огонь на подавление!
И в этот момент еще один русский снаряд врезался в надстройку крейсера.
Остров Эзель. Аэродром.
14 (27) августа 1917 года
– Быстрее!
– Дык и так уж чуть не уронили!
Галанчикова зло покосилась на другие машины, которые явно заканчивали загрузку бомб быстрее и уже готовились к новому взлету. Но ругаться на унтера Тимофеева было бессмысленно, и она это прекрасно понимала. Техники и в самом деле делали все, что только могли.
Без дураков.
Что ж, в этот раз у их эскадры все та же цель – войсковые транспорты. Понятно, что нанести ущерб линкорам им не по силам, но проредить предстоящий десант, а если повезет, то и вовсе его сорвать, они вполне могут. Так что их цель проста – просто нанести пароходам противника максимальный ущерб. Ну и максимально задержать движение колонны, закупорив проход по расчищенному от мин каналу остальным транспортным и вспомогательным силам.
– Все, вашброть! Готова!
Люба кивнула и махнула унтеру рукой.
Лопасти моторов вспороли воздух, и их «Муромец» покатился по летному полю, занимая свое место в очереди на взлет.
Задача у них очень проста. И хорошо, если половина из них через час вернется на этот аэродром.
Глава VIIIМоонзундская симфонияTempo rubato
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Линейный крейсер «Мольтке».
27 августа 1917 года
Моряки на мостике то и дело поглядывали вверх. Пусть вокруг взлетали буруны разрывов, пусть их корабль маневрировал между горящими собратьями и минными ловушками, пусть орудия главного калибра их собственного корабля вели огонь, посылая снаряды в невидимую им цель, но все же в паузах между залпами бросали они свои взгляды в небо, ведь бой в воздухе завораживал не меньше морского сражения.
Десятки и десятки воздушных машин с каждой стороны кружили в битве за господство в небе над этой частью Балтики. Вызванный с материка отряд истребителей, дополненный успевшими взлететь гидропланами конвоя, сцепился в схватке с русскими истребителями, а шесть германских дирижаблей, огрызаясь от аэропланов противника, пытались нанести ущерб двум русским дирижаблям, мешая им корректировать огонь их батарей и одновременно корректируя действия артиллерии немецких линкоров, которая обстреливала острова, пытаясь подавить русские орудия. Это было воистину эпичное зрелище, достойное кинематографа, тем более что и противоаэропланная артиллерия кораблей старалась внести свою лепту. Впрочем, очень скоро стало понятно, что невозможно вести стрельбу без риска попасть в свои же аэропланы, так что, хочешь или нет, но стрельбу все же пришлось прекратить.
Что ж, им остается лишь наблюдать. Если, конечно, есть возможность это делать посреди хаоса разрывов и команд офицеров.
Наблюдать, как поливают друг друга огнем аэропланы, как прочерчивают фонтанчиками свинцовые дорожки очереди, долетевшие до моря с небес, как иной раз падают на кораблях пораженные случайными пулями, предназначавшимися для более возвышенных целей.
Огонь. Вода. Смерть или слава. Слава или смерть…
Битва, столь неожиданно ставшая решающей.
За истекшие сутки войска Царьградского фронта под командованием генерала империи Брусилова значительно продвинулись вперед и овладели городом Панормос, завершив тем самым охват Проливов на всем их протяжении от Черного моря до Средиземного.
В ходе успешной десантной операции, силами Черноморской морской дивизии генерала Свечина были взяты важные города и порты Зонгулдак, Козлу и Килимли.
Наступление наших войск продолжается.
На других участках фронта ничего существенного не произошло.
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель
Линкор «Байерн».
27 августа 1917 года
Получивший крен на правый борт линкор «Байерн» получил возможность вести огонь левым бортом, поднимая стволы орудий под более высоким углом, чем это позволялось проектом, за счет чего дальность огня его башен главного калибра существенно увеличилась, чем и поспешил воспользоваться капитан цур зее Генрих Рохардт, отдав приказ об открытии огня по русской эскадре.
Понятно, что на дальности в 130 кабельтовых рассчитывать на серьезные попадания не приходилось, разлет снарядов был слишком велик, и тут тягаться со значительно большим количеством русских дальнобойных орудий было сложно, ведь на противника работала ее величество статистика – хотя бы один из ста снарядов да попадал в цель.
Рохардт это прекрасно понимал, но надеялся на то, что беспокоящий огонь его линкора заставит русских отвести эскадру на большую дистанцию, что, в свою очередь, резко снизит их и без того слабые шансы на попадания в немецкие корабли. А уж когда германским линкорам удастся покинуть минную ловушку, тогда они просто разорвут этих русских за счет большей скорострельности и лучшей меткости орудийных расчетов и наводчиков.
Обернувшись, капитан оценил ход спасательных работ вокруг перевернувшегося однотипного «Бадена». Ясно, что линкор пойдет на дно. Радовало лишь то, что глубины здесь небольшие, и немецкие специалисты смогут без особых проблем поднять корабль, после того как фронт будет прорван и Рига вновь станет германской.
Но погибших на «Бадене» и пяти затонувших пароходах будет немало. Особенно на пароходах, которые были под завязку набиты десантом.
Ничего, русские скоро умоются кровью, и отплата за каждого погибшего в этом бою немца будет страшной!
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
Гул канонады усиливался с каждой минутой. То ли немцы узнали о моем нахождении в штабе УРа, то ли пытались отвлечь наши силы от сражения на море, но на русские позиции посыпались снаряды всех калибров.
Конечно, наша артиллерия молчать не стала и начала вести контрбатарейную борьбу, пытаясь подавить засеченные батареи противника. Впрочем, и остальные пушки тоже не молчали.
– Ваше величество! В соответствии с планом началась артподготовка в районе Двинска.
Киваю главкосеву.
– Благодарю вас, Петр Семенович. Держите меня в курсе.
– Слушаюсь.
Генерала Балуева сменил с докладом главком ВВС Горшков.
– Государь! Нашим истребителям пока не удается оттеснить немецкие аэропланы от квадрата проведения следующей фазы операции. Есть потери с обеих сторон, но бой продолжается. Возможно, следует подождать?
Хмуро качаю головой.
– Нет, Георгий Георгиевич, каждый инструмент в оркестре должен вступать в действие в свой черед. По крайней мере, будем надеяться, что для первой волны вражеские истребители принесут и пользу, если противоаэропланные орудия германцев не будут стрелять из опасения попасть по своим.
Генерал Горшков кивнул, но в его глазах отражалось глубокое сомнение. Я его понимал. Судьба не вернувшихся на аэродром «Муромцев» беспокоила всех. Особенно судьба их не вернувшихся опытных экипажей.
И вот мы вновь посылаем бомбардировщики в самое пекло, причем в этот раз вокруг будет множество истребителей противника.
– Начинайте третью фазу операции.
– Слушаюсь, ваше императорское величество!
Главком моих ВВС отправился отдавать команды, я же сидел, глядя на оперативный планшет и слушая канонаду над головой.
Романтическое у меня свадебное путешествие, что ни говори!
Крым. Дворец Меллас.
Императорский командный пункт.
14 (27) августа 1917 года
Без труда подавив вторую попытку легкого бунта со стороны генерала Артемьева, императрица получила в свои руки доступ ко всем происходящим в империи и мире событиям. Она ни во что не вмешивалась, просто смотрела и просто изучала отчеты, поступающие из всех уголков России и мира.
Но разве может сравниться какое-нибудь иное событие, вроде прибытия во Владивосток первого полка экспедиционного корпуса Сиама или какие-нибудь политические пертурбации в Китае с главным событием сегодняшнего дня?
И если о второстепенных событиях она узнавала значительно раньше императора, то о событиях вокруг Моонзундского архипелага она, понятно, узнавала ощутимо позже. Но и того, что она видела, ей хватало с избытком.
Маша завороженно смотрела на картину разворачивающейся далекой битвы, которую рисовали ей на ситуационных планшетах и докладывали в режиме реального времени, параллельно с тем, как такая же информация поступала на планшеты в Риге, Кремле и Севастополе.
Вероятно, ее нахождение здесь весьма нервировало Артемьева, но с этим генерал ничего поделать не мог, ибо у царицы был допуск высшего приоритета, а беспокоить подобными вопросами императора в самый разгар сражения он разумно поостерегся, боясь попасть под горячую руку. Михаил Второй славился своим острым неприятием дураков.
Генерал Лохвицкий не даст соврать.
Отдельно нервировал генерала сам факт присутствия в самом секретном месте империи человека, у которого допуска сюда не было, а допуск, который дала императрица, был несколько неоднозначным.
Маша видела все эти терзания Артемьева и лишь усмехалась про себя.
Нет, она не собиралась повторять глупости Аликс и вмешиваться в правление мужа. Вовсе нет. Ей в империи хватит дел и без этого. Но успех этих дел будет во многом зависеть от того, насколько ее готовы будут всерьез воспринимать подданные.
Сейчас, по прошествии месяца после свадьбы, она уже ясно понимала, какую колоссальную ношу Михаил взвалил на свои плечи и какого масштаба преобразования он затеял в стране. Величие целей и величие самой личности мужа настолько завораживало ее, что она не могла не проникнуться его верой и верой в него самого.
Он сможет то, что другим и не снилось.
Он – великий человек.
Она так счастлива, так гордится им, так боится за него.
Она готова помочь ему во всем.
А пока Маша лишь смотрит завороженно на грандиозную битву, которой командует ее Михаил…
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Линейный крейсер «Мольтке».
27 августа 1917 года
– Герр вице-адмирал! Бомбардировщики русских!
Шмидт вскинул бинокль и обратился на юг, откуда шли волна за волной четырехмоторные русские гиганты, и уже было совершенно ясно, что в этот раз целью их атаки будут вовсе не транспорты, а сами линкоры.
– Циркулярный приказ по эскадре! Всем расчетам противоаэропланных орудий открыть огонь по вражеским бомбардировщикам!
Вахтенный офицер опешил:
– Но, герр адмирал, там же наши истребители…
Поймав холодный взгляд вице-адмирала, офицер бросился исполнять приказ.
Что ж, простите, парни, но линкор дороже аэроплана.
По сообщениям из Китая 14 (27) августа в Гуанчжоу объявлено о создании Военного правительства Китая во главе с лидером партии Гоминьдан С. Ятсеном. Правительство С. Ятсена провозгласило начало Северного похода под лозунгами защиты конституции 1912 года и свержения объявившего в июле войну Центральным державам законного правительства императора Пу И.
Мы будем следить за развитием событий.
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
14 (27) августа 1917 года
Пулемет Евдокии Анатры грохотал, выискивая в небе силуэты вражеских истребителей, которые крутились вперемешку с истребителями русскими, и в этой свалке было трудно отличить одних от других.
Пулемет Елены Самсоновой бил в нижней полусфере, точно так же отгоняя немецкие машины в воздухе и выцеливая противника на борту кораблей внизу.
Вдруг захлопали разрывы снарядов противоаэропланных орудий, и воздух наполнился пулеметным огнем, который велся с линкоров и эсминцев противника. Причем под удар с земли попали все подряд, вне зависимости от того, несли ли они черный крест или Звезду Богородицы на своих плоскостях.
Их аэроплан, неся на фюзеляже гордое имя праматери всех птиц «Развеселая Стратим», шел в строю, и не могло быть и речи о каких-то маневрах или уклонении от огня. Оставалось лишь сцепить зубы, держать штурвал и мысленно молиться.
Летевший слева «Кондратий Обниматель» вдруг зачадил дымом, и пламя поползло по правому крылу. Но пилот упорно вел свой бомбардировщик к цели, не желая выходить из боя, хотя инструкция прямо предписывала немедленный сброс бомб и возвращение на свой аэродром. Но в бою каждый решает за себя.
Вот уже и вражеский линкор почти рядом.
«Шкодливый кот» командира полка покачал крыльями, давая команду приготовиться к бомбометанию.
Их «Развеселую Стратим» тряхнуло. Еще и еще. Но машина слушалась рулей, значит, все в порядке.
Вскрик за спиной.
Крик Галанчиковой, которая не может обернуться:
– Что там?
Княгиня Долгорукова, занятая прицеливанием ничего не ответила. Прокричала Анатра:
– Лена ранена!
– Черт!
Руки сжимают штурвал, проводя тяжелую машину сквозь облака разрывов и реки пуль. Вот уже сейчас…
– Держись, родная, только держись…
Галанчикова шептала это не то раненой подруге, не то раненой «Развеселой Стратим», не то обеим.
Еще одно попадание в соседнюю горящую машину, и пламя охватывает и левую плоскость. «Муромец» пошел вниз, но это было не падение, а управляемый полет, направляемый твердой рукой пилота.
Еще несколько горячих мгновений, и объятый пламенем четырехмоторный бомбардировщик «Кондратий Обниматель» с почти сотней пудов бомбового груза врезается в рубку вражеского корабля. Мощный взрыв сотрясает даже их «Развеселую Стратим», не говоря уж о посудине противника.
– Сброс!
Фугасные, бронебойные и зажигательные бомбы полетели на палубу германца.
– Есть! Есть! Попали! Попали-и-и-и-и-и!
Все шесть тяжелых бомб, словно по мановению волшебной палочки, врезаются в корабельные надстройки, куроча все вокруг, щедро добавляя своего огня во вспыхнувший пожар.
Рядом сбрасывали бомбы их коллеги. Кому-то везло больше, кому-то намного меньше, но этого удара немцы не забудут никогда!
Ну, те, кто выживет, понятно.
Прислушавшись к тому, как к пулемету Анатры добавил свой голос и пулемет Самсоновой, командир «Развеселой Стратим» выдохнула сквозь зубы:
– Значит, будем жить, девочки. Будем жить!
Молния!
Началось грандиозное сражение на Балтике между германским и русским флотами с широким применением аэропланов с обеих сторон.
Доблестные наши войска дают решительный отпор немецким планам по захвату Моонзундского архипелага и высадке массированного десанта в тылу Рижского укрепрайона для последующего охвата Риги.
В этом сражении Высочайшее командование русскими армией, флотом и воздушными силами принял на себя Его Императорское Величество Государь Император Всероссийский Михаил Александрович, находящийся в штабе операции в городе Риге.
Противник бросил в решающий бой все оставшиеся у него силы в последней надежде переломить ход Великой войны. В сражении с германской стороны участвуют около четырехсот боевых кораблей и транспортов с войсками, в том числе 11 новейших линкоров, 10 крейсеров, около 60 эсминцев и прочие силы.
Наши войска не только мужественно обороняются, но и захватили инициативу в этом сражении, нанеся несколько неожиданных ударов по эскадре противника, вследствие чего были потоплены более десятка германских кораблей и транспортов, в том числе отправлен на дно Балтики новейший немецкий линкор.
Сражение под командованием нашего Державного Вождя продолжается! Вся Россия молится за победу и верит в своих героев!
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Государь, поступило срочное донесение с борта «Сибири». Наблюдатели отмечают сильное задымление от пожаров на кораблях противника после удара «Муромцев». В ходе завершившегося бомбометания отмечены множественные попадания бомб в силуэты кораблей. Более подробной информации мы пока получить не можем. Следует подождать возвращения на аэродром наших аэропланов.
– Потери?
Горшков покачал головой.
– По этому вылету у нас нет пока информации о потерях, государь. Но уже стали поступать первые сообщения от поисковых групп по итогам первого налета дивизии «Муромцев» на транспорты. По уточненным данным, пока подтвердилась гибель двух экипажей. Один бомбардировщик был сбит непосредственно во время налета прямым попаданием противоаэропланного снаряда в кабину. Еще один экипаж погиб, врезавшись в море уже при возвращении. По сообщениям спасательных команд флота, из воды выловлены еще два экипажа из севших на воду аэропланов в зоне действий нашей эскадры. В настоящее время неизвестна судьба еще пяти экипажей и их машин. Поиски ведутся. К ним присоединились наблюдатели гидропланов-разведчиков. К месту поиска выдвинулся еще один морской дирижабль.
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Линкор «Кениг».
27 августа 1917 года
На корме «Кенига» все никак не могли потушить пожар, а поступающие новости оглушали сильнее носящихся по небу аэропланов, палящих друг в дружку и в белый свет.
Многие линкоры получили повреждения разной степени серьезности, затонуло несколько эсминцев и транспортов обеспечения, а кое-кто, пытаясь увернуться от удара сверху, получил удар снизу, наткнувшись на мину. С боевых кораблей поступают рапорты об огромном ущербе от завершившейся бомбардировки, в результате чего возникли очаги пожаров, имелись разрушения на палубах и в надстройках, а самое главное – существенно пострадали на линкорах оптика систем наведения, антенны радиосвязи и противоаэропланные орудия.
Но самое страшное, что во время того безумного тарана русского аэроплана в «Мольтке» и последующей бомбежки погибли вице-адмирал Шмидт, командующий XXIII резервным корпусом генерал фон Катен и все сухопутное командование операции, а сам крейсер фактически вышел из строя, потерял ход и требовал срочного ремонта в доке. Но где этот док?
К тому же доклады с десантных транспортов сигнализировали, что настроение на забитых десантом судах близко к бунту и поднятию белого флага. Перепуганные сухопутные крысы кидались в панику чуть ли не от каждого неверного отсвета на волнах. Ходили слухи о подлодках, о каких-то несусветных полчищах русских аэропланов и прочая ерунда, рождающаяся в охваченных паникой мозгах. Но как в таких условиях проводить десант, даже если они доберутся до той самой бухты? Ведь наверняка их там ждут отнюдь не с цветами!
Словно в подтверждение его слов, прямо на палубу линкора рухнул горящий аэроплан, выпавший из небесной битвы. Немецкий, судя по крестам. Глядя на жирно чадящий факел бывшей воздушной машины, вокруг которой уже забегали пожарные расчеты, вице-адмирал кивнул своим мыслям и лишь процедил сквозь зубы еле слышно:
– Хорошо хоть не бомбардировщик с бомбами, как на «Мольтке».
Да, что уж тут говорить, операция сорвана, это ясно. Операция обезглавлена, а ее продолжение обернется просто ужасающими потерями.
И в таких условиях ему пришлось принять командование над эскадрой! Врагу такого не пожелаешь! А ведь кайзер требует громкой победы.
– Герр вице-адмирал! Телеграмма от русского императора!
Пауль Бенке подумал, что ослышался.
– Что вы несете? Какой к чертям император?
– Вот…
Вахтенный офицер протянул бланк телеграммы. Потеряв дар речи, Бенке развернул бумагу.
«Командующему германской эскадры.
Вы окружены и заперты в ловушке. Оба выхода из минного поля под прицелом наших орудий и мин Уайтхеда. Вы столкнулись с обстоятельствами непреодолимой силы и проиграли.
Во имя христианского человеколюбия, согласно законам и обычаям войны, предлагаем вам почетную капитуляцию, как это сделал вице-адмирал Сушон со своими экипажами. Поднимите белый флаг и готовьтесь принять призовую команду. Вам на принятие решения четверть часа с момента отправки этой телеграммы. В противном случае вы все будете уничтожены.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Государь, нижайше прошу простить, но вы вправду верите в то, что они сдадутся?
– Нет. – Посмотрев на адмирала Канина, милостиво поясняю: – Нет, я не верю в их сдачу. Но я же должен проявить христианское милосердие и дать им возможность провести в благочестивых размышлениях время, оставшееся до момента подлета наших торпедоносцев? А вдруг они передумают?
Нет, ни во что такое я не верил. Возможно, я идеализирую немцев, но мне кажется, что они будут драться до конца. Иначе я в них сильно разочаруюсь.
Впрочем, если они будут драться всерьез, все еще может поменяться.
Я бы дрался. Вне зависимости от шансов.
– В конце концов, есть надежда на то, что немцы начнут дергаться и делать глупости. Ведь мы еще недостаточно попортили им шкурку, не так ли, Василий Александрович?
Канин кивнул.
– Думаю, что недостаточно, государь. Они еще могут серьезно драться.
– Что ж, тогда мы всемерно продолжим наши забавы. И телеграмма пошла открытым текстом, и прочтет ее не только командующий, кто бы у них сейчас ни командовал.
По сообщениям из Мексики, вчера в порт Веракрус вошел под красным флагом мятежный французский линкор «Париж», переименованный местными инсургентами в «Парижскую Коммуну». При входе в порт корабль сделал холостой выстрел приветствия. После чего из орудия форта прозвучал ответный выстрел. Экипаж корабля сошел на берег, где был тепло встречен собравшейся толпой.
Мы будем держать наших читателей в курсе информации о развитии ситуации.
Балтийское море.
Где-то западнее острова Эзель.
Линкор «Кениг». 27 августа 1917 года
– Откуда это?
Офицер вытянулся:
– Пришло по радио открытым текстом. Это получили на всех кораблях, включая транспорты.
– Scheiße!
Ситуация из критической перерастала в просто катастрофическую.
Идущий головным линкор «Гроссер Курфюрст» уже вышел из немецкого минного поля и вступил в бой с русскими эсминцами, прикрывая собой идущих к выходу из ловушки собратьев. Но слишком мало было немецких эсминцев и слишком много русских, да еще и тяжелые орудия с берега вносили свою лепту, и «Гроссер Курфюрст» уже получил первые повреждения.
Колонна германских линкоров начинала выход из напичканной немецкими минами акватории. Впереди их, видимо, ждали многочисленные русские мины.
Изначальное место перестроения, точка «Вейс», судя по всему, тоже заминирована. Их корабли там поджидают русские эсминцы и наверняка подводные лодки. Да и сколько орудий будет на берегу, никто не знает. Совершенно очевидно, что русские их ждали и всерьез подготовили множество ловушек. Побережье и подходы к нему также могут быть заминированы, а основные подступы прикрыты пушками и пулеметами.
Высаживать десант в таких условиях чистое самоубийство. И солдаты, шумящие на транспортах, это вполне понимают, даже не имея всей полноты картины. Да и обращение русского царя наверняка не везде удастся утаить от экипажей и солдатской массы. Тем более что погиб командующий и весь штаб XXIII резервного корпуса, и вряд ли кто из нижестоящих генералов обладает в войсках таким авторитетом, чтобы заставить солдат повиноваться в подобных безнадежных условиях.
По-хорошему, надо отходить. Отходить, спасая людей и корабли. В конце концов, никто не ставил перед ними задачу вступать в эскадренное сражение с русским флотом, а выполнение поставленной задачи – захватить острова, сведя при этом собственные потери к минимуму, уже решительно не может быть осуществлено ни в первой части, ни во второй.
Что ему скажут в Берлине? Кайзер требует победы. Победы! Судьба Германии поставлена на карту! И тут не свалишь вину за разгром на Шмидта и фон Катена.
Нет, тут выход только один – обратить разгром в блистательную победу, пусть даже ценой замены одной победы на другую.
– Передайте приказ фрегаттен-капитану фон Шлику: транспортам спасаться самостоятельно и уходить в Либаву. Корветтен-капитану Тиллессену приказываю прекратить охранение транспортов и всем составом эсминцев на самом полном ходу выдвигаться вперед, на соединение с головными силами. Контр-адмиралу Хопману прекратить выполнение прежнего приказа и идти к точке входа в минное поле на соединение с выходящими транспортами, взять их на охранение и обеспечить возврат флотилии с десантом в Либаву. Фрегаттен-капитану фон Розенбергу начать ускоренное траление прохода вдоль границы немецкого минного поля на норд. Коммодору Гейнриху обеспечить прикрытие эсминцами выхода и перестроения линейных сил. Капитану цур зее Гетте – приказ держаться. От мужества моряков «Гроссер Курфюрста» зависит судьба Фатерлянда. Выполняйте!
– Герр вице-адмирал! Посты наблюдения засекли приближение воздушных торпедоносцев!
Вскинув бинокль, Бенке пробежал взглядом приближающиеся группы гидропланов.
Неужели уже прошло четверть часа?
Бросив взгляд на хронометр, он отметил, что оставалось еще три минуты. Как раз подлетное время.
– Приказ по эскадре об открытии огня из всего эффективного орудия по гидропланам!
Вот какая польза от идущей в воздухе битвы истребителей, если они никак не влияют на события внизу?
Заухали орудия и загрохотали пулеметы, пытаясь проредить число приближающихся торпедоносцев, но те за счет более свободного построения группами все время маневрировали, снижая эффективность огня с моря.
Судя по их построению и растянутости строя, они собирались атаковать не так, как в первый раз, когда сосредоточились на первых двух линкорах. Сейчас они явно равномерно распределили цели, очевидно стараясь нанести ущерб всем большим кораблям.
– Герр вице-адмирал! На «Байерне» подняли гюйс и передали сигнал: «Погибаю, но не сдаюсь!» Сигнал подхватило несколько крейсеров и эсминцев!
Крым. Дворец Меллас.
Императорский командный пункт.
14 (27) августа 1917 года
– Ваше императорское величество, вы повелели сообщать обо всех важных событиях и происшествиях. Из Пскова сообщают о начавшемся пожаре на артиллерийских складах Северного фронта.
Генерал Артемьев протянул императрице бумагу. Маша пробежала глазами текст сообщения и похолодела, вспомнив о разговоре в поезде по дороге в Крым, когда Миша объяснял ей суть и специфику особых протоколов императорской главной квартиры на случай различных чрезвычайных обстоятельств и происшествий. И объяснял на примере протокола «Казань», улыбаясь тому, что даже его сны могут быть поводом для создания стандартного протокола действий служб и ведомств. А приснился ему взрыв на Казанском пороховом заводе. Тогда на этом объекте и отрабатывали всю схему действий и координации.
– Особый протокол «Казань».
– Слушаюсь, государыня.
Генерал быстро вышел из «Аквариума» и начал отдавать распоряжения, вводя в действие протокол.
Маша, слегка ошалев, следила за его действиями. Вообще-то она хотела, чтобы ей подали папку с протоколом, но, видимо, генерал ни на мгновение не усомнился в ее праве вводить в действие «Особые протоколы». Впрочем, он бы наверняка и сам бы его ввел, но ощутимо позже, когда в Пскове уже бы началось что-то серьезное.
В принципе, вводить протокол было рано. Из сообщения нельзя было понять, насколько серьезным является пожар и насколько велика угроза взрыва боеприпасов. Возможно, там ничего серьезного и не случится. А если случится?
Что ж, как говорят в России, назвался груздем – полезай в кузов. Ввела, пусть и невольно, в действие «Особый протокол» – вот и давай дальше веди это дело. Как говорит муж – хуже нет, когда начальник показывает подчиненным свою растерянность. Хотела, чтобы тебя воспринимали всерьез? Вот и получи!
И когда Артемьев вновь появился в «Аквариуме», Маша уже не колебалась, начав четко отдавать повеления:
– Образовать чрезвычайный штаб по ликвидации последствий пожара «Псков-А». Согласно протоколу «Казань» в штаб входят представители Минобороны и штаба Северного фронта, Минспаса, Минтранса, МВД, ИСБ, Минвооружений, Минрезервов, Мининформа, Минсвязи и Корпуса служения. Руководство штабом принимаю на себя. Объявляю в Пскове чрезвычайное положение. Незамедлительно начать эвакуацию населения в радиусе пяти верст от складов. Особо запретить прятаться по подвалам. Обывателям сообщить о диверсии германского Генштаба на артиллерийских складах, которая привела к пожару, и есть угроза взрыва. С узловой станции Псков начать незамедлительный вывод эшелонов с войсками и боеприпасами. Минспасу начать создание временных палаточных лагерей для эвакуированного населения, совместно с Минрезервов обеспечить их всем необходимым. Военным госпиталям и земским больницам окрестных населенных пунктов быть готовыми к приему раненых. Все сообщения, касающиеся «Пскова-А», докладывать незамедлительно. Все. Выполняйте!
Генерал, записав все, кивнул и вышел.
Вот будет смешно, если там просто горит сарай с тряпками.
Балтийское море. Где-то западнее острова
Эзель. Линкор «Кениг».
27 августа 1917 года
Гюйс «Байерна» оказался пророческим. Получив еще две торпеды в борт, новейший германский линкор опрокинулся на правый борт и быстро тонул. Тонули многострадальный «Мольтке», авиаматка «Санта Елена», три эсминца, тендер «Блиц» и транспорт «Эквити». «Гроссер Курфюрст» сумел уклониться от торпед гидропланов, но налетел на русскую мину и вдобавок получил торпеду от вражеского эсминца. Получили по торпеде и «Маркграф» с «Кайзером», а «Принц-регент Луитпольд» ухитрился получить целых три и лишился хода. Да и сам «Кениг» не остался неповрежденным.
Пылали пожары. Кричали раненые и обожженные. Из воды пытались выловить тех, кто прыгал за борт с тонущих кораблей. Катастрофа приобретала ужасающие размеры.
Потеряны два линкора и линейный крейсер. И это не считая всего остального.
Но немцы не были бы немцами, если бы и в такой ситуации, изменили своему знаменитому Ordnung muss sein. Полученный приказ выполнялся, невзирая ни на что.
Транспорты, воспользовавшись отсутствием налетов, спешили покинуть минное поле. Эсминцы спешили в голову колонны. Тральщики расчищали проход, делая все, чтобы эскадра боевых кораблей все-таки добралась до русского флота.
Сражение переходило в решающую фазу.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Государь, наблюдатели «Сибири» передают о видимых результатах атаки торпедоносцев. По предварительной оценке, тонут еще два линкора или, возможно, линкор и линейный крейсер, а также два эсминца и два парохода. Наблюдение затруднено ввиду сильного задымления. Наши потери флота – три эсминца затонули и пять вышли из боя с серьезными повреждениями. Отмечено попадание шального снаряда главного калибра в броненосец «Слава». На борту вспыхнул пожар. Имеются погибшие и раненые. Повреждены машины. Броненосец потерял ход.
– Опять «Славе» не повезло.
Поймав озадаченный взгляд Канина, поясняю:
– Не повезло не принять участие в Цусимском сражении, похоже, не удастся и здесь.
Зато, возможно, удастся уцелеть, а не потонуть, как это случилось в моей истории в Моонзундском сражении.
Адмирал продолжил доклад:
– Также наблюдатели передают об эволюциях в построении германской колонны. Подтягиваются эсминцы, бывшие в охранении транспортов, а головные линкоры начинают перестроение. Судя по действиям тральщиков, германцы собираются идти на сближение с эскадрой Балтфлота.
Киваю Канину.
– Решились на генеральное сражение? Вот так, напрямую, через мины?
Адмирал кивнул.
– Похоже на то, ваше величество. Решили не ждать новых налетов и не дожидаться торпед от наших эсминцев.
Я задумчиво глядел на планшет. Первоначальный план операции предусматривал максимальную трепку германской эскадры до начала сражения, и при этом Балтфлот должен был не только сохранять дистанцию, не позволяющую немцам стрелять по нашим кораблям, но и в случае, при котором немцы все же пройдут минное поле и торпеды эсминцев, пользуясь преимуществом в скорости, отходить мористее, давая нашим подлодкам возможность вдоволь порезвиться. Но эти планы исходили из того, что германцы все же пойдут к точке «Вейс», но явно они не собирались это делать.
– Вот что, Василий Александрович, шифрограмму Эбергарду. Дивизии подводных лодок выдвинуться к кромке минного поля и встречать выходящие корабли противника. Эскадре Балтфлота на всех парах идти на сближение с германской эскадрой и дать бой.
– Прошу простить, государь, но девять первоклассных германских линкоров против наших четырех линкоров и, с учетом обездвиженной «Славы», трех броненосцев?
– Василий Александрович! Если эти девять линкоров вырвутся из ловушки на чистую воду, то нашему флоту останется только позорно удирать на всех парах! Вы понимаете, что это будет означать?
– Понимаю, ваше величество! Но бой с германской эскадрой при таком соотношении сил – это вторая Цусима!
Я рявкнул:
– Так сделайте это соотношение лучше! Передавайте приказ Эбергарду!
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Линкор «Кениг».
27 августа 1917 года
Русские эсминцы и береговые орудия доставляли немало проблем, но и мины вносили свою лепту. «Гроссер Курфюрст» наткнулся на свою вторую мину и получил заметный дифферент на нос. «Маркграф» получил попадание 30-сантиметрового снаряда в надстройку, в результате чего возник пожар. «Кениг Альберт» получил торпеду в правый борт. Немецкая эскадра потеряла еще два эсминца. Правда, удалось потопить и два русских, но ситуация явно не располагала к оптимизму.
Сообщения поступали лавиной, причем одно хуже другого.
– Герр вице-адмирал! Донесение от воздушных наблюдателей. Русская эскадра на всех парах идет нам навстречу! Их корабли вошли в зону действия нашего главного калибра!
Ну, русские свиньи, вот теперь вы заплатите за все.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Государь, пожар на артиллерийских складах в Пскове! Начались взрывы снарядов и сигнальных ракет!
Я бросил гневный взгляд на побледневшего главкосева Балуева, а затем вновь повернулся к генералу Винекену.
– Объявляйте «Особый протокол «Казань», штаб…
Смотрю на растерянное лицо руководителя моего походного Ситуационного центра и спрашиваю:
– Что?
Тот кашлянул и сообщил:
– Так это, ваше величество. Протокол «Казань» введен в действие час назад ее величеством, она же и возглавила штаб. Я не стал вас отвлекать, если решение уже было принято. Вот.
Он протянул мне папку. Бегло просматриваю принятые решения и сделанную работу. Да уж, не ожидал. Честно скажу, не ожидал. Да.
– Хорошо. Принятые решения утверждаю, повеления ее величества одобряю.
Вновь оборачиваюсь к мертвенно-бледному Балуеву и замечаю тоном, который не сулил ему ничего хорошего:
– Вот, генерал, вас это тоже касается. Включайтесь в работу и обеспечьте, чтобы штаб Северного фронта в этом вопросе меня больше не расстраивал. Ее величеству помогать во всем. Вам понятно?
Генерал кивнул и буквально выбежал из «Аквариума».
Работнички!
А девочка – молодец.
Балтийское море. Где-то западнее острова
Даго. Линкор «Кениг».
27 августа 1917 года
Сражение началось.
Русские, приблизившись на дистанцию эффективного огня, повернули свои линкоры бортом, что позволило им бить по германской эскадре полным залпом, что они и делали, посылая во вражеские корабли снаряд за снарядом, продолжая активно маневрировать. Немцы же были в куда менее выгодном положении, сжатые с двух сторон минными полями и необходимостью скорейшего выхода на чистую воду, где они смогут дать маневренный эскадренный бой. По этой причине стрелять они могли только из носовых орудий своих линкоров.
Впрочем, и остальные орудия не простаивали, ведя бой с русскими эсминцами по правому борту и подавляя русскую артиллерию на островах, которой оказалось неожиданно много.
Но и русские не скучали, расстреливая германские корабли из всего, что только возможно. Получили по торпеде «Кронпринц Вильгельм» и «Кайзерин», уже получил второе попадание из главного калибра русских «Маркграф», а «Фридрих дер Гроссе» напоролся на мину. Тонут еще два эсминца и судно-мастерская «Дунай». Пожар на «Маркграфе» пока лишь разрастается.
У русских тоже потери. Потоплен эсминец, а один из броненосцев основной эскадры получил прямое попадание и густо чадил.
Но пока все равно соотношение сил в пользу Кайзерлихмарине. Вот только русским фактически удалось взять их в классический «crossing T». Даже хуже, чем в классический. Пока линейная русская эскадра методично била по головному линкору, по остальным били торпедами русские эсминцы и батареи с берега, а сама их колонна была начисто лишена маневра и фактически являла собой мишень для стрельб. Пусть яро огрызающуюся, но мишень.
– Герр вице-адмирал! Бомбардировщики возвращаются!
Захлопали уцелевшие противоаэропланные орудия, били в воздух ручные пулеметы, огрызались небу эсминцы. Вот одна из русских воздушных машин, словно сбитая птица, рухнула в море. Вот загорелась еще одна и, сбросив бомбы в воду, отвернула к близкому берегу. Вот зачадил еще один бомбардировщик. Но вражеский воздушный флот неумолимо приближался.
Нагнав германскую колонну, аэропланы начали бомбардировку, и, судя по тому, что сзади «Кенига» то и дело вспухали огненно-дымные взрывы, не все бомбы падали в воду.
Еще один вражеский аэроплан рухнул в море.
Но бомбардировщики неумолимо приближались к голове колонны.
Тут линкор сотряс мощный удар. «Кениг» тоже нашел свою мину.
– Торпеда по правому борту!
Но заметили ее слишком поздно, и длинный цилиндр ударил ближе к корме.
И тут на них посыпались бомбы…
Крым. Дворец Меллас.
Императорский командный пункт.
14 (27) августа 1917 года
Бумаги на ее столе множились, и картина от этого более радостной не становилась.
Несмотря на принятые меры, пожар перекинулся на склады со снарядами, и взрывы зазвучали все чаще, а небо над Псковом скорее напоминало Везувий своим черным столбом и сполохами множества сигнальных ракет, взлетающими из пламени пожара внизу.
Хорошо хотя бы то, что благодаря тому, что вовремя хватились, удалось более-менее разгрузить железнодорожную станцию и вывести из зоны поражения немало людей. Но наверняка не всех. Ну, тут уж она была бессильна что-то сделать.
Маша только и успевала отдавать распоряжения, слушать отчеты, смотреть какие-то документы, поступающие из разных ведомств, и лишь Натали время от времени выручала, принося то чай, то бутерброд, то выполняя мелкие поручения.
Но чай чаще всего уносили холодным, бутерброды черствели, откусанные пару-тройку раз, а дела только прибавлялись.
Что ж, милая, ты же хотела быть значимой, а не просто быть женой императора, не так ли?
Балтийское море. Где-то западнее острова Даго.
Линкор «Кениг».
27 августа 1917 года
Они потеряли сразу два линкора.
Шедший головным «Кайзер» получил несколько попаданий снарядов и поймал выпущенную подводной лодкой торпеду и теперь кренился на левый борт, фактически перекрыв проход в относительно разминированном фарватере. А «Маркграф», щедро засыпанный бомбами, был еще дважды торпедирован русским эсминцем. Правда, затонул и атаковавший «Маркграф» русский эсминец, но от этого было не легче.
Да и повреждения оставшихся множились с каждой минутой.
Слегка облегчало ситуацию то, что полыхнул пожар на еще одном русском броненосце, и он на время закрыл черным дымом обзор вражеским наводчикам, но это было явно ненадолго, поскольку горящий русский спешил уйти мористее, торопясь очистить видимость остальным.
Нужно скорее вырываться из теснин минных банок и дать русским бой, пока все немецкие линкоры не погибли здесь!
Отдав приказ обходить тонущий «Кайзер» и не отвлекаться на спасательные работы, Бенке велел идти на самом полном ходу вперед. Правда, понятие «самый полный» теперь для шести немецких линкоров было весьма относительным и притом у всех разным. К тому же пожар на «Гроссер Курфюрст» потушить пока не удавалось.
В этот момент «Фридрих дер Гроссе» вновь налетел на мину, а справа по борту один из русских эсминцев, получив прямое попадание главного калибра кого-то из немцев, вспух огромным взрывом.
Со всей очевидностью нужно признать, что бой они проиграли, и проиграли так, как не проигрывала Германия никогда. Это настоящий разгром, и впереди их ждет только смерть.
Но смерть в бою. И они будут сражаться.
Балтийское море.
Где-то западнее острова Даго.
Линкор «Севастополь». 27 августа 1917 года
Адмирал Эбергард то и дело поднимал к глазам бинокль. Пять немецких линкоров вырвались из ловушки и вышли на свободную от мин воду, пытаясь маневром влево вырваться из гибельного для них положения «crossing T» и получить возможность для ведения огня всем бортом.
Выглядели германцы откровенно плохо, да и эсминцев у них почти не осталось. А это им ой как аукнется!
Грохнул очередной залп орудий главного калибра, и палуба «Севастополя» содрогнулась. На расстоянии в сорок кабельтовых бой принимал характер избиения младенцев, в котором четыре русских линкора и два броненосца, окруженные многочисленными эсминцами, имели значительное превосходство в скорости и в маневре. Что не могло не сказаться на ходе артиллерийской дуэли. Русские снаряды попадали в цель чаще немецких.
Внезапно немецкие корабли украсились целым веером мощных взрывов.
Адмирал Эбергард крякнул.
– Так нам ничего не достанется, а всю славу заберет дивизия подводных лодок…
Балтийское море.
Где-то западнее острова Даго.
Линкор «Кениг». 27 августа 1917 года
«Кениг» заваливался набок, погружаясь в воду все быстрее, но орудия единственной уцелевшей башни главного калибра продолжали стрелять.
Вице-адмирал Бенке смотрел в море не видящим ничего взглядом.
Скоро волны моря скроют их от позора.
Как бездарно все.
Лучше бы он погиб раньше и не был всему свидетелем.
Даже не свидетелем.
Виновником.
Так скажут все.
И он сам.
С тяжелым всплеском перевернулась «Кайзерин», а «Кениг Альберт» уже поглотила морская пучина. Горел и тонул «Кронпринц Вильгельм». Заваливался на правый борт «Фридрих дер Гроссе». Да и самому «Кенигу» недолго осталось.
Одиннадцать линкоров.
Лишь одна башня продолжала стрелять из всего могучего флота, вышедшего из Либавы за победой и славой.
Внезапно вокруг приветственно закричали, и Бенке, очнувшись от горестных дум, поднял бинокль. Их последний залп угодил прямо в русский линкор.
Что ж, прощальный салют произведен.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Государь! Это величайшая победа в истории!
Вокруг все загомонили, наперебой поздравляя меня, произнося здравицы и прочие оды. Я устало откинулся в кресле.
Я был полностью опустошен. В голове почему-то крутился стишок про десять негритят.
…Четыре негритенка пошли купаться в море,
Один попался на приманку, их осталось трое.
Трое негритят в зверинце оказались,
Одного схватил медведь, и вдвоем остались.
Двое негритят легли на солнцепеке,
Один сгорел – и вот один, несчастный, одинокий.
Последний негритенок поглядел устало,
Он пошел повесился, и никого не стало…
М-да.
Остался последний рывок. Встаю с кресла, надеваю на голову фуражку и прикладываю ладонь к козырьку.
– Я благодарю вас, господа. Для меня была честь сражаться вместе с вами в этом бою. Мы победили в невозможном сражении. Сражении, которое, возможно, назовут «Избиение в Моонзундских полях».
Все заулыбались.
– И кстати, господа, а как у нас дела в Пскове?
Глава IXМоонзундская симфонияАпофеоз и овация
За истекшие сутки наши войска продолжали наступление на южном направлении. Армии Кавказского и Царьградского фронтов двигались вдоль южного побережья Черного моря в направлении Синопа и Зонгулдака, имея целью соединение с десантными частями, занявшими указанные порты накануне.
Победоносно завершилось сражение за овладение последним бастионом Османской империи в Европе – городом Андрианаполем. В ходе сражения особо отличилась бойцы Сводной армянской добровольческой бригады генерал-майора Андраника Озаняна.
Находящиеся в окружении русско-болгарских сил войска Османской империи капитулировали. В настоящее время идет процесс фильтрации пленных, имеющий целью выявление военных преступников, прячущихся среди солдатских масс. Войска союзников входят в город.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Ну что, господа? Водички попили? В гальюн, извините, наведались? Тогда поехали дальше. Вице-адмирал Бахирев принял командование?
– Так точно, ваше величество. Вместо погибшего адмирала Эбергарда командование над эскадрой Балтийского флота принял вице-адмирал Бахирев. Телеграфировал о готовности эскадры к походу. Авиаматки выйдут сразу после приема вернувшихся гидропланов.
– Дивизия гидропланов?
– На подлете к цели.
– Дивизион подлодок у входа в немецкое минное поле?
– Ждет подхода противника.
– Телеграфируйте Бахиреву мое «добро». Что немецкие линкоры?
– На оба германских линкора передан ультиматум. Ждем четверть часа. В случае если не согласятся открыть кингстоны и сесть в шлюпки, мы их атакуем. Для этой цели на месте остаются раненый «Севастополь», два поврежденных броненосца, артиллерия ТАОН и отряд эсминцев. Дивизия подводных лодок из района севернее острова Эзель выдвинулась в Гапсаль для пополнения запасов торпед и провизии.
– Пленных принимаем?
– Государь, подбор пленных пока затруднен огнем немецких линкоров «Принц-регент Луитпольд» и «Гроссер Курфюрст».
Я побарабанил пальцами по столу.
– В общем, так. Эскадре Бахирева выдвигаться в намеченный квадрат. Авиаматки, приняв гидропланы, следуют тем же курсом в сопровождении крейсеров. Если по истечении четверти часа немцы не разродятся ответом, который нас устроит, топите всех, у кого не будет белого флага, будь то линкор или шлюпка. Возиться с ними некогда, а убеждать добрым словом – много чести. Хватит торпед и снарядов.
– А если будет поднят белый флаг, государь?
– Гм… Ну, мы люди цивилизованные и можем дать возможность сдаться и принять призовые команды. Экипажи сдавшихся военных кораблей с борта снимать и переводить на наши транспорты. Прочие же суда составить в конвой и отправить в наш плен своим ходом. Не отвлекайте на это чрезмерные силы. А вдруг начнут бузить – топите. Нам не до игр сейчас.
Балтийское море. Где-то западнее острова
Эзель. Пароход «Франкфурт».
27 августа 1917 года
Небо позади «Франкфурта» было затянуто черными дымами. Где-то там шло сражение, и доблестные германские моряки ставили русских свиней на место. Плохо, что операция сорвалась, но, по крайней мере, погибшие за сегодня немецкие моряки будут отмщены сполна.
Что им скажут по приходе в Либаву? Капитан Макс Дитрих пожал плечами. Это как раз тот классический случай, когда невеликий чин и должность – благо. Не он отвечал за подготовку операции и не он ею командовал. И, к счастью, потопили сегодня не его пароход.
Капитан бросил взгляд на переполненную палубу. Собственно, самой палубы видно как раз и не было, настолько много было людей на ней. И тех, кто шел на его пароходе в десант, и тех, кого удалось выловить из воды после потопления более неудачливых собратьев «Франкфурта».
Перегруженный выше всяких норм пароход нес на себе сейчас почти две с половиной тысячи солдат и моряков, спеша доставить их в спасительную гавань. Впрочем, «спеша» – это слишком громко сказано, ведь они буквально болтались в этом, как прямая кишка, узком и длинном проходе через минное поле, двигаясь со скоростью лишь в пять узлов. И тут ничего не поделать, поскольку в колонне хватало медленных транспортов и вспомогательных кораблей, а когда ты идешь в арьергарде, то и выбор у тебя невелик.
Но хорошо хоть так. Пусть медленно, но миля за милей уходить подальше от места битвы больших кораблей. Что ж, линкоры для того и строят, чтобы они сражались. А транспортный флот сделал все, что только было возможно и к ним претензий быть не может.
Капитан Дитрих поймал себя на том, что он словно уговаривает сам себя, как будто он маленький мальчик, который от испуга забрался с головой под одеяло и убеждает себя, что он не боится и в спасительной темноте одеяла ему ничего не грозит.
Впрочем, чего греха таить, они все испуганы. Достаточно взглянуть на перепуганные лица скопившихся на палубе солдат. Если вдруг что-то случится, то последствия паники могут стать катастрофическими.
Да что скрывать, сегодня черный день для Фатерлянда. Счет погибшим немцам наверняка идет на тысячи. Русские варвары пренебрегли законами честной морской войны и нанесли подлый коварный удар, множество славных сынов Германии…
Вдруг вокруг закричали, поднялась какая-то суматоха, и появились первые признаки паники. Макс Дитрих обернулся и вскинул бинокль. Над морем шли два десятка гидропланов, и уже можно было разглядеть у них под брюхами вытянутые силуэты торпед.
Капитан скрипнул зубами. Проклятье! Русские свиньи настигли их даже здесь! А с уходом эсминцев у них не осталось противоаэропланных орудий, а четверка немецких истребителей, которые барражировали над конвоем, вряд ли могла их надежно прикрыть.
– Ручные пулеметы и карабины к бою! Цель – аэропланы противника. Огонь по готовности!
Однако строй русских торпедоносцев прошел далеко в стороне от «Франкфурта», явно намереваясь нанести свой удар где-то в голове колонны. Что ж, нахождение в арьергарде имеет свои преимущества.
Не успел Дитрих об этом подумать, как вновь раздались крики. С другой стороны заходила новая группа гидропланов. К счастью, торпед видно не было, а это давало шанс. К тому же четверка немецких истребителей как раз и кинулась именно на эту группу. Возможно, авангард колонны прикрывала другая четверка. Впрочем, не все ли равно в эту конкретную минуту?
У русских тоже оказались истребители, и воздушный бой начался еще на подлете к «Франкфурту».
Гидропланы-бомбардировщики обогнули бой и приближались к колонне.
– Огонь!
Множество пулеметов заговорили разом, к ним присоединилась беспорядочная пальба из всего, что стреляет. Но и на русских аэропланах заговорили пулеметы, выкашивая целые ряды в плотно стоящей толпе. Раздались крики паники, вопли ужаса, стоны раненых. Падали тела, забурлил людской водоворот, но как скрыться от огня с небес, если в толпе нельзя никак протиснуться?
Дитрих пригнулся, пытаясь укрыться от пуль за оборудованием рубки, хотя и прекрасно понимал, что «Франкфурт» отнюдь не крейсер и брони не имеет. Вскрикнул раненый рулевой, упал рядом с простреленной головой первый офицер, а сам капитан лишь прикрывал голову руками, спасаясь от летящих со всех сторон кусков обшивки и битого стекла.
И тут грохнуло, да так, что палуба ушла из-под ног, а сверху посыпались большие и мелкие осколки, бывшие несколькими мгновениями ранее частями его парохода.
Прямое попадание.
Дитрих выглянул из рубки. Кормовая надстройка была объята пламенем, и пожар стремительно разрастался. Еще быстрее на судне распространялась паника. Уже даже нашлись те, кто прыгнул за борт. А может, их просто вытолкнули в общей кутерьме.
Выслушав доклады, капитан приказал готовить шлюпки к спуску на воду. Вот только шлюпок не хватит даже на четверть тех, кто сейчас на борту. И это при условии, что сами шлюпки не пострадали.
Русский аэроплан тем временем вернулся и прошелся еще раз длинной пулеметной очередью по обезумевшей от ужаса толпе.
Дифферент на корму увеличивался, и «Франкфурт», потеряв ход и все быстрее набирая воду, смещался по воле волн все ближе к границе прохода в минной банке.
Балтийское море. Где-то западнее острова
Эзель. 27 августа 1917 года
Их М-9 сделал вираж, готовясь сделать новый заход на немецкий лайнер. Они удачно отбомбились и отстрелялись, пароход явно набирал кормой воду и, вероятнее всего, был обречен. Но это не препятствовало желанию нанести врагу как можно больший урон хотя бы из пулемета.
Прокофьев-Северский огляделся. Вроде ребята из его звена все на месте, атакуют каждый свою цель, и, судя по огню и дымам впереди, поразить объект повезло не только их экипажу.
– Командир! Смотри!
Прапорщик Горемыкин указал куда-то в сторону водной поверхности, и лейтенант Прокофьев-Северский разглядел тонущий аэроплан со Звездой Богородицы.
– Похоже, истребитель сбили! А вон пилот в воде!
– Горемыкин, готовься! Сейчас будем приводняться и подбирать! К себе забирай! Так что ужмись там!
Гидроплан пошел на снижение, готовясь коснуться воды своими поплавками.
Командир звена напряженно вглядывался в поверхность моря перед собой, пытаясь разглядеть возможные препятствия, коих тут могло быть предостаточно. А даже небольшой плавающий обломок мог стать причиной катастрофы. И была лишь призрачная надежда на то, что удастся заметить и рвануть штурвал, поднимая машину вверх. Но на скорости было трудно что-то разглядеть. К тому же водная поверхность то и дело вспухала фонтанчиками от попадания пуль.
– Карета подана! Влезай, браток!
Горемыкин ухватил пилота за шиворот и ремень и, напрягая силы, помог тому взобраться в гнездо стрелка на носу аэроплана.
Прокофьев-Северский начал разгон, моля Бога, чтобы им удалось оторваться в воздух. Лишний груз впереди смещал центр тяжести и затруднял взлет, а свистящие вокруг пули не всегда пролетали мимо, не задев аэроплан, что не могло прибавить ему мощности и аэродинамики. Точнее уж, сильно наоборот.
Но наконец-то поплавки оторвались, и машина начала медленно подниматься в небо. К их командирскому аэроплану присоединились другие крылатые машины, и вот строй звена выровнялся и взял курс на «Орлицу».
Горемыкин покосился на втиснувшегося рядом спасенного пилота и полюбопытствовал:
– Как звать-то тебя, орел небесный? Меня вот Иваном кличут.
Пилот хмыкнул и отрекомендовался:
– Разрешите представиться – княгиня Шаховская Евгения Михайловна. Благодарю за спасение!
Прапорщик ахнул.
– Итить! Баба!
Та иронично смерила Горемыкина взглядом и пообещала:
– Сейчас кто-то от радости за борт вылетит.
Прокофьев-Северский хохотнул.
– А жизнь-то налаживается!
И повел свое звено к уже видимой аэроматке. Лишь летело над морем слышимое сквозь гул моторов разухабистое хоровое пение:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Острогрудые челны.
На переднем Стенька Разин,
Обнявшись, сидит с княжной…
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Итак?
– Государь! Отпущенные четверть часа истекли. С борта линкора «Принц-регент Луитпольд» получен сигнал о том, что экипаж затопит корабль, заняв места в шлюпках и открыв кингстоны.
– Проследите, чтобы всех подобрали.
– Да, государь!
– И предупредите их еще раз, если они попытаются повредить корабль взрывом, то мы немедленно открываем огонь на поражение из всего имеющегося арсенала, а вылавливать из воды никого не станем.
– Слушаюсь, ваше величество!
– Что второй линкор?
– Со вторым пока непонятно, государь.
Удивленно смотрю на Канина.
– То есть? Объяснитесь, адмирал!
– Дело все в том, ваше величество, что сначала на линкоре «Гроссер Курфюрст» подняли гюйс «Умираю, но не сдаюсь». Потом там произошла какая-то суета, и гюйс сняли.
Я нахмурился:
– И что это значит, по-вашему?
Канин сделал неопределенный жест.
– Пока трудно сказать что-то определенное, государь. Посты наблюдения показывают, что нездоровая суета на борту продолжается и имеются признаки того, что на борту идет перестрелка.
– Гм… Знаете что, а начинайте-ка обстрел. Но пока больше демонстративно. Прикажите приложить тяжелым снарядом недалеко от линкора, затем еще, но уже ближе, а потом еще парочку, но так, чтобы было понятно, что следующий чемодан прилетит им в голову. Пусть решают быстрее, а мы их простимулируем.
– Слушаюсь, государь!
– Что в районе Двинска?
Генерал Балуев встал и доложил обстановку.
– Ваше императорское величество! Артподготовка на намеченном участке ведется в полном соответствии с планом и графиком. Судя по данным разведки, германцы отошли на вторую линию, оставив лишь укрепленные заслоны. В тылу явно идет перегруппировка сил. Утром можем начинать.
– Ваши слова да Богу в уши, генерал. Авиация готова?
– Так точно, государь!
– Типографии?
– Ждут текст и литографии.
– Что Псков?
– Ваше императорское величество! Пожар на складе боеприпасов Северного фронта продолжается. Потушить пока не представляется возможным. Снаряды и осколки разлетаются по всей округе в радиусе двух-трех верст от места очага. Штаб фронта пришлось временно эвакуировать в Изборск.
– Эвакуация населения?
– Делаем все возможное. Организованно вывозятся люди, выгоняется скот. Задействованы все силы и ресурсы. Однако смею заметить, что угроза большого взрыва сохраняется. Ее величество повелели отодвинуть лагеря спасения еще на три версты дальше, а это также занимает наши силы и ресурсы.
Я хмуро смотрел на генерала.
– Если случится большой взрыв, какой будет радиус поражения?
Балуев замялся.
– Мы не знаем, ваше величество. Быть может, и три версты, а может, и четыре.
– А не исключено, что и пять?
– Этого тоже нельзя исключать, я понимаю…
– Понимаете? Так какого черта вы развернули лагерь в пяти верстах от эпицентра возможного взрыва?
– Так повелели ее величество…
Зло хлопаю ладонью по столу.
– А вы зачем? У кого был штаб фронта в Пскове? У вас или у ее величества? Кто должен лучше знать местные условия? Почему не подсказали и не указали на возможную опасность? Раз уж вы оплошали, так хоть имели бы мужество отвечать за свой промах!
– Виноват, ваше императорское величество! Я…
– Делайте что хотите, но все население города и округи должно быть эвакуировано не менее чем на восемь верст от горящих складов!
– Слушаюсь, ваше величество!
– Как скажется переезд штаба фронта в Изборск на ходе операции «Звезда» в районе Двинска?
– Государь, риск определенных нестыковок имеется, но мы делаем все возможное.
Опять появился Канин, и Балуев, что-то бормоча, поспешил ретироваться.
– Что у вас, Василий Александрович?
– Ваше величество! У меня три новости. Первая – команда линкора «Принц-регент Луитпольд» занимает места в шлюпках.
– Хорошо. Что еще?
– На «Гроссер Курфюрсте» подняли белый флаг и сообщили о готовности принять призовую команду.
Я хмыкнул.
– И в чем подвох?
– Мы не знаем, ваше величество. Можно лишь полагать, сопоставив наблюдаемые факты. Сначала гюйс, сообщающий о желании драться до смерти, затем гюйс сняли, на корабле наблюдалась какая-то кутерьма и вроде даже стрельба. Могу предположить, что команда не согласилась с приказом умереть героями и предпочла покинуть судно, с чем не согласился уже командир корабля. Возможно, дело переросло в мятеж на борту, что в условиях военного времени и боевого похода однозначно влечет за собой смертную казнь. Так что возвращаться в Германию им пока нельзя. Поэтому могут попытаться обменять линкор на какие-то гарантии для себя.
– Ну, пообещайте им бочку варенья и корзину печенья.
Видя недоуменный взгляд адмирала, милостиво поясняю:
– Пусть передают нам линкор в том состоянии, в котором он сейчас есть, а мы им можем пообещать билеты в нейтральную страну, где они могут интернироваться в свое удовольствие или двинуть куда захотят. Желающие могут остаться в России в качестве военнопленных и со временем принять русское подданство. Разумеется, ближе Сибири мы им жить не разрешим, тем более компактно, но им пока этого говорить, я думаю, не стоит.
– Слушаюсь, государь.
– Что еще? Вы говорили о трех новостях.
Канин кивнул и, усмехнувшись, сообщил:
– Из Рима передают, что эскадра флота Австро-Венгрии под командованием вице-адмирала Хорти вышла из Полы и направилась в открытое море навстречу итальянскому флоту.
– К-ха! Они что, сговорились с немцами, что ли? Или это совпадение?
Адмирал пожал плечами.
– Ничего нельзя исключать, ваше величество. Но я так не думаю. Если наша разведка узнала планы операции «Альбион», то почему этого не могли узнать в Австро-Венгрии?
Я, разумеется, не стал комментировать утверждение о нашей разведке, но в целом, почему нет? Такое тоже может быть. Вполне.
– И что там сейчас?
– Пока сведений о начале боя не поступало.
Киваю.
– Что ж, держите меня в курсе. Особенно по линкорам этим. Что Бахирев?
– Эскадра Балтфлота выходит в район проведения операции.
– Хорошо. Как только ситуация начнет развиваться, дайте знать, чтобы я занял свое место в «Аквариуме». А я пока пойду перекушу. Не хватало тут еще свалиться с обострением язвы.
– Слушаюсь, ваше величество! Приятного вам аппетита!
– Благодарю.
Поморщившись от болей в желудке, я кликнул адъютанта и распорядился подать мне свежий кофе и овсянку.
Боже, какой сегодня жуткий и насыщенный день! Сражение, которое мы практически выиграли, Псков этот распроклятый, начало операции в районе Двинска, вероятное начало рубилова в Адриатике, прибытие нашей эскадры и моего царственного брата в Салоники, Маша опять же в роли руководителя штаба Особого протокола. И в целом, говоря объективно, у нее хорошо получается. Вряд ли в ее возрасте я смог бы лучше. В любом из тел и любом из времен.
Полковник Абаканович подал мне еду и кофе, и я принялся за овсянку.
– Ваше величество!
Поднимаю голову. Когда появляется Винекен, это не всегда хорошие известия.
– Что случилось?
– Нет, государь, ничего такого пока не случилось, на что стоит обращать ваше внимание. Вам телеграмма от государыни и сводка событий в мире, но там ничего срочного.
Разрываю бланк. Читаю. Перечитываю.
Первая мысль – запретить. К чертям собачьим, запретить даже думать!
С другой стороны… И вот откуда у нее такой вот размах, да еще и в неожиданных идеях? У меня нахваталась, что ли?
Но очень опасно! Очень! Что я буду делать и как я буду жить, если что-то случится?
С другой стороны, в случае успеха это могло иметь просто небывалые перспективы. И потеря темпа в таких делах часто бывает смерти подобна!
Винекен ждет моих повелений.
– Вот что, Александр Георгиевич, телеграфируйте ее величеству мое одобрение. И вызовите сюда Суворина с Ханжонковым.
– Слушаюсь, ваше величество!
– И раз уж вы здесь, зачитайте мне сводку событий, пока я буду перекусывать, с вашего позволения.
– Да, конечно, государь. Приятного аппетита.
Генерал раскрыл папку и начал зачитывать сообщения. Я слушал, кивал, что-то комментировал, но в основном ел. Когда я еще сегодня поем – неизвестно.
– Что вы сказали? Еще раз повторите, будьте добры.
Винекен повторно зачитал сообщение:
– Из Италии сообщается о массовых беспорядках в Турине под требованием хлеба и мира.
Я прекратил жевать и посмотрел на моего директора департамента информации Е. И. В.
– Есть подробности?
– Так точно, ваше величество.
Винекен перерыл листки и нашел искомое.
– Три дня назад в Турине возникли перебои с поставкой хлеба, а тот, что поставлялся в город за последнюю неделю, был ужасного качества и, как уверяют очевидцы, был практически несъедобным. Перебои с хлебом вызвали огромные очереди в лавки, а когда хлеба не стало, горожане вышли на улицы. Постепенно лозунги с требованием хлеба стали дополняться требованиями мира и немедленного выхода Италии из войны. Силы правопорядка не смогли удержать ситуацию под контролем. Турин охвачен массовыми беспорядками.
– Почему я об этом не знаю?
– Виноват, ваше величество, но я посчитал, что у вас есть более важные дела в эти дни, чтобы отвлекать вас подобными мелочами, тем более что беспорядки даже не в России.
Хмуро смотрю на него.
– Скажите, Александр Григорьевич, а вам вся эта ситуация не напоминает Февральские события в Петрограде?
Генерал неопределенно кивнул.
– Да, государь, определенные параллели провести можно, но у нас речь шла о столице и о захвате власти. Здесь же речь идет вовсе не о Риме, а…
– А то, что возникшие беспорядки почти сразу переросли в требования мира и выхода Италии из войны, вас не насторожило? Или я поспешил, назначив вас на должность директора департамента информации императорской главной квартиры? Неужели вы не находите это странным? С чего бы вдруг такие требования так быстро и остро возникли в условиях, когда Италия ведет победоносную войну на всех фронтах и при этом не несет существенных потерь? Да и совпадение с выходом австро-венгерского флота в море именно сегодня как-то должно настораживать, не так ли?
– Виноват, ваше императорское величество!
– Вы понимаете, что произойдет, если эта зараза перекинется на другие города севера Италии и дойдет до Рима? А Италия, как вам, надеюсь, известно, наш главный союзник в этой войне! В общем, так, генерал. Присваиваю всем новостям вокруг этой темы красный приоритет. Держать меня в курсе. И дайте мне два листа бумаги и ручку, будьте любезны.
Написав два письма, я повелел:
– Зашифровать и отправить молнией князю Волконскому в Рим и моему царственному тестю в Ставку.
– Сию же минуту, государь.
Винекен вышел, а я попробовал доесть остывшую кашу, будь она неладна, с отвращением глядя на холодный кофе.
Но даже императоры вынуждены подстраиваться под обстоятельства.
– Государь! Начинается!
Я кивнул Канину и, вздохнув, отставил тарелку с овсянкой в сторону и велел адъютанту подавать свежий кофе в «Аквариум».
Дорогой Виктор!
Сердечно приветствую тебя!
Прошу меня великодушно простить, если я позволю себе дать тебе, мой дорогой друг, небольшой совет относительно некоторых событий в твоей благословенной стране и обстоятельств, им сопутствующих.
Возможно, я преувеличиваю проблему, но все же не могу не обратить твое внимание на схожесть сценариев развития событий в твоем добром городе Турине с событиями, которые происходили в моей бывшей столице Петрограде в марте сего 1917 года. Как и в моем случае, в Турине имеют место беспорядки, вызванные перебоями с поставкой в город хлеба. Беспорядки, переросшие в требования мира и выхода страны из войны. И это в момент, когда и в России, и в Италии монарх находится в Ставке и отсутствует в столице. И, насколько я могу и вправе судить, в Турине, как и в Петрограде тех дней, имеет место некоторая растерянность власти и неумение восстанавливать порядок решительными мерами.
Не стану тратить твое время, ты и сам прекрасно понимаешь, какую опасность несут подобные выступления и как зараза легко может перейти на другие города, включая Рим. Напомню лишь то, что следствие однозначно подтвердило организованный характер перебоев с хлебом в Петрограде в те дни, а также наличие разветвленных заговоров в стране, многие из которых курировались и опекались иностранными посольствами и разведками, включая британские и французские. А в контексте интереса Италии к вопросу о возвращении Савойи и Ниццы, а также виды на Тунис и Иерусалим, вопрос выявления и разгрома заговора может стоять вполне серьезно.
Решительные меры, вплоть до открытия огня, последующего следствия, публичной позорной казни заговорщиков, включая членов императорской фамилии, позволило стабилизировать ситуацию в России. Как поступить тебе – решать только тебе.
P. S. Желаю успеха в предстоящем морском бою в Адриатике. Надеюсь, принц Луиджи Амедео Савойский воспользуется торпедными катерами.
P. P. S. Спасибо тебе за мою чудесную жену! Ваше воспитание превратило алмаз в воистину бриллиант! Надеюсь, она тоже счастлива.
Князь!
Вам надлежит приложить все усилия, для предотвращения развития в Италии событий по сценарию «Февраль сего 1917 года в Петрограде». Особо следите за настроениями в высших сферах, за слухами и любыми сведениями о подготовке переворота, об организации забастовок или беспорядков, а также о фактах растерянности власти.
В случае получения подобных сведений или любой важной информации по этому делу, немедля доносить до моего сведения.
Приоритет «Красный».
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Малый крейсер «Кенигсберг».
27 августа 1917 года
Контр-адмирал Хопман мрачно вглядывался в горизонт. Ну вот, собственно, и все. Эскадра линейных сил русского Балтийского флота приближалась на всех парах. И было совершенно очевидно, что бой проигран немцами, даже еще не начавшись. А какие тут шансы? Никаких!
Три русских линкора, два броненосца, шесть крейсеров, два десятка эсминцев и прочая мелочь против немецких сил в виде девяти малых крейсеров, пяти эсминцев, крейсера минного заградителя «Наутилус» и авизо «Блиц». Плюс им еще связывает руки огромная кишка транспортов, которые чудовищно медленно выползают из жерла прохода минной банки.
Да что там говорить, если из девяти немецких малых крейсеров лишь пять имели орудия в 15 сантиметров, а остальные не имели возможности русские линкоры даже оцарапать, и могли разве что вступать в бой с эсминцами противника. Да и скорость приличную имели лишь «Кенигсберг», «Карлсруэ», «Нюрнберг», «Франкфурт», а «Данциг», «Страсбург», «Аугсбург» и «Кольберг» могли рассчитывать лишь на быструю гибель под ударами линейных сил русских. Про «Наутилус» и «Блиц» говорить вообще не приходится.
Картина ясна и трагична. Единственный теоретический шанс спасти хотя бы часть сил – это дать приказ пяти легким крейсерам на самом полном ходу уходить, бросив остальных русским на съедение. Но это, возможно, спасет для Германии пять легких крейсеров и их команды, но точно станет приговором трибунала для самого Хопмана и клеймом позора для всех остальных.
Либо его «Южная группа» в составе малых крейсеров и эсминцев вступает в бой с русскими, давая возможность транспортам спасаться самостоятельно.
Что ж, значит, бой. Без малейшей надежды на победу или удачу.
Силы, которые потопили как минимум десять первоклассных немецких линкоров, разделаются с ними без вариантов.
И хорошо, если вновь не прилетят вездесущие русские аэропланы!
– Герр контр-адмирал!
Хопман обернулся к радисту.
– Герр контр-адмирал, все сообщения и донесения в штаб отправлены.
– Благодарю вас, Мюллер. Отправьте еще одно. «Эскадра разведывательных сил “Южная группа”, не имея возможности избежать сражения с превосходящими линейными силами противника, принимает бой во славу Германии и его величества Кайзера! Транспортному флоту отдан приказ спасаться самостоятельно. Контр-адмирал Хопман».
Дорогой Михаил!
Сердечно приветствую тебя!
Благодарю тебя за сообщение. Действительно, некоторые параллели имеют место, и я буду внимательно следить за развитием ситуации и помнить, что доклады всегда рисуют картину намного лучше, чем она есть на самом деле.
Положение Турина стратегически важно во всех смыслах, и я повелел перебросить в город дополнительные силы, а также взял под личный контроль вопрос снабжения хлебом крупных городов, в особенности Рима. Уже начато расследование обстоятельств и поиск возможных заговорщиков не только в Турине, но и в столице.
Передавай привет моей дочери.
P. S. Благодарю за пожелания успеха и желаю тебе того же в сегодняшнем сражении на Балтике!
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Линкор «Гангут».
14 (27) августа 1917 года
Вице-адмирал Бахирев стоял у оперативного планшета, на который наносились последние уточненные данные от аэроразведки. В целом картина была понятна, а приказ не требовал от них ничего фантастического на данном этапе – предложить поднять белый флаг, в случае отказа – атаковать. Топить всех, кто не успеет поднять флаг капитуляции.
Могли быть неожиданности от германских подводных лодок, ведь, насколько можно было верить сводкам, потоплено лишь две из шести, а значит, шанс поймать бортом торпеду был реальный. Впрочем, тут Бахирев рассчитывал на свои эсминцы, которые и должны были прикрыть основные силы от таких неприятностей.
– Ваше превосходительство, немецкие крейсера перестраиваются в ордер для боя. Транспорты оставлены на волю случая.
– Дистанция до крейсеров противника?
– Девяносто кабельтовых, ваше превосходительство.
– Начинайте пристрелку орудия носовой башни.
Молния!
Сегодня в Пскове на артиллерийских складах Северного фронта произошел пожар. Огонь перекинулся на хранилища боеприпасов, что привело к самоподрыву части снарядов. Тушение возгорания затруднено продолжающимися взрывами и разлетом осколков на большое расстояние.
Проводится организованная эвакуация населения и войск. На безопасном расстоянии от города развернуты лагеря спасения. Министерства и ведомства выделяют все необходимое. Всем пострадавшим будет оказана вся необходимая помощь.
Оперативный штаб ликвидации последствий катастрофы Высочайше возглавила Ее Императорское Величество Государыня Императрица Мария Викторовна.
Высочайший Следственный Комитет создал оперативную группу по расследованию причин данного происшествия. Специалисты указывают на странное совпадение момента начала пожара и начавшегося на Балтике грандиозного морского сражения с большим флотом Германии, имеющего целью высадку большого десанта в тылу Северного фронта, что может указывать на возможность спланированной германской диверсии на складах, призванной посеять панику и хаос в тылу Северного фронта нашей армии.
Мы будем следить за развитием ситуации.
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Малый крейсер «Кенигсберг».
27 августа 1917 года
Одиночные взрывы ложились все ближе. Русская кильватерная колонна линейных сил начала поворот вправо, явно готовясь к открытию огня бортовыми залпами.
Тактика морского эскадренного боя предписывала всеми силами уклоняться от классического «crossing T», но недостаточная дальность орудий немецких крейсеров требовала скорейшего сокращения дистанции с противником. Поэтому пришлось перестраивать ордер во фронт, образуя линию, перпендикулярную курсу на сближение с русскими.
И вот вдалеке полыхнул линейный бортовой залп. Томительные секунды ожидания, и вокруг немецких крейсеров море разверзлось в небе, вспухнув сразу десятками взрывов. Однако надежда на то, что русские так и будут стрелять залпами, мешая прицелу друг друга, не оправдались. Линкоры и броненосцы Балтфлота разобрали цели и палили каждый по своему персональному немецкому крейсеру.
Дистанция все меньше. Первым получил попадание «Франкфурт», а на «Данциге» вспухло черное пламенеющее облако и вспыхнул пожар, заставив крейсер выйти из боя и заняться борьбой за живучесть корабля.
Контр-адмирал Хопман лишь слегка скривился. Понятно, что формально капитан «Данцига» четко следует инструкции, но в их ситуации это была просто попытка уклониться от боя. Впрочем, судя по пожару, капитан вполне мог и погибнуть.
Выбросив из головы «Данциг», Хопман вновь переключил все свое внимание на сражение.
– Герр контр-адмирал! Срочное сообщение с борта заградителя «Наутилус»! Торпедным ударом потоплен оставленный для охранения эсминец G-103.
– Scheiße!
Совсем рядом оглушительно рвануло.
– Доклад!
– Герр контр-адмирал, смею доложить – попадание в район грот-мачты! Пожар!
Зазвучали команды, пожарные расчеты устремились к очагу возгорания, остальные ждали команду к открытию огня.
– 55 кабельтовых, герр контр-адмирал!
– Все вдруг влево 90! Огонь по готовности!
Начавшие поворот немецкие крейсера начали огрызаться огнем, но и увеличили свой силуэт для комендоров противника, что начало немедленно сказываться на точности прилетов, все-таки для русских эта дистанция была более чем комфортной для боя.
– Герр контр-адмирал! Срочное сообщение с борта заградителя «Наутилус»! В районе выхода транспортов всплыли три подлодки противника, и неизвестное их количество остается в подводном положении. На суда передан ультиматум – немедленно поднять белые флаги, или подлодки топят всех, кто так не поступит!
Яркая вспышка поставила точку в паническом рапорте.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
4 (27) августа 1917 года
– Государь! Две новости из Рима.
Поворачиваю голову к Винекену.
– Слушаю.
Тот раскрыл папку и зачитал:
– Первое. Поступают сведения о начале сражения между австро-венгерской эскадрой, вышедшей из Полы, с итальянским Адриатическим флотом. Подробностей пока нет.
– Хорошо. Держите меня в курсе. Дальше.
– Второе. Сообщается о вспыхнувших волнениях на австро-венгерской базе флота в Катарро. Из сообщений можно понять, что волнения начались после поступления приказа о выходе эскадры в море и о вступлении в бой с итальянским флотом. В результате эскадра отказалась поднимать якоря.
– Любопытно. Ну, тем хуже для тех, кто вышел из Полы. Принц Савойский будет бить их по одному. Что «Империя»?
– Взлетела. Мы отслеживаем полет каждые четверть часа.
– Благодарю. Держите меня в курсе.
– Слушаюсь, ваше величество.
Что ж, остается только молиться. Как я ненавижу это бессильное состояние ужаса, сжимающего мое сердце…
Балтийское море.
Где-то западнее острова Эзель.
Линкор «Гангут».
14 (27) августа 1917 года
– Прямое накрытие головного крейсера, ваше превосходительство!
– Отлично! Молодцы артиллеристы!
Вице-адмирал Бахирев удовлетворенно кивнул.
Пока сражение больше напоминало избиение младенцев. Да, это отнюдь не было похоже на бой с 11 линкорами и всей германской группировкой, включая линейный крейсер. Впрочем, следует признать, что роль кораблей Балтфлота там не была настолько определяющей, как это можно было ожидать на основании морских уставов.
Да, государь перевернул все с ног на голову, чем полностью выполнил главную военную заповедь: «Хочешь победить? Удиви!» Вот он и удивил. Причем всех – и противника, и своих, что уж тут греха таить, ведь сам ход сражения в адмиральских головах виделся совсем другим.
Бахирев слушал рапорты и кивал своим мыслям. Да, просто удивительное сражение. Полный и всеобъемлющий разгром намного более сильного противника, и при этом сам Балтфлот почти что и не понес каких-то существенных потерь. Не считая глупейшей гибели адмирала Эбергарда от первого же попадания в линкор. Причем, судя по всему, это был последний выстрел немецкой эскадры в том бою. Вот так вот распорядилась судьба. Глупая гибель вместо триумфа.
Хотя, положа руку на сердце, безусловного триумфа заслужил именно государь император. Теперь уж Бахиреву не казались такими уж правыми те, кто втихую насмехался над царственным полководцем, мол, подумаешь, османов разбил! Так они сами разбежались! А вот попробовал бы он против германца! А он взял и победил. И не просто победил, а буквально уничтожил три сотни кораблей и судов противника, отправив на дно больше десятка линейных кораблей.
Вице-адмирал отрешенно следил за ходом боя, отмечая, что все больше крейсеров либо погружаются в море, либо отваливают в сторону, выходя из сражения в дыму и пламени.
Наконец сначала один, а затем и второй крейсер из уцелевших застопорили ход. На мачтах взлетели белые флаги.
Вот и все на сегодня.
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– На настоящий момент поступили сведения о капитуляции линкора «Гроссер Курфюрст», малых крейсеров «Карлсруэ», «Нюрнберг», «Аугсбург», крейсера-заградителя «Наутилус», авизо «Блиц» и восемнадцати транспортов. Идет подсчет пленных и примерная оценка погибших.
– Наши потери?
Канин вздохнул.
– Потери небольшие, но есть. В сражении погибли девять наших эсминцев. Повреждения получили линкор «Севастополь», броненосцы «Слава» и «Император Павел I». Отмечено прямое попадание снаряда в одну из батарей ТАОН на Эзеле. Общее число погибших и раненых сейчас уточняется. Про потери в авиации доложит генерал Горшков.
– Георгий Георгиевич?
Тот поднимается.
– Государь! На данный момент мы располагаем лишь предварительными данными, которые требуют уточнения. На аэродромы не вернулись двадцать шесть «Муромцев», двадцать один гидроплан-торпедоносец и восемнадцать истребителей разных типов. Подтверждена гибель семи экипажей «Муромцев» и шесть убитых в числе экипажей вернувшихся или найденных машин. По торпедоносцам подтверждена гибель тринадцати экипажей и двое убитых среди вернувшихся. По истребителям подтверждается гибель восьми машин. Есть много раненых. Ведутся поисковые работы.
М-да. Чудес не бывает. Мизерные потери флота куплены дорогой ценой в авиации. Половину самолетов мы потеряли. Нет, возможно, часть из них будет найдена и даже возвращена в строй, но на сегодня их у меня нет.
– Благодарю вас, господа. Что слышно по Адриатике?
Канин встал и усмехнулся.
– Есть информация о потоплении торпедными катерами австро-венгерского линкора «Сент-Иштван».
– Опять?
Видя недоумение в глазах собравшихся, добавляю:
– Что-то сегодня линкоры топит всякая мелочь.
Генералы и адмиралы заулыбались, кивая. Откуда им знать, что и в моей истории торпедные катера потопили этот самый «Сент-Иштван»? Правда, это было в другой день, но тут ход истории изменился, хотя результат и повторился. По крайней мере, в этой части.
Правда, сейчас я передал через царственного тестя адмиралу Луиджи Амедео принцу Савойскому данные разведки и рекомендации по использованию легких сил. Но это были лишь намеки, поскольку был риск, что адмирал закусит удила и сделает все наоборот, а авторитета победителя рубилова при Моонзунде у меня еще не было в тот момент.
Ищу взглядом Винекена.
– Все в порядке, ваше величество. Мы отслеживаем полет.
– Благодарю. Все свободны, господа! Перерыв!
Молния!
Небывалая и грандиозная победа русского оружия на Балтике! Полный разгром огромного германского флота!
Доблестное русское воинство под Высочайшим командованием державного вождя армии, авиации и флота, Его Императорского Величества Государя Императора Михаила Александровича, в величайшем сражении полностью уничтожило силы вторжения противника, намеревавшегося высадить большой десант на побережье и, взяв Ригу и Псков, развить наступление на Петроград!
Потери Германии:
10 линкоров 1 линейный крейсер 6 малых крейсеров 1 авиаматка 52 эсминца
7 миноносцев
2 подводные лодки
46 патрульных судов
более 80 аэропланов всех типов
2 дирижабля
более 100 единиц тральщиков, катеров-тральщиков, прорывателей минных заграждений 22 больших транспорта с войсками и вооружением.
Общее число потопленных единиц флота вторжения – более 250.
Предварительная оценка числа погибших – более 80 тысяч германцев.
Сдалось в плен – 17 070 германцев.
Подняли белый флаг:
Линкор «Гроссер Курфюрст»
малые крейсера «Карлсруэ», «Нюрнберг», «Аугсбург»
крейсер-заградитель «Наутилус»
авизо «Блиц»
18 транспортов с войсками и вооружением.
Наши потери:
Погибли:
9 эсминцев 32 аэроплана всех типов
3 береговые батареи.
Получили повреждения:
линкор «Севастополь»
броненосцы «Слава» и «Император Павел I»
19 эсминцев.
Общее число погибших – 609 русских героев.
Получили ранения различной степени тяжести – 2316 человек.
В этом бою геройски погиб главнокомандующий Балтийским флотом адмирал Эбергард.
Это, вне всякого сомнения, великое сражение войдет в историю России.
В ознаменование этой исторической победы Его Императорское Величество Государь Император Всероссийский Михаил Александрович Высочайше повелел представить к орденам и медалям отличившихся в этом сражении и учредить памятную медаль «За победу при Моонзунде» на Михайловской ленте. Особо отличившимся Государь Император Высочайше пожаловал блистательные дворянские титулы и звание «Герой России».
Адмирал Эбергард Высочайше возведен в графское достоинство и пожалован званием «Герой России» и орденом Святого Георгия III степени (посмертно). Его именем будет назван один из новых кораблей Балтийского флота.
Командовавший второй фазой сражения на море вице-адмирал Бахирев пожалован чином полного адмирала и званием «Герой России», награжден орденом Святого Архистратига Михаила III степени с мечами и бантом. Приказом Верховного главнокомандующего Его Императорского Величества Государя Императора Всероссийского Михаила Александровича Балтийскому флоту будет вручено почетное Михайловское (Геройское) знамя.
Захваченный германский линкор «Гроссер Курфюрст» введен в состав Балтийского флота и ему присвоено имя «Моонзунд».
Приказом Верховного главнокомандующего Его Императорского Величества Государя Императора Всероссийского Михаила Александровича 1-й Императорской Фамилии дальнебомбардировочной дивизии, 1-му и 2-му полкам морской авиации, 5-му истребительному авиаполку жалуется Михайловское (Геройское) знамя и присвоено почетное наименование «Моонзундский».
Среди отличившихся в сражении авиаторов экипаж лейтенанта Прокофьева-Северского, после результативной атаки на противника под ураганным огнем совершивший посадку на воду для спасения авиатриссы княгини Шаховской, чей истребитель был сбит в воздушном сражении. Сама княгиня Шаховская сбила в этом бою три германских аэроплана. Также в сражении отличился женский экипаж бомбардировщика «Илья Муромец» капитана Галанчиковой и многие другие авиаторы, представленные к высоким наградам Отечества.
Беспримерный героический подвиг совершил экипаж капитана Михаила Царева, отказавшийся выводить из боя подбитый бомбардировщик «Илья Муромец» и совершивший с полным грузом бомб беспримерный таран в самом начале сражения рубки флагманского линейного крейсера «Мольтке». В результате тарана погиб вице-адмирал Шмидт, командовавший флотом вторжения, и погибло все руководство операции, в том числе несколько генералов и адмиралов.
Приказом Верховного главнокомандующего Его Императорского Величества Государя Императора Всероссийского Михаила Александровича всему экипажу капитана Царева пожаловано потомственное дворянство, а сам Михаил Царев награжден орденом Святого Георгия III степени (посмертно), произведен в чин подполковника, произведен в графское достоинство Российской империи и удостоен права на почетную приставку к фамилии Царев-Моонзундский.
В честь славной победы русского оружия Его Императорское Величество Государь Император Всероссийский Михаил Александрович Высочайше повелел: сегодня, 14 августа сего, 1917 года, в десять часов вечера произвести по сто залпов праздничного салюта из артиллерийских орудий в столице империи городе Москве, а также в Петрограде, Константинополе, Кронштадте, Севастополе и Риге!
Россия чествует своих героев!
Нам послан в год метаний смутных
Державный воин Михаил,
И скипетр русский многотрудный
Он в меч и молот обратил.
Роптали мы, побед не зная,
Ища покоя и «свобод»,
Но встала снова Русь святая —
Царь не оставил свой народ!
Тяжелый путь утрат и крови
За эти месяцы пройдя,
Заставил вспомнить – мы герои,
И в этом начал он с себя.
Он Мiру возвестил о мире,
Он люда чаянья постиг,
И мы в Служении сплотились,
И нас повел Архистратиг.
Крест снова над Святой Софией,
Утоплен в море прусский крест.
Враги от нас не отступили,
Но покарал их Божий перст.
Взошла заря Освобожденья
Во всех Руси святой краях,
Звезд богородичных Служенья
Хоругви веют в небесах.
Великий Царь – наш Вождь державный,
Победоносный Михаил,
На труд святой и подвиг славный,
Свое ты воинство сплотил.
Так правь же ты самодержавно,
К свершеньям и мечтам ведя
Народ свой верный православный,
Народ, что верует в тебя!
Сообщения из-за рубежа
Сегодня в порт Салоники вошли корабли российской Средиземноморской эскадры Южного флота. Броненосец «Георгий Победоносец», крейсер «Адмирал Нахимов», эсминцы «Свирепый», «Жаркий», «Зоркий», миноносцы «Измаил» и «Килия» прибыли в Грецию с дружественным визитом и гуманитарной миссией, сопровождая транспорты и госпитальное судно «Император Петр Великий», на котором прибыл на родину Король Эллинов Константин I. Как сообщалось, в Салониках 5 августа бушевал страшный пожар, уничтоживший большую часть города. Правительство премьера Венизелоса не смогло организовать тушение пожара и помощь многочисленным пострадавшим. Видя бездействие греческого правительства, Его Королевское величество Константин I обратился к Его Императорскому Величеству Императору Всероссийскому Михаилу II с просьбой о помощи.
Сегодня подразделения Российского императорского флота и Минспаса приступили к практическому оказанию помощи братскому православному народу Греции. Руководство Штабом по ликвидации пожара в Салониках принял на себя король Эллинов Константин I.
По сообщениям из Турина, властям Италии удалось усмирить волнения, поднятые 13 августа провокаторами Германии и левых партий. Как и в феврале в Петрограде, в городе была искусственно создана недостача хлеба, и женщин вывели на улицы под лозунгами «Хлеба!». А уже преградившим им путь силам порядка манифестанты пели: «Возьми свое ружье и брось его. Мы хотим мира! Мы хотим мира и никогда больше не хотим войны!»
Власти оперативно ликвидировали саботаж, и к концу дня 14 августа хлеб начал поступать в булочные. Но взбудораженную слухами толпу это не успокоило. Были отмечены грабежи, боевики пытались завладеть оружием, в рабочих кварталах строились баррикады.
Решительными действиями властей все поднявшие в борьбе за мир против своей страны оружие были ликвидированы, активисты и подстрекатели арестованы. Спокойствие в Турине восстановлено, все заводы и фабрики приступили к работе.
Балтийское море. Где-то над Либавой.
Бомбардировщик «Развеселая Стратим».
15 (28) августа 1917 года
– Давно я с таким наслаждением не сбрасывала листовки!
Княгиня Долгорукова хохотнула и рванула рычаг сброса. Тысячи и тысячи листовок посыпались на город и порт.
Галанчикова иронично ответила:
– Ой, это тебе на настроение капитанские погоны влияют!
– На себя посмотри, госпожа подполковник!
Они рассмеялись.
Хорошее солнечное утро. Светит солнышко. Внизу вспухает разрывами гавань и порт Либавы, которые уже час с лишним обстреливает эскадра Балтфлота. Вокруг коллеги по 1-й императорской фамилии Моонзундской дальнебомбардировочной дивизии, и далеко не все из них разбрасывают листовки. Собственно, кроме них этого никто не делает, все бомбят по-взрослому, четко и без особых затей.
Но примешивались в радостное настроение утра и горечь потерь, и нотка грусти, поскольку это был последний их совместный вылет. В карманах уже лежали приказы о новых назначениях, и вряд ли в ближайшее время им вообще предстоит летать на боевые задания.
Вчерашний бой всерьез подкосил их дивизию, и на генерала свиты Е. И. В. Шидловского было жалко смотреть, когда он с тоской стоял у края летного поля и встречал возвращающиеся экипажи. Почти половина машин не вернулась. Многие сели на вынужденную, часть машин даже подлежит восстановлению, но и многие из сумевших долететь до аэродрома требовали серьезного ремонта.
Оценив состояние дивизии, государь повелел после сегодняшнего показательного налета на Либаву вывести 1-ю ДБД в тыл для переформирования и пополнения.
Вечером состоялось награждение отличившихся (всех). Их экипаж удостоили особо, наградив всех орденами Святого Архистратига Михаила IV степени с мечами и бантом с досрочным производством в следующие чины.
А значит, нечего было и думать о том, чтобы продолжать летать одним экипажем. Подполковник, капитан и два штабс-капитана – это слишком жирно для одного бомбардировщика. Они это понимали. Понимало и начальство. Так что вместе с вручением новых погон и орденов им вручили и новые предписания.
Подполковник Галанчикова получила приказ сформировать 5-й женский императрицы Марии дальнебомбардировочный полк «Ангелы Богородицы». Капитан княгиня Долгорукова получила назначение на должность заместителя командира этого полка и на должность командира 1-й эскадрильи. Штабс-капитаны Анатра и Самсонова соответственно на должности комэсков 2 и 3.
И все бы хорошо, но пока в новоиспеченном полку лишь одна машина – их боевая «Развеселая Стратим», и подполковник Галанчикова уже заявила, что именно она станет головной машиной полка. Когда получат новые машины? Когда прибудут экипажи? Когда удастся сформировать полк, слетать и доучить состав? Успеют ли они вообще повоевать в этом году? Поди знай. Но у начальства свои резоны, и генерал Горшков, лично награждавший и вручавший приказы о новых назначениях, заверил их, что дело на личном контроле у государя и сделают все, что только возможно, чтобы их новый полк стал боевой частью как можно скорее.
А пока последний совместный вылет. Благо ранение Самсоновой было несерьезным, а та наотрез отказалась оставаться в лазарете.
Тысячи листовок белым облаком кружили внизу среди черных облаков разрывов и пожарищ. Листовки, на каждой из которых текст сообщения РОСТА об итогах вчерашнего сражения и фотографии потопленных германских линкоров и фото линкора «Гроссер Курфюрст» с Андреевским флагом.
Впрочем, взрывы снарядов главного калибра Балтфлота не менее убедительно доказывали факт разгрома немцев и факт того, что русские корабли на Балтике отныне в роли хозяев.
Молния!
Морскими и воздушными силами Балтийского флота нанесены удары по скоплениям кораблей и транспортов в порту Либава. Помимо бомб и снарядов на головы противника сброшены десять тысяч листовок с сообщением РОСТА на русском и немецком языках об итогах Моонзундского сражения.
Такие же листовки сброшены над позициями противника в районе Рижского укрепрайона и в районе Двинска.
Из Рима сообщают. Сегодня Ватикан подтвердил очередное явление Богоматери детям в португальской Фатиме. По утверждениям видевших явление, Пресвятая Дева Мария обещала совершить чудо в этом году. Явившись в радужном свете, Богородица сказал: «Молитесь, много молитесь и приносите жертвы за грешников, потому что много душ попадает в ад, так как никто за них не молится и не приносит жертвы». Явление случилось 19 августа по западному стилю, в день начала операции наших войск по освобождению святынь Царьграда. Митрополит Петербургский и Ладожский Питирим, принимающий участие в Поместном соборе РПЦ в Москве, пояснил это сообщение нашему корреспонденту: «Мы с осторожностью относимся к сообщениям католиков о явлении у них Святой Марии. Они требуют проверки. Но несомненно, что Богоматерь благоволит нашему святому воинству на суше и на море. Вороги его повержены и обращены в ад».
Окрестности Пскова. Лагерь спасения.
15 (28) августа 1917 года
Императрица Мария прибыла в лагерь внезапно, въехав на территорию лагеря во главе колонны грузовиков Минспаса. Автомобиль с ее величеством уверенно подъехал к штабной палатке, и царица, одетая в полевую военную форму, проследовала внутрь в сопровождении поручика Иволгиной под вспышки изумленных репортеров и стрекот кинокамер.
Ханжонков усмехнулся, вспоминая, как вчера вызвал их к себе император Михаил и повелел после окончания съемок в районе Моонзунда не позднее обеда сегодняшнего дня прибыть в указанный лагерь в окрестностях Пскова. И дело было вовсе не в съемках катастрофы, вернее, не только в них. Когда государь изложил суть сценария ему и Суворину, Ханжонкову оставалось лишь мысленно аплодировать императору или тому, кто придумал этот ход и подсказал это Михаилу Второму.
То, что это экспромт, было совершенно ясно, иначе бы не готовилось все в такой спешке. Но и результат будет просто потрясающим, и для хроник Мининформа, и для будущего фильма «Моонзунд».
Впрочем, они времени даром не теряли и сегодня довольно плодотворно поснимали натуру в лагере спасения и виды гигантского черного облака над Псковом. Подъехать ближе им категорически не разрешили. Поэтому один из его операторов вызвался прокрасться в город мимо постов на свой страх и риск.
Да, такие безумцы и двигают вперед искусство!
…Сообщение о сегодняшней бомбардировке Либавы линейными кораблями русского Балтийского флота вносит дополнительное подтверждение в сообщение РОСТА о результатах вчерашнего сражения у Моонзундского архипелага. Сообщения, которые многие поначалу приняли лишь за пропагандистскую утку. Что, в общем, и немудрено, ведь как поверить не только этим цифрам, но и самому факту победы русского флота над германским, который к тому же имел многократное преимущество по всем позициям?
Однако шли часы, и смех скептиков звучал все растеряннее, а сегодняшний обстрел Либавы и вовсе заставил многих замолчать и внимательнее присмотреться к происходящему. Приглядимся и мы.
Но рассмотрим мы этот вопрос не только в привязке к упомянутому сражению у островов Моонзунда, но и проанализируем происходящее в более широком контексте, возможно, даже под неожиданным углом зрения.
Итак, мы имеем небывалый и немыслимый разгром германской военной машины, результаты которого нам всем, а особенно морским штабам великих держав, еще только предстоит осознать. Пока ясно одно: флот Германии опозорен и его огромная эскадра погибла. Опровергнуть этот факт может только возвращение всех одиннадцати линкоров и прочих сил в порт Либавы, что, если верить распространенным РОСТА фотографиям, вряд ли произойдет.
Никакие Ютландские сражения не наносили Германии такого ущерба в боевом и моральном отношении, как эта битва. По значению для хода истории вчерашний бой может сравниться с Цусимским сражением или даже с гибелью испанской Великой Армады у берегов Британии. Правда, во вчерашнем случае обошлось без чудес стихии, но обошлось ли совсем без чудес?
Не совсем, утверждаем мы.
Разве не чудо – вчерашний разгром германской эскадры в 11 линкоров заведомо более слабым противником?
Разве не чудом являются все многочисленные победы России на всех фронтах?
Разве не чудом можно назвать все, что происходит сейчас в этой стране? Стране, которая чуть более полугода назад находилась на краю гибели и гражданской войны.
Но чудес не бывает, скажут скептики. И мы с этим согласны. Тогда что же стоит за этим всем?
Когда некоторое время назад мы обращали внимание наших читателей на странные работы, которые ведутся русскими, на вопиющую таинственность вокруг экспедиции в Сибирь к месту катастрофы Тунгусского метеорита, на слухи вокруг черной Сухаревской башни, на те самые ящики, которые под покровом ночи привезли из прибывшего из Сибири дирижабля в эту башню, когда мы сообщали другие подробности, многие смеялись.
Где ваш смех сейчас, господа?
Мы писали тогда и пишем сейчас: нельзя исключать того, что русские власти нашли звездный корабль с Марса или другой планеты, нельзя исключать, что в руки русских властей попало какое-то неизвестное нам оружие или оборудование. Какие у нас доказательства?
А вчерашний чудесный разгром – не доказательство?
А разгром Османской империи, солдаты которой разбегались, как трусливые бараны, при том всем, что эти же солдаты блестяще воевали с британцами при Дарданеллах, – не доказательство?
А, в конце концов, переход Болгарии на сторону Антанты – не является подобным доказательством? Да и чудесное восстановление порядка в самой России разве не вызывает вопросов у всех здравомыслящих людей?
Что оказалось в руках русских властей и самого их императора Михаила?
Мы не знаем.
Но разгром огромного германского флота на фоне мизерных потерь самих русских нельзя объяснить иначе, кроме как применением русскими некоего секретного оружия. Рискнем предположить, что оно связано с подавлением воли противника, сеянием паники или другими воздействиями психологического свойства. Нельзя исключать и то, что такие установки подавляют волю солдат противника и, наоборот, воодушевляют собственные войска, ведь как по-другому объяснить тот факт, что русский Балтийский флот, простоявший всю войну на якоре, погрязший в пьянстве, наркотиках и анархии, вдруг вышел на совершенно безнадежный бой и просто уничтожил врага?
Это вчерашнее сражение Давида и Голиафа должно заставить многих задуматься.
Окрестности Пскова. Лагерь спасения.
15 (28) августа 1917 года
Маша взошла на помост, служивший в лагере для объявления всяких сообщений. Колокола походной церкви выводили перезвоны.
Царица подняла руку, и наступила тишина. Вокруг собрались тысячи беженцев и работников лагеря, водителей грузовиков и солдат, детей и взрослых, стариков и молодых. Тысячи и тысячи пытливых глаз, которые ждут ее слова.
– Дорогие мои! Сегодня великий праздник Успения Пресвятой Богородицы. Да, сегодня в этом лагере не так радостно, как должно было бы быть. Подлый враг нанес удар, и дым над Псковом не даст нам забыть об этом. Погибли люди. Разрушены дома. Многие остались без крыши над головой. Появились в России новые вдовы, вдовцы и сироты.
Но Россия не оставит вас в беде. Мы обязательно отстроим древний Псков, и он станет краше прежнего. Все, кто лишился крова и имущества, получат помощь от империи, а батальоны Инженерно-строительного корпуса помогут вам обрести новые дома. Потерявшие кормильца и сироты получат пенсии. Я лично прослежу за этим.
Вы все знаете о небывалой победе наших войск на Балтике. Императорские армия, авиация и флот под командованием нашего благословенного государя уничтожили намного превосходящие силы Германии. Сегодня по всей России проходят благодарственные молебны во славу Господа нашего и Пресвятой Богородицы, которая осеняет своим благословением всех нас и всю Россию.
Звезда Богородицы на наших знаменах. На знаменах, озаривших славой поля сражений и благословивших нас на мирный труд по всей России.
Мы молимся Господу нашему и Пресвятой Богородице. Молимся сегодня и каждый день. Молимся за всех и за каждого, за наше доблестное войско и за священную особу государя, принесшего нам славу великих побед и гордость за свою державу, даровавшего нам волю и надежду на прекрасное будущее. А сумеем ли мы такое будущее построить – зависит от каждого из нас.
Сегодня праздник Успения. Богородица покинула этот мир, но она с нами всегда и во всем. А мы с ней. Мы сейчас перед ее образами и Знаменами Богородицы. И я хочу сегодня помолиться ей вместе с вами.
…О милостивая и премилостивая царице небесе и земли, Богородице Приснодево! Ходатайством Твоим помилуй страну нашу и воинство ея и вся православныя христианы, сохраняющи их под кровом милости Твоея, ризою Твоею честною защити и моли из Тебе воплощагося без семене Христа, Бога нашего, да препояшет ны свыше силою на вся видимыя и невидимыя враги наша…
Выглянувшее из-за дыма солнце осветило стоящую в белом платье Марию. Солнечные лучи на краткий миг засветили глаза слушающих ее.
Кто-то вскрикнул:
– Господи, Пресвятая Богородица!
По толпе прошел вздох.
– Матушка! – раздался чей-то иступленный бабий крик.
То здесь, то там стоявшие стали падать на колени. Вскоре перед Марией коленопреклоненно молилась вся площадь. Не зная, что с этим делать, Мария опустилась на колени перед иконой Богородицы…
Глава XБлагословенный ливень
Окрестности Пскова. Лагерь спасения.
15 (28) августа 1917 года
Маша с тоской смотрела в окно. Туда, где разверзлись хляби небесные и где ливень потихоньку превращал лагерь в болото.
Ливень хлынул вскоре после совместного молебна. Солнце, показавшееся буквально на несколько минут, вновь скрылось за облаками, которые очень быстро сменились тучами. И на объятый пожарами Псков хлынул с неба настоящий водопад, заливающий пожары и смывающий всю гарь из воздуха.
Благословенный ливень.
Так шептались в лагере.
Маша знала это из четких донесений Натали, из трезвых докладов Суворина, из циничного восторга Ханжонкова, из шепота, который постоянно сопровождал ее, хоть и звучал чаще всего у нее за спиной.
Ливень тушил пожары. И пусть сам склад продолжал гореть и рваться снарядами, но сам факт благословенного дождя впечатлил очень многих.
Им все ясно.
Но ясно ли самой Маше?
Нет.
Она так и сидела, прикусив губу, глядя в ливень за окном…
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
15 (28) августа 1917 года
Моим планам покинуть сегодня Ригу не суждено было осуществиться. На поверхности творилось светопреставление, и высовывать туда мою монаршую морду лица крайне не рекомендовалось.
Немцы словно взбесились, открыв ураганный огонь не только и не столько по позициям Рижского УРа, но и по самому городу, превращая старинные здания и улицы в груды битых кирпичей.
Разумеется, в бункере мне ничего не грозило, кроме риска выпить кофе, полный бетонной пыли, которая обильно сыпалась с потолка. Пол и столы то и дело вздрагивали от особенно близких и мощных разрывов, но и городу доставалось очень сильно. У меня даже складывалось впечатление, что германское командование, убедившись в отсутствии перспектив взятия Риги, решило сровнять его с землей, уготовив ему судьбу второго Парижа.
Понятно, что в бункере лично мне ничего особо не грозило, но подняться на поверхность я не мог. Это во-первых. А во-вторых, нужно было проконтролировать процесс эвакуации остатков населения города и вывоз их на безопасное расстояние в лагеря спасения, которые срочно пришлось организовывать Минспасу, но уже не в семи верстах, как в случае с Псковом, а в двадцати, что, в свою очередь, загружало структуры принца Ольденбургского, равно как и транспортные артерии района по самое не балуйся.
Хорошо хотя бы то, что немцы так и не решились вновь использовать химическое оружие, ибо противогазов и прочего на все население у нас не было.
Нет, понятно, что я не скучал и мне было чем заняться, но заниматься этим я планировал уже из своего поезда, который на всех парах шел бы к Пскову. Но я был вынужден торчать в подземелье и делать умное лицо отсюда.
Дела на фронтах потихоньку шли. Шли наши операции в районе Двинска, на Балканах и в Малой Азии. Балтфлот обстреливал порты Либавы, Мемеля и само германское побережье севернее Кенигсберга. Причем порт Виндавы под угрозой открытия огня из орудий главного калибра был принужден принять один из захваченных нами германских транспортов, на который собрали раненых немцев из числа их горе-десанта. Правда, там не было ни одного моряка, не было никого, кто видел что-то, кроме налета на транспорты, как и никого, имеющего унтер-офицерский или офицерский чин, поэтому рассказать что-то больше того, что и так было передано по радио с линкоров, они никак не могли.
Зато они могли загрузить как следует немецкие госпитали, а заодно добавить паники своими рассказами. А это не какие-то там листовки, это очевидцы! Вот пусть и сеют неразумное, недоброе и… панику.
Кстати, и наши славные итальянцы рапортовали о своей громкой победе на море. Правда, не такой громкой, как наша, но флот принца Савойского сумел потопить два австро-венгерских линкора («Сент-Иштван» и «Принц Ойген»), два броненосца («Радецкий» и «Зриньи»), один броненосный крейсер «Санкт-Георг» и кучу всякой мелочи, включая какие-то транспорты.
Впрочем, австрияки также рапортовали о славной победе, поскольку это сражение самым принципиальным образом отличалось от известной мне истории потопления линкора «Сент-Иштван», ведь перед австро-венгерским флотом стояла совсем иная задача, чем в моей реальности. Собственно, задачей был прорыв боевых кораблей из осажденной Полы в Спалато и обеспечение прикрытия транспортов с эвакуируемыми солдатами и населением города в порт Фиуме на хорватском побережье.
Так что свою задачу контр-адмирал Хорти в целом выполнил, поскольку основная масса транспортов дошла до Фиуме, да и часть эскадры все же смогла вырваться из кольца блокады. Как бы то ни было, но два линкора, четыре броненосца и прочая легкая мелочь типа эсминцев с миноносцами выскользнула из мертвой хватки принца Савойского.
Не говоря уж о том, что Италия умудрилась потерять линкор «Дуилио», бронепалубный крейсер «Пиза» и еще три крейсера.
В общем, и Италия, и Австро-Венгрия празднуют свои громкие победы, а мне приходится сидеть в бункере и слушать беспорядочный грохот взрывов снарядов над моей головой и отмечать, что правы, в общем-то обе стороны, а значит, обеим сторонам можно присудить боевую ничью.
Флот Австро-Венгрии вырвался из Полы, но тем самым практически официально объявил о сдаче Италии этого важнейшего порта и военно-морской базы. А если добавить к этому мятеж, охвативший военно-морскую базу в Катарро, то на данный момент у АВИ флота почти не осталось. И очень сомневаюсь, что в этой истории австриякам так просто удастся подавить этот мятеж, поскольку сил у них нет, а войска Антанты уже на подходе.
Впрочем, все это мелочи.
– Ваше величество! Шифрограмма от князя Волконского.
Беру из рук Винекена папку и, увидев код на обложке, киваю генералу:
– Благодарю. Передайте полковнику Абакановичу, никого ко мне не пускать без чрезвычайной необходимости.
– Слушаюсь, государь!
Да, тут уж шифрограмма так шифрограмма. Ключ есть только у меня и у самого князя Волконского. Есть такие вещи, которые необязательно знать даже самым доверенным людям в Ситуационном центре.
Покорпев некоторое время над шифром, я аккуратно расписал ведомость. Смахнув насыпавшуюся с потолка бетонную пыль, оцениваю написанное.
Что ж, протеже Волконского новоиспеченный российский граф и итальянский барон Жилин оказался полезным не только в качестве телохранителя-спасителя Маши, но и весьма хватким делягой во всех отношениях. Во всяком случае, в Риме этот проныра времени даром не терял и выстроил связи с очень многими людьми и структурами. Более того, пользуясь моим и тестя расположением, а также возможностями самого князя Волконского, возможностями графов Игнатьевых и Мостовского во Франции, а также их некоторыми выходами в Лондоне и Нью-Йорке, пройдоха Жилин создал целую сеть подставных фирм и персонажей, через которые можно было осуществлять серьезные финансовые операции, в том числе и играть на бирже.
А это иногда бывает полезно, когда у тебя есть инсайд и есть деньги. А у меня было и то, и другое. Разве мог я не попытаться с этого что-то поиметь? Пусть и неофициально.
Разумеется, как только мы получили информацию от Ротшильдов по операции «Альбион», я незамедлительно распорядился отслеживать их игру на основных биржевых площадках мира. И судя по некоторым признакам, Ротшильды не очень-то верили в нашу победу, поскольку, имея инсайд о предстоящем сражении, они явно ставили либо на наш разгром, либо на то, что мы с немцами так завязнем, что обе стороны понесут огромные потери.
В этом контексте согласие выплатить мне сто миллионов долларов в качестве виры явно воспринималось ими через призму того, сколько, по их оценкам, они могут заработать сверх того на слитой нам информации.
И ведь ничем, падлы, не рисковали особо. И нам оказали услугу, и избавились от моих ударов возмездия, и немцев ослабили, и нас заодно. Ну, и денег бы слегка подняли. Пусть не как на афере с золотом Банка Франции, но тоже весьма и весьма знатно. Плюс еще перспективы эксклюзивных договоров с Россией на поставку зерна во Францию и ее колонии, а также в Австро-Венгрию и, в перспективе, в Германию.
Беспроигрышная игра!
Вот только я графу Жилину повелел играть на бирже именно с учетом нашей победы. Правда, я не думал, что она будет настолько разгромной.
В общем, одни акции подешевели весьма сильно, другие наоборот, а Ротшильды не только попали на круглую сумму, но и должны мне сто миллионов, которые, впрочем, надо отдать им должное, постепенно переводятся на мои тайные счета.
Так что фанфары победы сопровождались для меня золотым звуком сыплющихся потоком монет, сорванного в игральном автомате банка.
Как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского! Впрочем, шампанское я теперь могу не только пить, но и наполнить им какое-нибудь море.
Балтийское, например.
Ну а Жилин, Волконский, Мостовский и братья Игнатьевы вполне могут заиметь по неплохому олимпийскому бассейну каждый.
Германская империя. Берлин.
Большой генеральный штаб.
28 августа 1917 года
– Я думал, что ты уехал на совещание к кайзеру.
Гинденбург устало покачал головой.
– Да, Эрих, я уехал, но совещание отменили. Кайзеру сделалось дурно после разговора с братом, и вокруг него сейчас хлопочут доктора. Честно говоря, я удивлен, как его не хватил удар от таких новостей. Впрочем, я бы не стал загадывать, неизвестно, что скажет медицина по итогам осмотра.
Людендорф мрачно кивнул.
– Да уж, Пауль, потерять в один день половину флота и суммарно сто тысяч человек – это действительно разгром, от которого рейху придется долго приходить в себя. Тем более что кайзер всегда так остро принимает к сердцу любые потери флота, а тут сразу одиннадцать линкоров и линейный крейсер, не считая всего остального. При том что, если верить распространенным русскими сообщениям, они особых потерь и не понесли. Во всяком случае, на фото рядом с захваченным русскими «Гроссер Курфюрстом» видны все их корабли, пусть и несколько потрепанные. Это просто несмываемый, чудовищный позор!
– Да, тут ни добавить, ни убавить. И если вчера днем Вильгельм II старался как-то бравировать, успокаивая других и в первую очередь себя тем, что ситуация не может быть такой мрачной, что вице-адмирал Шмидт, возможно, и погиб, но двенадцать линейных кораблей – это сила, которая, вне всякого сомнения, раздавит русских, то по мере поступления сообщений во дворце нарастала буря. Но все равно кайзер до последнего уверял себя в том, что это пропаганда русских и его славные корабли вот-вот выйдут на связь или вернутся в Либаву. Даже когда пришли фотографии тонущих линкоров и русский флаг на «Гроссер Курфюрсте», идущем на буксире в окружении русских линкоров, Вильгельм II все равно твердил, что это просто подделка коварных русских, а радиограмма от командира линкора о том, что на корабле мятеж и команда собирается поднять белый флаг, это всего лишь азиатская хитрость противника. Наконец сегодня ему пришлось принять ужасную правду, после того как принц Генрих официально подтвердил факт разгрома и гибель всей эскадры. С кайзером случилась буквально истерика, он перечислял названия погибших кораблей, кричал о годах строительства и о шестистах миллионах золотых марок, потраченных казной на создание этих линкоров.
Затем отстранил брата от должности командующего Балтийским флотом, заодно отстранил адмирала Шеера от командования Флотом открытого моря, приказал начать следствие и взять под арест всех, кто планировал и готовил операцию «Альбион». Генерал фон Гутьер отстранен от командования 8-й армией, и ему предписано явиться в Берлин для дачи показаний следственной комиссии.
Людендорф криво усмехнулся.
– Ну, тут ничего не выйдет. Только что пришло сообщение, что фон Гутьер решил от греха подальше застрелиться. Что с успехом и сделал.
Гинденбург невесело покачал головой.
– Ну, хотя бы это ему удалось сделать безупречно.
– Не совсем. Перед тем как застрелиться, он приказал сровнять Ригу с землей и засыпать ее химическими снарядами.
Начальник Генштаба вскинулся:
– Scheiße! Зачем?! Этого нам только не хватало сейчас!
Генерал-квартирмейстер поспешно поднял руку, останавливая разбушевавшегося шефа.
– Спокойно, Пауль, спокойно. Фон Гутьер и тут не смог добиться того, чего хотел, поскольку на складах 8-й армии не оказалось химических снарядов, а отпускать их из складов фронта я не разрешил. Так что Ригу обстреливают простыми обыкновенными снарядами.
Гинденбург тяжело сел в кресло и мрачно спросил:
– А зачем нам обстрел Риги?
Людендорф пожал плечами.
– Войскам надо чем-то заниматься помимо чтения русских листовок. К тому же, как утверждают, где-то там прячется в бункере русский царь. Пусть слышит, что Германия еще жива и что еще ничего не ясно в этой войне. К тому же, если он действительно там сидит в бункере, то значит, его нет в другом месте, а в районе Риги ему уже ничего не сделать. Так что наши снаряды мешают ему выйти и покинуть город.
– Сам-то ты веришь в это, Эрих?
– Почему бы и нет, я так считаю. Хуже не будет. А город мы уже вряд ли возьмем. Нет у нас больше сил прорывать Рижский укрепрайон. Это уже понятно со всей очевидностью.
Помолчали. Наконец Людендорф спросил:
– Пауль, у тебя есть какие-то предположения относительно того, что же произошло вчера на Балтике? Ведь это абсолютно нереальный, невозможный разгром. Должно же быть какое-то объяснение.
Гинденбург ответил не сразу.
– Я, право, теряюсь, Эрих. Да, возможно, сыграла свою роль ранняя гибель вице-адмирала Шмидта и всего командования операции вследствие того тарана русского бомбардировщика с бомбами. Броню рубки, насколько я понял, пробить не удалось, но куски брони с внутренней стороны просто покосили шрапнелью всех, кто был в помещении. Во всяком случае, так докладывали по радио. Опять же, именно об этом писали в своей победной реляции русские, а их царь пожаловал пилоту графское достоинство посмертно. Так что, видимо, для России этот таран действительно был если не решающим, то очень важным. Кроме того, длинная кильватерная колонна германских линкоров была стеснена в маневре, а русские корабли били по нашим, находясь вне зоны поражения немецких орудий.
– Но, Пауль, ты же представляешь себе разлет снарядов на таком расстоянии! Это же не город обстреливать, попасть в корабль можно только случайно. И уж точно нельзя случайно выбить двенадцать линейных кораблей. Может быть такое, что у русских появилась какая-то новая система наведения и управления огнем?
– Во всяком случае, нашей военной разведке это неизвестно.
– С учетом того, что наша военная разведка проспала русские приготовления, трудно считать ее незнание надежным аргументом в этом вопросе.
Начальник Генштаба криво усмехнулся.
– Вот примерно так сказал наш благословенный кайзер, когда отстранил полковника Николаи от должности начальника нашей военной разведки. Так что думаю, что хаоса в ее работе у нас станет еще больше. Что касается новых систем управления огнем, то тут нет однозначного ответа. Вряд ли русские смогли их изобрести и произвести сами. Если у них действительно появились такие системы, то это, вероятно, американская или британская разработка. А это значит, что и корабли Гранд-Флита могут иметь подобное оборудование. Что, как ты понимаешь, ставит наш Флот открытого моря в весьма сложное положение, особенно с учетом изменившегося не в нашу пользу соотношения сил в Северном море. Однако вряд ли эта система была где-то опробована, поскольку будь у русских уверенность в эффективности стрельбы, то они бы не стали в отчаянии сгонять все аэропланы, которые у них только были в наличии. Они своими бомбами только сбивали прицелы комендорам русских линкоров и вносили больше хаоса, чем приносили пользу.
– Однако же, если верить сообщениям, то именно несколько торпед с русских гидропланов доставили некоторые хлопоты и повреждения линейным кораблям.
– Согласен. Этот печальный опыт надо учесть. Возможно, морское командование добавит противоаэропланные орудия и пулеметы, усилив защиту не только от атак дирижаблей, но и от аэропланов. Хотя авиационные бомбы не могут нанести существенные повреждения самому кораблю, но могут вызвать перебои со связью и нарушить нормальную работу систем управления огнем, о чем передавали с некоторых линкоров. Но в целом, судя по цифрам потерь в русской авиации, особой эффективностью такие бомбежки подвижных целей не отличались. Опять же тут была уникальная ситуация, когда колонна шла через минное поле. В обычном же морском сражении из применения авиации ничего хорошего не выйдет. Разве что найдутся желающие стать героями и пойти на таран, подобно тому русскому. Может, кому и повезет, как ему.
– Других версий причин победы русских ты не рассматриваешь?
Гинденбург крякнул.
– Откровенно говоря, Эрих, я готов рассмотреть какие угодно варианты, вплоть до марсиан и откровенной чертовщины. Но это однозначно контрпродуктивные версии. Возможно, в бреднях «Propper News» и есть некоторое рациональное зерно, но я не верю ни в Марс, ни в потусторонние силы, помогающие русским. Так что если у них и есть какое-то чудо-оружие, то, повторюсь, это значит, что кто-то проводит его испытания, предоставив русским.
– И отдав такую громкую победу в руки этих варваров? Верится слабо, уж прости, Пауль.
– Необязательно. Возможно, сами создатели не ожидали такого эффекта и такой эффективности. Но они проанализируют этот успех и его причины, внесут коррективы и установят на свои корабли.
– Ты уверен, что эта установка была на кораблях?
– Да. Или как минимум на одном из них. Острова мы обстреливали, и был риск захвата нашим десантом, а аэропланы прилетали и улетали. К тому же сомнительно, что это такая легкая установка. Опять же нужна постоянная связь и действенная корректировка огня. Так что да, я уверен. К тому же под Ригой и под Двинском русские ведут артобстрел, не показывая особой эффективности попаданий. Так что вряд ли таких установок много. Во всяком случае – пока.
Вновь помолчали. Тут Гинденбург встрепенулся.
– Но мы отвлеклись, Эрих. Есть более важные дела, ради которых я тебя и позвал. Из Вены приходят тревожные сообщения о колебаниях в правительстве и вокруг самого Карла I. Как ты знаешь, там многие говорят о том, что пора выходить из войны, что лучше некоторые территориальные уступки, чем разгром, безоговорочная капитуляции и распад империи.
– Боюсь, что после Адриатики такие настроения станут еще более распространенными. Пусть они и кричат о славной победе Хорти, но всем совершенно очевидно, что это пиррова победа, если не агония флота. Мятеж в Катарро и беспорядки среди команд самого Хорти, произошедшие прямо во время сражения, явно показывают, что национальные меньшинства крайне ненадежны и как войска никуда не годятся. А уж после известий о разгроме наших сил на Балтике, в Вене влияние партии мира может стать доминирующим.
– Нет, Эрих, все еще хуже. По агентурным данным, Карл I собирается официально обратиться к странам Антанты с просьбой о перемирии. Также он собирается отдать приказ начать вывод австро-венгерских войск со всех занятых территорий противника. Допустить этого мы не можем. Посему…
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
15 (28) августа 1917 года
Обстрелы не прекращались, и меня это начинало нервировать. Но еще больше меня нервировало то, что в операции в районе Двинска намечался нешуточный бардак, вызванный, как я и опасался, хаосом в организации и управлении, вызванным в том числе и переездом штаба фронта в Изборск, в то время когда сам главкосев Балуев коптил вместе со мной потолок бункера в Риге.
Артподготовка шла второй день, и завтра на рассвете мы должны будем наступать. Причем вовсе не на участке артобстрела.
Наступление не имело никаких стратегических целей, поскольку основной задачей была деблокада многострадальной 38-й дивизии, прижатой к берегу озера Дрисвяты. Однако с другой стороны, нам нужно было продемонстрировать умение прорывать немецкие укрепленные линии обороны, чтобы получить навык и уверенность в войсках. Но вот с уверенностью было не все хорошо.
Да, мы только что разгромили германца и буквально умыли его его же кровью на Балтике. Но для солдата в окопах в районе Двинска это все было отвлеченной абстракцией, а вот пулеметы немцев впереди пугали своей беспощадной конкретикой.
– Ну что?
Генерал-лейтенант фон Шварц доложился:
– Государь! Вернулась разведгруппа. От запасного выхода № 5 по системе траншей можно пройти вглубь нашей территории на четыре версты. Все коммуникации в порядке. Однако идет обстрел, и проход может быть небезопасным. Можно попасть под вражеский огонь или наткнуться на неразорвавшийся боеприпас.
– Алексей Владимирович, а у вас нет информации, когда германцы прекратят обстрел?
Тот растерялся.
– Эмм… Никак нет, ваше величество, такой информацией я не располагаю. К сожалению.
– А жаль!
Георгиевская дума на своем заседании рассмотрела совместное представление главнокомандующих фронтами и командующих флотами на награждение Верховного главнокомандующего Русской императорской армией и Российского императорского флота Государя Императора Всероссийского Михаила Александровича за выдающееся военное искусство и личное Высочайшее командование разгромом германского флота в сражении у Моонзундского архипелага 14 августа сего 1917 года.
Георгиевская дума постановила нижайше просить Его Императорское Величество Государя Императора Михаила Александровича принять орден Святого Георгия II степени с полагающимся случаю производством в чин генерала от кавалерии.
Рига. Рижский укрепрайон.
15 (28) августа 1917 года
Впереди шла разведгруппа, за ней охранение, затем уж мы и арьергардное охранение. Не могу сказать, что нас постоянно обстреливали, но иногда прилетало. Впрочем, не так уж и часто.
Разумеется, будет очень глупо погибнуть от случайного снаряда или шальной пули, но не было никаких признаков, что немцы в ближайшие несколько дней прекратят обстрел, а сидеть в бункере неделю я не мог себе позволить.
Кроме того, отчего-то была у меня мысль, что стоит мне уехать, как интенсивность обстрелов резко снизится. Но для этого я должен оказаться далеко отсюда и при этом публично показаться для прессы. Иначе эти гады действительно сровняют Ригу с землей.
В любом случае надо ехать. Меня ждет Псков, ждет Двинск, ждет Москва, ждет Константинополь. Меня ждет Маша. Так что – в путь!
Сначала четыре версты, пригибаясь в самых опасных местах, затем через овраги до припрятанных лошадей, затем вскачь подальше от зоны обстрелов, туда, где ждут автомобили кортежа, а там уж на станцию, где ждет меня императорский поезд.
Эх, давненько я на фронте не бывал! Тряхну, так сказать, стариной!
Молния!
На Кавказском фронте. Сегодня передовые разъезды казаков персидской конной дивизии под командой вахмистра Буденного форсировали Евфрат и без боя заняли город Биреджик.
Основные силы персидской конной дивизии генерал-майора барона Майделя находятся в занятом ими вчера городе Рас-эль-Айн. В его предместьях ими обнаружен колоссальный пересыльный лагерь, куда турки сгоняли христиан. По предварительным оценкам в лагере были убиты и замучены голодом десятки тысяч стариков, женщин и детей. Выжившим оказывается срочная помощь. Специальная следственная комиссия приступила к расследованию преступлений османских извергов. Ни один из палачей не уйдет от ответа!
Великобритания. Лондон.
Даунинг-стрит, 10.
28 августа 1917 года
– Джентльмены! Тревожные тенденции последнего времени получили свое неожиданное продолжение. Бой у Моонзундского архипелага заставляет нас более пристально взглянуть на происходящее и оценить складывающуюся международную обстановку, равно как и проанализировать факторы, которые несут угрозу гегемонии нашей империи.
Премьер-министр сэр Дэвид Ллойд Джордж, 1-й граф Дуйвор, виконт Гвинед, обвел тяжелым взглядом присутствующих за столом.
– Полагаю, что начать нам следует с главной темы этих дней. Прошу вас, сэр Джон.
Первый морской лорд адмирал сэр Джон Рашуорт Джеллико, 1-й граф Джеллико, поднялся с места для доклада.
– Досточтимые джентльмены! К нашему общему сожалению, сведения о разгроме германской эскадры на Балтике находят все новые подтверждения, равно как и сведения о том, что русские понесли просто ничтожные потери. Эти факты подтверждаются не только сообщениями русской прессы, но и представителями мировой журналистики, коим в Ревеле устроили экскурсию на сдавшийся и захваченный русскими линкор «Гроссер Курфюрст». Кроме того, представители нейтральной прессы и наша разведка подтверждают факт обстрела с моря портов Виндавы, Мемеля и Либавы, а также непосредственно германского побережья севернее Кенигсберга. Доклады наших подлодок, действующих на шведско-германских коммуникациях, подтверждают появление крупных надводных сил российского флота южнее острова Готланд, чего ранее не наблюдалось. Все это свидетельствует в пользу исчезновения германского Балтийского флота как боевой единицы. Возможно, разгром не настолько полный, как утверждают русские, возможно, они серьезно занижают свои собственные потери, но факт остается фактом: Германия понесла тяжелейшее поражение на море, а Россия значительно усилила свои позиции в этом регионе мира, что наряду с ее действиями на Балканах, в Малой Азии и на Ближнем Востоке делает эту азиатскую империю источником серьезных угроз для интересов Британской империи и ее колоний.
Генерал Дуглас Хейг, командующий британским экспедиционным корпусом во Франции, поднял руку.
– Прошу простить, сэр Джон. Я хотел бы уточнить причину, по которой наши подводники не участвовали в сражении. Ведь, насколько я помню, наш дивизион подлодок базируется в Кронштадте, и по логике вещей должен был бы принять участие в выходе в море русского Балтийского флота. Ведь, насколько я понимаю, Россия выставила на Балтике практически все имеющиеся надводные силы?
Адмирал Джеллико согласно кивнул.
– Это хороший вопрос, генерал Хейг. Да, русские выставили на сражение весьма значительные силы Балтфлота, хотя часть их осталась охранять порты и Финский залив. Что же касается вопроса о наших подводных силах, то за три дня до начала операции российский Морской штаб согласовал с нами выход нашего дивизиона для проведения операций в районе линий поставок руды из Швеции в Германию. По этой причине они не могли принять участие в этом сражении.
– Иными словами, сэр Джон, русские убрали подальше возможных свидетелей их триумфа?
– Получается, что так, генерал.
– Что послужило причиной этих действий? Российское командование опасалось разгрома или не хотело свидетелей по какой-то иной причине? Могут они что-то скрывать?
Джеллико сделал неопределенный жест.
– В этом деле ничего исключать нельзя.
– А что может стоять за такой исключительной победой на море? Насколько я помню, Ютландское сражение не имело столь впечатляющих результатов!
– Мы пытаемся проанализировать все имеющиеся сведения и факты, но пока делать окончательный вывод преждевременно. Пока ясно только то, что русская разведка сработала великолепно и предоставила своему командованию детальные планы немцев. Чего не скажешь о нашей разведке. Мы также запросили у русских схему этого сражения, и они нам ее незамедлительно предоставили. Из представленного плана боя видно, что германцы попали в ловушку, оказавшись запертыми в собственной минной банке, и несколько линкоров получили повреждения, наткнувшись на мины. Затем был налет русской авиации, в ходе которого и случился тот знаменитый таран, в результате которого погибло все немецкое командование операции. Затем последовали ошибочные решения принявшего командование вице-адмирала Бенке, совершившего маневр на прорыв курсом норд, в результате чего линкоры получили несколько попаданий торпед русских эсминцев и несколько раз наткнулись на мины. А главное, российской эскадре погибшего адмирала Эбергарда удалось взять германскую кильватерную колонну в классический «crossing T», что и предопределило поражение немцев. Дальше уже началось избиение главным калибром. Результаты вам известны, джентльмены.
Вступил в разговор генерал Уильям Роберт Робертсон, начальник имперского Генерального штаба, в свою очередь спросив:
– То есть если верить представленным сведениям, то, не считая работы русской разведки, вся грандиозная победа – это лишь цепь ошибок и случайностей?
Адмирал кивнул.
– Как правило, так и случается. На суше не менее часто, чем и на море, не так ли, генерал?
Тот проигнорировал шпильку и задал следующий вопрос:
– Правда ли то, что артиллерия русских линкоров более дальнобойная?
– Да, это так. Но, во-первых, стрелять на подобные расстояния по точечным целям, коим является корабль, абсолютно бессмысленно, поскольку всерьез можно рассчитывать на приемлемый процент попаданий только на объекты размером с небольшой город. А во-вторых, платой за подобную избыточную дальность обычно бывает снижение скорострельности.
– То есть тот факт, что в первую половину сражения русский флот вел огонь, находясь вне пределов действия германских орудий, не сыграл решающего значения?
Джеллико усмехнулся.
– Думаю, что если попадания в немецкие линкоры и были, то они носили случайный характер. Командующий Гранд-Флитом адмирал Дэвид Битти может подтвердить мои выводы своим экспертным мнением практика.
Тот встал и согласно кивнул.
– Да, джентльмены, эффективность огня на таких дистанциях имеет пренебрежительно малые величины. Конечно, на Балтике, в условиях хорошей видимости и с учетом безветренной погоды вчерашнего дня, эффективность огня могла быть выше, но ни при каком раскладе в цель не могло попасть более одного процента от выпущенных снарядов. А учитывая, что целей было множество, то в реальности огонь русского флота имел лишь демонстративный беспокоящий характер, не более того.
– Благодарю вас, адмирал.
Битти сел, а Ллойд Джордж вновь обратился к докладчику:
– Какова, по-вашему, роль и заслуга авиации в этом сражении? Я слышал, что русские применили ее в огромном количестве.
– Какую-то роль она, конечно, сыграла, но не решающую. Потопить линкор аэропланом довольно непростая задача. Максимум можно повредить какие-то надстройки и батареи легких орудий, но на ходе боя налет не может сказаться критическим образом. Гибель всего командования на «Мольтке» лишь роковая случайность. По существу, как мне представляется, применение авиации против линкоров было ошибкой русского командования. Пусть принесшей удачу, но ошибкой. Бомбить нужно было транспорты с войсками, то есть объекты, достаточно большие по величине, но в то же самое время объекты, для которых единственное попадание достаточно тяжелой бомбы может стать роковым.
– А торпеды?
– Торпеды на аэропланах не обладают достаточным зарядом взрывчатого вещества, чтобы серьезно повредить линкор, а уж попасть в него задача отнюдь не такая простая, как может показаться. Скорее, использование торпедоносцев было призвано оказать психическое давление на экипажи линейных кораблей. Ну и в какой-то мере – жест отчаяния русского командования. Что касается выводов из этого сражения, то, как нам представляется, определенные коррективы в наши планы и систему противоаэропланной защиты кораблей необходимо внести. Бомбардировщики и торпедоносцы становятся все больше и все тяжелее, а значит, придет время, когда линкорам и крейсерам придется опасаться удара с воздуха всерьез. Поэтому сейчас разрабатывается программа перевооружения действующих кораблей дополнительными скорострельными противоаэропланным орудиями и пулеметами, а также создание специализированных кораблей на базе эсминцев и легких крейсеров, которые будут иметь в основном задачу прикрытия эскадры от воздушных атак. Ну а подводя итоги этого сражения, я хочу заметить, что ничего неожиданного не произошло. Да, разгром удивительный, но если разобраться, то вполне объяснимый, и по факту все, как всегда, свелось к эскадренному бою линкоров, в котором в силу случайностей и обстоятельств у русских оказалась выигрышная позиция, чем они с успехом и воспользовались.
Поднялся министр иностранных дел сэр Артур Джеймс Бальфур, 1-й граф Бальфур:
– Сэр Джон. Внезапное усиление роли России на Балтике весьма негативно сказывается на нашей политике и нашем влиянии в этом регионе. Нейтралы все с большим вниманием прислушиваются к тому, что говорят в Москве. И это не говоря уж о том, что выход России в Средиземное море и разгром Османской империи поставили под угрозу не только безопасность главной артерии империи – Суэцкого канала, но и самым серьезнейшим образом подорвали наши позиции на Балканах и на Ближнем Востоке. Что намерено предпринять морское командование в этой связи?
Адмирал криво усмехнулся.
– Наше непростое положение на многих фронтах случилось в том числе и благодаря деятельности вашего Форин Офиса. Наш провал во Франции, ослабление нашего влияния на Италию и Грецию, переход на русскую орбиту Болгарии и Черногории. Сербия колеблется, с Австро-Венгрией неясная ситуация, и Лондон все никак не может продемонстрировать решительную позицию. Про Османскую империю я уж молчу. Вы выражаете беспокойство, оттого что русские вышли в Средиземное море и угрожают Суэцу? А не ваше ли министерство провалило переговоры с османами о срочной передаче Британии Дарданелл, когда до них еще не дошли русские казаки?
Бальфур вспыхнул и ответил ледяным тоном:
– Сэр Джон. Вы не хуже меня знаете, какой хаос творится сейчас во власти Османской империи. Никто из лиц второго уровня не решился взять на себя ответственность. Но и вам, дорогой сэр Джон, никто не мешал взять ответственность на себя и последовать примеру сэра Уинстона Черчилля, отдав приказ об атаке на Дарданеллы.
– Атаковать Дарданеллы с моря? Чем закончилось это в прошлый раз? И где сейчас сэр Уинстон?
– Но русские и итальянцы взяли Дарданеллы именно морским десантом!
– Хватит, джентльмены, – Ллойд Джордж воспользовался правом председателя и закруглил разгоравшийся конфликт. – Это контрпродуктивная дискуссия, которая нас ни к чему не ведет. Если русские усилят обстрелы германского побережья, то это может заставить немцев перебросить Кильским каналом часть сил Флота открытого моря на Балтику, что даст нашему Гранд-Флиту дополнительную возможность поставить точку в войне на море. У нас достаточно сил, чтобы обезопасить Суэц и наши коммуникации от действий любого флота в Средиземноморье. Тем более что сражение в Адриатике подорвало силу и итальянского, и австро-венгерского флотов, а русских кораблей в Черном море слишком мало для серьезного влияния в этом регионе. Дела на сухопутных театрах значительно хуже. Сил на Западном фронте пока недостаточно для вытеснения немцев из Франции, но тут есть надежда на прибытие американских войск. Так что нет плохого без хорошего, как говорят те же русские. Их победа на Балтике должна весьма значительно снизить активность Германии на атлантических трассах, что должно вновь вернуть в повестку дня вопрос отправки войск через Атлантику, а не только через Северный или Тихий океаны, через Романов-на-Мурмане и Суэц. Так что давайте прекращать наши дрязги и работать сообща. Противник у нас общий, и мы не должны забывать о том, что Россия усиливается с каждым днем. На этом все, джентльмены. Все свободны, благодарю вас.
Как все равны перед Крестом,
За спины грудь свою не пряча,
Кто выжил в огнище большом,
Товарищи те – и не иначе!
Пусть торговал ты иль учил,
Строгал, скорняжил иль батрачил,
Быть может инженером был,
Или служил, писал, рыбачил.
Но как Отчизна позвала
На бой священный и кровавый
Ты в строй с другими смело встал
И мок, и мерз не ради славы!
Кондуктор флота Николай,
С завода ставший у машины,
Устроил немцам Тагалах,
Товарищ с ним – он сын купчины.
Полковник бравый Валентин,
Неблагородий не кичась
С солдатами он под пули встал,
Товарищ с ними он сейчас.
А с неба бомбы на врага,
Без прачек, лапотниц, боярынь,
Пускает женская рука,
И каждая для нас – товарищ!
Был просто пахарем Иван,
Но в годы штурмов и пожарищ,
Героем Родины он стал,
И императору – товарищ!
И нет товарища нам в том,
Кто к бунту звал, хранясь за спины!
Кто наживался на святом,
Кто не служил стране единой!
Отныне будет по сему!
В товариществе наша сила!
Прогоним голод мы и тьму!
Товарищ наш и мать – Россия!
Франция. Орлеан. Дом правительства.
28 августа 1917 года
– Ваше превосходительство! От имени его императорского величества государя императора Всероссийского Михаила Второго прошу вас принять мои верительные грамоты в качестве чрезвычайного и полномочного посла Российской империи во Франции.
Генерал Петен принял бумаги и выступил с ответным кратким словом.
– От имени Французского государства я принимаю и подтверждаю ваши верительные грамоты. Долгая дружба, годы союзничества в войне и всесторонняя поддержка Франции со стороны Российской империи никогда не будут забыты ни благодарными французами, ни руководителями нашего государства.
После того как все формальности и протокол были завершены, Петен пригласил Мостовского присесть в кресло и сам расположился с другой стороны круглого столика.
– Очень отрадно, мсье посол, что Россия приняла решение о восстановлении полноценных дипломатических отношений между нашими странами. Обмен послами укрепит наши взаимоотношения и придаст им новый импульс. Также я хотел бы передать поздравления его императорскому величеству Михаилу Второму в связи со столь славной и великой победой, которую одержали русские армия и флот под его личным командованием. Уверен, что это сражение зай мет достойное место в анналах истории наряду с величайшими морскими сражениями прошлого. А череда побед на Балканах и в Малой Азии ставят вашего императора в один ряд с величайшими полководцами прошлого, среди которых были и французские императоры.
Мостовский, отметив про себя, что Петен не стал называть Наполеона Бонапарта по имени, кивнул:
– Благодарю вас, ваше превосходительство. Я передам ваши искренние поздравления русскому императору. В свою очередь, хочу выразить надежду, что ваше превосходительство посетит мою прекрасную Родину с визитом и примет участие от имени Франции в Ялтинской союзнической конференции в октябре сего года.
Петен склонил голову.
– Хочу вас заверить, мсье посол, что я всем сердцем желаю посетить вашу страну и принять участие в столь важном и авторитетном собрании. Однако же хочу обратить ваше внимание на тот факт, что во Франции вскоре произойдут реформы государственного управления и в стране будет восстановлена монархия. Поэтому, смею заметить, что приглашение на конференцию следовало бы адресовать королю Франции, как это произошло с другими монархами, приглашенными в Ялту.
Мостовский согласно кивнул.
– Совершенно с вами согласен, ваше превосходительство. Конечно же, приглашение в Ялту нужно адресовать королю. Однако же в отсутствие короля адресатом должен быть его местоблюститель или, как в случае с Францией, временный глава государства. По этой причине в нашем приглашении все дипломатические формальности соблюдены в самой полной мере. Тем не менее, как только во Франции появится монарх, права на французский трон которого признает мой император, Россия в тот же день вместе с поздравлениями передаст новому королю соответствующее приглашение. Прошу простить мою некоторую бестактность, но в настоящее время во Франции пока вообще нет короля. Поэтому…
Посол с сожалением развел руками.
– Я понимаю ваши доводы, мсье посол, хотя, не скрою, принять их не могу. Подготовка к коронации ведется, и в ближайшие дни я намерен передать через вас приглашение на коронацию для русской августейшей четы. Личная встреча двух монархов могла бы значительно укрепить русско-французский альянс и наполнить Сердечное Согласие изначальным смыслом партнерства двух самых близких по духу государств в Европе.
– Благодарю вас, ваше превосходительство, за приглашение и оценку партнерства между нашими странами. Сожалеть можно лишь о том, что безответственное республиканское правительство испортило столь прекрасную дружбу между нашими народами.
Петен согласно склонил голову.
– Да, это так. Но нам необходимо не только сожалеть об утраченном, но и прилагать усилия по восстановлению партнерства между нашими державами на самом высоком уровне. В свое время, во времена смут и тревог, Россия протянула Франции руку помощи, и во многом благодаря этому нам удалось восстановить порядок в государстве. Но начатое дело необходимо довести до конца, и признание Россией прав герцога де Гиза на престол Франции могло бы не только полностью восстановить нормальную жизнь внутри нашей страны, но и восстановить полное доверие и партнерство между нашими империями.
Отметив про себя появление слова «империя» вместо прежнего «королевства», Мостовский согласно кивнул.
– Да, восстановление доверия между нашими государствами пошло бы на пользу не только двусторонним отношениям, но и благотворно повлияло бы на ситуацию во всем мире. Однако, как известно, восстановление отношений всегда двусторонний процесс, когда каждая из высоких договаривающихся сторон делает шаги навстречу друг другу.
Терпение генерала лопнуло.
– Франция никогда не отказывалась от шагов навстречу России, мсье Мостовский. Каких конкретных шагов ждет его величество Михаил Второй от Франции? Давайте обойдемся без дипломатических экивоков и поговорим как двое военных, к тому же вы еще и имперский комиссар – личный представитель императора России с неограниченными полномочиями, а значит, и с неограниченной информацией по данному делу. Итак?
– Я смею полагать, ваше превосходительство, что мы можем говорить о взаимности. Мой государь признает права на французский престол герцога де Гиза, Франция же, в свою очередь, признает права Михаила Романова на престол Восточной Римской империи со столицей в Константинополе. Это первое. Второе. Вопрос высочайшего визита во Францию и посещение коронации Иоанна III в Орлеане может рассматриваться только после того, как герцог де Гиз и вы, ваше превосходительство, посетите коронацию его императорского величества Михаила Десятого в Константинополе. Там же можно подписать договоры между нашими державами о взаимном признании, об установлении дипломатических отношений и о вступлении Восточной Римской империи в Антанту.
Петен хмуро молчал, взвешивая услышанное. Наконец он бросил свои аргументы на чашу весов.
– Это может рассматриваться только в контексте того, что, во-первых, герцог де Гиз приедет на коронацию в Константинополь, уже став императором Французской империи Иоанном I, признанным русским императором Михаилом II. А во-вторых, в Константинополе должен быть подписан договор о взаимном признании границ.
– Ваше превосходительство, вопрос признания моим императором короля Франции Иоанна III возможно решить к взаимному удовольствию высоких договаривающихся сторон, но вот вопрос признания императором Иоанном Первым… Мне представляется, что без одобрения Святого Престола в Ватикане тут никак не обойтись. Да и с другими монархами надо согласовать этот вопрос. В частности, с Виктором Эммануилом III. Что касается взаимного признания границ, то мне представляется этот вариант вполне достижимым, и император Михаил X может подписать такой договор.
Россия. Где-то между Ригой и Псковом.
Личный вагон Е. И. В. 15 (28) августа 1917 года
К поезду мы добрались с приключениями, но добрались. Я с удовольствием сбросил с себя всю перепачканную окопной грязью мокрую одежду и кинул в угол. Душ! Скорее в душ!
И уже стоя под горячими струями, ловлю себя на мысли, что это довольно забавное желание попасть под потоки воды для человека, который несколько часов мок и даже несколько раз падал в грязь, спасаясь от шальных снарядов.
Я хотел даже запретить снимать себя в таком виде, потом махнул на это дело рукой. Мне не до того, а Суворин разберется и даст свои предложения, как все это можно героически использовать.
Откровенно говоря, я погорячился, отправившись в этот путь. У нас было двое раненых и один контуженый. Но меня Богородица миловала, и я лишь с землицей русской свел знакомство поближе.
Отфыркавшись и вытершись насухо полотенцем, выхожу из душа и с удовольствием вижу комплект белья, чистой формы и сияющие сапоги. Молодец Евстафий!
А вот и горячий чай с бутербродами!
Жуя бутер, быстро просматриваю сводки. Продолжается обстрел в районе Двинска. Обстреляли германское побережье, утопили два транспорта с рудой из Швеции, войска Балканского фронта подошли к окраинам Белграда. О действиях в АВИ чешского и словацкого корпусов. Продолжается мятеж в Катарро. Ситуация в Пскове. После молебна пошел ливень…
Так…
Перечитал еще раз. Это тот самый ливень, под которым я сегодня так чудесно ползал по траншеям? И который сейчас заливает горящий Псков и склады?
Гм… Так, а где информация о молебне-то?
Роюсь. Ага, нашел.
Прочитал. Еще раз.
Господи Боже! Пресвятая Богородица…
Глава XIРазборки с чудесами
Россия. Окрестности Пскова.
Личный автомобиль Е. И. В.
15 (28) августа 1917 года
Мотор надсадно завывал, колеса выбрасывали фонтаны грязи, а доски не слишком помогали. Возможно, будь у меня более продвинутая машина с более мощным двигателем, мы бы выехали, но…
– Нет, государь, не выдюжим! Кегресс надо вызывать!
М-да. Дураки и дороги. Что тут еще скажешь…
И главный дурак тут я. Это ж надо было повелеть готовить автомобиль! В такую-то погоду! Нет, дорога у разъезда была весьма неплохой, а я, идиот, в очередной раз поверил бодрому оптимистическому рапорту о том, что основные дороги вокруг Пскова находятся в удовлетворительном состоянии и автомобильный транспорт безо всяких проблем проедет между городом и лагерем спасения. Мол, сколько грузов перевезли по этому маршруту! А людей-то сколько!
Может, оно и так. Они ведь действительно не телепортировались туда, и не по воздуху их доставили. Но, быть может, все эти грузы, подводы да грузовики всякие и разбили дорогу, а ливень довершил дело.
В общем, мы застряли. Глупо и безнадежно.
Комфорта захотел, царь-батюшка? Мокнуть не хотел? А твои горцы в бурках, и им все нипочем, да?
Ну вот и приехал. С комфортом.
Мой шофер вопросительно смотрел на меня.
Что ж, дело ясное, что дело темное. И скоро совсем темно будет. Вот-вот смеркаться начнет.
– В общем, так. Евгений Константинович, четырех джигитов оставьте в авто. Мы же на лошадях двинем дальше. Тут не так далеко до лагеря, и подмогу бойцам организуем уже там. И распорядитесь в лагере, пусть пришлют какой-нибудь тягач или трактор. Иначе придется ждать, пока земля высохнет, и откапывать.
Генерал Климович кивнул и отправился отдавать распоряжения. Я же, накинув на голову капюшон, выползаю в своем плаще из автомобиля. Что ж, придется добираться по старинке, верхом на лошадке.
Ладно, чай, не впервой. Генерал я от кавалерии или где, ядрена вошь?!
США.
Вашингтон, округ Колумбия. Белый дом.
28 августа 1917 года
– Прежде чем ответить на ваш вопрос, мистер президент, я бы хотел обрисовать ситуацию, и прежде всего то, о чем мы знаем совершенно точно, и какие выводы из этого мы можем сделать. Итак, что мы знаем наверняка? Первое – случилось сражение в акватории Балтийского моря у архипелага Моонзунд. У нас есть сообщения русских и молчание немцев. Русские заявляют о громкой и небывалой победе, немцы же вообще никак не комментируют произошедшее. Однако сам факт молчания Берлина в подобной ситуации говорит о многом. Второе – масштабы разгрома флота Германии. Возможно, русские и преувеличивают масштабы победы, но пока Германия не опровергнет эти утверждения какими-то объективными доказательствами, нет никаких оснований отбрасывать утверждения официальной Москвы как сугубо пропагандистские и не имеющие отношения к реальности. Особенно если учесть факт обстрела германского побережья российскими кораблями, что вряд ли бы имело место при наличии эффективного немецкого флота в данном районе.
– Да, похоже, что на биржах поверили в разгром немцев на Балтике быстрее, чем в военных штабах! Простите, мистер президент, не сдержался.
Вильсон кивнул министру финансов:
– Понимаю, мистер Мак-Эду, понимаю. Эти цифры и графики мало кого из американцев могут оставить равнодушным.
Уильям Мак-Эду хмуро согласился:
– Да, биржевые индексы просто взбесились! Так они не колебались со времен потопления «Левиафана»! Впрочем, еще рано подводить итоги торгов, хотя уже понятно, что многие потеряли сотни миллионов долларов, как, впрочем, и то, что были и те, кто на этих колебаниях хорошо заработал. Еще раз прошу простить мою несдержанность.
– Я предоставлю вам слово позднее. Прошу вас, мистер Дэниелс, продолжайте.
И министр военно-морских сил Джозефус Дэниелс продолжил доклад:
– Еще из очевидных фактов мы можем рассматривать объективно прекрасную работу русской разведки. Во-первых, об этом свидетельствует тот факт, что основные силы русского флота Балтийского моря оказались именно там, где они оказались, особенно с учетом того, что почти всю войну эти корабли простояли на своих базах. Во-вторых, в сражении, судя по имеющимся у нас сведениям, были задействованы воздушные силы, которые буквально перед этим применялись русскими в сражении за Константинополь. Переброска такого количества аэропланов на расстояние почти в полторы тысячи миль не может быть случайностью, особенно с учетом того что битва с Османской империей еще не завершена. На основании этого можно сделать вывод о том, что разведывательное ведомство генерала Вановского снабдило свое руководство весьма точной и оперативной информацией. Быть может, не совсем полной, быть может, русские точно не знали время и план операции, но сам факт ожидания прибытия германских сил в данном квадрате моря свидетельствует об обоснованных ожиданиях русских. Причем смею предположить, что русское командование узнало о немецкой операции не менее чем за неделю до ее проведения.
– На основании чего ваш вывод?
– Во-первых, мистер президент, переброска аэропланов, а в особенности гидропланов из Малой Азии на Балтику – это совсем не простой и не такой быстрый процесс. Во-вторых, Балтийскому флоту русских требовалось некоторое время на то, чтобы покинуть места стоянок и собраться на месте будущего сражения. Ну а в-третьих, за три дня до боя из Кронштадта вышел в море британский дивизион подлодок, а с учетом того, что русским нужно было согласовать вопрос с адмиралтейством в Лондоне, мы и получим искомое: в Москве знали об операции и постарались вовремя убрать свидетелей.
– Может быть это простым совпадением?
– Это возможно, мистер президент. Но когда совпадение происходит одновременно с другими событиями, то я бы рискнул все же предположить, что это не было случайностью. Что же касается работы разведки, то, судя по описанию схемы сражения, русские довольно хорошо знали, через какой квадрат моря будут идти германские линкоры сквозь минную банку, и ждали их. А из этого следует…
– А из этого следует, что то, что было известно русской разведке, наверняка было известно еще некоторым людям. И судя по биржевым индексам, кто-то этим сполна воспользовался. Ваше мнение, мистер Мак-Эду?
– Думаю, что теоретически это возможно, но здесь есть одна сложность: чтобы делать подобные ставки, мало инсайда. Нужно верить в победу русских, а ни один финансист в здравом уме в это бы не поверил. Скорее, я бы искал тех, кто как раз и ставил на проигрыш русских, рассчитывая зафиксировать прибыль в тот момент, когда весть о разгроме дойдет до бирж. И хотя разгром состоялся, он был совсем иным. Так что, вероятнее всего, эти, как вы изволили выразиться, мистер президент, люди деньги как раз потеряли.
Вильсон кивнул.
– Я понял вашу мысль. Продолжайте доклад, мистер Дэниелс.
– Благодарю вас, мистер президент.
Дэниелс перевернул лист.
– Итак, могла ли случиться такая разгромная победа с объективной точки зрения? С одной стороны, этого нельзя исключать, поскольку история знает примеры громких разгромов на море. Вспомним ту же Цусимскую битву и полное катастрофическое поражение русских. Однако же то сражение подробно описано, и все выводы сделаны на основе объективных данных. Сейчас же прошло слишком мало времени, но тем не менее кое-какие выводы мы можем сделать и в этом случае. Итак, начнем с главного. Немцы были вынуждены принять бой на условиях русских, находясь при этом в крайне неудобном положении, фактически будучи запертыми посреди собственной же минной банки. Из предоставленной Москвой информации нельзя понять всю схему сражения, однако совершенно ясно, что гибель всего командования операции в результате авиационного тарана рубки «Мольтке» стала следствием абсолютной случайности. Однако не следует упускать из виду тот факт, что этот роковой аэроплан оказался там совсем не случайно, а участвовал в налете на немецкую кильватерную колонну.
– Аэроплан может потопить линкор?
– Нет, мистер президент. Потопить – нет. Может повредить, затруднить управление огнем или, как в случае с тараном «Мольтке», нанести роковой ущерб.
Опять же волею случая можно критически повредить один линкор и лишить его хода, но чтобы потопить дюжину линейных кораблей – это совершенно малореально и даже неправдоподобно.
Вильсон встал с кресла и прошелся по Овальному кабинету.
– Итак, мистер Дэниелс, насколько я понял, вы все же склоняетесь к тому, чтобы согласиться с утверждениями русских о том, что исход боя решила дуэль линкоров и классическая «crossing T»?
– Если верить предоставленной русскими информации, то это могло произойти.
– А если не верить?
Морской министр кивнул.
– А если не верить, то я хотел бы обратить ваше внимание, мистер президент, на то, что в представленной схеме отсутствует упоминание о роли подводных лодок в этом сражении, а такого быть, по моему скромному мнению, никак не могло. Два десятка русских подлодок – это весьма серьезная сила в данных обстоятельствах, которая могла нанести критический урон германским линкорам до того, как они вышли на чистую воду и вступили в эскадренный бой. Смею предположить, что две дивизии русских подлодок ждали своего часа между германской минной банкой и островом Даго, – Дэниелс провел указкой линию на карте. – Если это действительно так, то лодки совместно с эсминцами посылали торпеду за торпедой, нанося существенный ущерб линейным силам немцев.
– А какова роль аэропланов?
– Скорее отвлекающая, мешающая экипажам линкоров маневрировать во время торпедных атак подлодок и эсминцев, а также они выполняли задачу по нанесению ущерба системам управления огнем и выбиванию орудий, не находящихся в башнях. Должен признать, что, судя по результату, им это удалось в значительной мере. Поэтому мы готовим предложения о расширении роли авианесущих кораблей в американском флоте. В качестве вспомогательных сил, обеспечивающих работу наших линкоров, они могут быть полезны в том числе и за счет нанесения повреждений вражеским линкорам перед началом эскадренного боя. Хотя, конечно, потери в аэропланах будут огромными, поскольку после Моонзунда все основные флоты мира озаботятся усилением противоаэропланной защиты, в том числе за счет создания специализированных крейсеров и эсминцев.
– А как вы относитесь к возможности появления у русских некоего чудо-оружия?
Военно-морской министр с легкой иронией посмотрел на вопрошавшего.
– Боюсь, мистер вице-президент, мне будет затруднительно комментировать фантазии мистера Проппера.
– И тем не менее.
Дэниелс нахмурился, однако Томас Маршалл ждал ответа.
– Мистер вице-президент. Нет никаких свидетельств о том, чтобы русские при Моонзунде применили что-то сверхъестественное или неизвестное науке. Никаких марсианских черных дымов или тепловых лучей там никто не зафиксировал. Поэтому…
Маршал язвительно заметил:
– Боюсь, мистер Дэниелс, что вы сами стали жертвой литературных фантазий мистера Уэллса. Впрочем, прежде чем я задам вам следующий вопрос, ответьте, будьте любезны, вот на это: зачем русский император так спешно появился в Риге? Ведь если верить вашим словам, русские знали за неделю примерные время и состав операции, не так ли? А ведь любому здравомыслящему человеку должно быть понятно, что при имеющихся соотношениях сил русские войска были обречены на полную и разгромную катастрофу, которая ничуть не уступила бы упоминавшейся вами Цусиме. Вот вы можете себе представить царя Николая, который отравился бы в Порт-Артур, зная, чем все это сражение закончится? Разумеется, мы оставим за скобками саму возможность такого быстрого путешествия. Но царь Михаил не мог не знать расклад, однако бросил во всех отношениях комфортный для него юг и спешно отправился на север. Итак, какова ваша оценка причин, побудивших его это сделать? Только не отнимайте у нас время пустопорожними рассуждениями о том, что он мечтал оказаться в зените славы, разгромив многократно превосходящие силы немцев на Балтике. События последнего полугодия рисуют нам русского царя каким угодно, но только не легковерным дураком, каким он старался себя показать до восшествия на трон. Оставаясь в Крыму, он ничем не рисковал. Случись поражение на Балтике, за него бы ответили стрелочники, а сам он по-прежнему купался бы в лучах славы завоевателя Константинополя и Проливов. А случись чудо – он всегда мог сказать, что именно под его руководством победа стала возможной. Однако он все бросил и официально возглавил сражение, результатом которого, вероятнее всего, стала бы потеря им трона, поскольку новую Цусиму Россия бы не пережила легко и просто, невзирая ни на какие Проливы. Ответьте нам на этот вопрос, мистер Дэниелс, и я тут же задам вам следующий!
Морской министр молчал. Под этим углом он как-то не рассматривал ситуацию.
– Молчите? Где же ваша хваленая ирония, мистер Дэниелс? Что ж, я могу лишь выдвинуть версию, над которой вы вольны вдоволь посмеяться. Но посмеяться лишь после того, как вами будет предложена правдоподобная версия этих обстоятельств.
Томас Маршалл выдержал театральную паузу и продолжил:
– Итак, джентльмены! Мы имеем ряд случайностей и совпадений, которыми так любит наслаждаться мистер Проппер. Да, часть безумных теорий заговоров, которые так любит «Propper news», действительно яйца выеденного не стоит. Однако некоторые моменты заставляют насторожиться. Я не стану их комментировать, а лишь изложу факты. Первый факт – секретная экспедиция дирижабля в Сибирь. Официально там ничего не нашли, но ученым категорически было отказано в организации повторной экспедиции. Что там и как в той дикой Сибири, мы не знаем. Равно как не знаем о том, ведутся ли там сейчас какие-то работы и исследования. Вся эта чушь оставалась бы чушью, если бы не переворот в Болгарии, разгром осман, бегство султана и, главное, разгром германской эскадры на Балтике. И во всех случаях в центре событий стоял сам царь Михаил. Это факт второй.
– Во время переворота в Болгарии Михаил был в Москве, его видели тысячи людей, и он встречал свою невесту – итальянскую принцессу.
Вице-президент кивнул госсекретарю.
– Благодарю вас, Роберт. Возможно, это лишь фантазии, но нельзя исключать, что моя паранойя имеет под собой основания. Возможно, эта, назовем ее условно «установка», имеет ограниченный радиус действия или какую-то иную избирательность, но руководство боями на юге из Крыма и руководство сражением у Моонзунда из Риги как раз и укладываются в логику ограниченной дальности применения. Вполне так же вероятно, что Михаил либо не может передать управление этой самой установкой другим людям, либо боится это делать. Боится настолько, что готов рискнуть своей короной.
Вильсон хмуро посмотрел на своего вице-президента:
– Томас, вы это, надеюсь, не серьезно?
Тот привычно огрызнулся:
– А у вас, мистер президент, есть версия более правдоподобная? В том числе в качестве ответа на вопрос, зачем царь Михаил срочно отправился в Ригу и официально принял командование? Только не говорите мне, что он таким образом хотел вдохновить войска! Пусть в России нет демократии и выборов, но лишиться своего поста вследствие военной катастрофы могут и цари, а не только президенты, а Михаил ничуть не производит в последнее время впечатление беспробудного идеалиста. Наоборот, он явил миру черты истинного государственного мужа и прожженного политика. И, кстати, как там наша тема с Польшей? Мы же уже вроде как обо всем договорились, не так ли? Но Россия с каждым днем получает от нас все больше и больше, а мы все еще на тех же позициях, так ни о чем и не договорившись! И главное – к вашему вопросу, мистер президент, что кто-то нажился на этой блестящей победе. А хорошо заработать мог только тот, кто точно знал о возможной победе и имел все основания так считать. Нам, джентльмены, в этом деле надо просто сложить два и два, после чего уверенно фиксировать прибыль.
Повисло тягостное молчание. Наконец, Вильсон обратился к министру финансов:
– Ваше мнение, мистер Мак-Эду.
Тот покачал головой.
– При всем моем уважении к мистеру вице-президенту, я скептически отношусь к подобным догадкам. Нет, я не спорю, тот же русский царь вполне мог в порыве ура-патриотического ослепления рискнуть каким-то количеством своих денег и до умопомрачения верить в победу русского оружия. И хотя, как верно отметил господин вице-президент, Михаил Романов в последнее время демонстрировал качества адекватного делового человека, пусть и несколько склонного к мистификациям, но я все же могу допустить и такое развитие событий. Однако ни один здравомыслящий человек не поставил бы собственные деньги на успех русского флота на Балтике. Так что вряд ли там какие-то серьезные суммы.
– Мы можем отследить основных выгодоприобретателей от колебаний курсов?
– В теории мы можем попытаться, но смею полагать, что, как и в случаях с основными мировыми игроками, там будет многоступенчатая система подставных контор, разовых брокеров, мелких учредителей, фондов и прочих схем, которые традиционно призваны скрыть основных выгодоприобретателей. Разве что подобная идея возникла у того же русского царя вдруг и он понадеялся на знаменитое русское avos’, не успев выстроить всю структуру. В общем, мы попытаемся.
Окрестности Пскова. Лагерь спасения.
15 (28) августа 1917 года
Маша ела кашу.
Ела вместе со всеми.
Ела с черным хлебом и запивала отваром шиповника.
Настал час ужина.
Большая армейская палатка играла роль общественной столовой. Их было много в лагере, и Маша ела каждый раз в другой, знакомясь с условиями и людьми.
Она общалась с эвакуированными, выслушивала их жалобы и прошения, кивала в ответ на благодарности и крестила в ответ на горячие молитвы.
Ливень не прекращался ни на минуту. Благо хоть в лагере основные пешеходные пути были выложены деревянными настилами, а дороги во многих местах были устланы досками. Впрочем, внутри лагеря автомобильное движение было небольшим, хотя пешеходов обычно хватало. Впрочем, в этот час на улицах было пустынно, и местные поселенцы были вынуждены коротать время в палатках и под навесами.
Ливень осложнил их жизнь и быт, превратив подъездные пути в реки грязи и заставив массово прятаться от потоков благословенного ливня под крышами, что, в свою очередь, делало управление настроением масс задачей весьма и весьма сложной. Людей трудно было собирать в одном месте, трудно было доводить до их сведения важную информацию и объявления. Так что совместный прием пищи в таких вот импровизированных столовых был чуть ли не единственным способом коммуникаций.
Общаться Маше все еще было непросто. И если при разговоре с образованными людьми ее знаний русского языка хоть как-то, но уже хватало, то вот при общении с, как тут принято говорить, обывателями это уже становилось реальной проблемой, и тут никакая предрасположенность к языку, никакое мамино наследство выпускницы Смольного института в Санкт-Петербурге не могли выручить бывшую итальянскую принцессу. И лишь Натали, верная и незаметная Натали, выручала, вовремя подсказывая значение особо трудных слов или поясняя, что на самом деле имели в виду спрашивающие.
Так и шло время, перетекая от одного вопроса к другому, от одной проблемы к другой, от одних задач к другим. И даже ужин был такой же задачей, как и все остальные.
К сидевшему неподалеку Суворину подошел один из его чиновников и что-то сказал, склонившись к самому уху министра информации. Тот кивнул и явно отдал какие-то распоряжения. Маша съела еще ложечку каши и не обратила на эту суету никакого внимания, поскольку то к Суворину, то к Ханжонкову постоянно кто-то подходил, и подобные сцены происходили более чем регулярно. Появлялись операторы и фотографы, бродили по палаткам репортеры, выискивая интересные жизненные истории, отснятые материалы просматривались в специальной монтажной палатке – в общем, шло производство очередной картины, и, судя по восторженному блеску Ханжонкова, он предполагал очередной успех, который если не затмит славу «Героев крепости Осовец», то как минимум будет выглядеть более чем достойно.
Разумеется, местным жителям было очень лестно попасть «в фильму», и на фоне этого даже как-то забывалась постигшая их беда. Тем более что ливень действительно заливал пожары, и была надежда, что к утру и сами склады как-то поутихнут. Ведь даже сейчас уже разрывы звучали значительно реже.
Появились в дверях очередные люди, и Маша бы не обратила на посетителей никакого внимания, если бы половина из явившихся не была в кавказских бурках, а вторая часть в стандартных армейских плащах с капюшоном.
– Доброго вам вечера, псковичи!
Пришедший высокий мужчина откинул мокрый капюшон, и народ ахнул:
– Государь!
Маша стремительно поднялась из-за стола и вышла навстречу мужу. Еще секунда, и государь император Всероссийский поймал в объятия свою юную жену, которая устало прижалась лицом к его мокрому плечу.
Присутствующие что-то закричали, кто-то захлопал в ладоши, полыхали вспышки фотоаппаратов, стрекотали кинокамеры, суетились люди, улыбались прибывшие и присутствовавшие горцы, и лишь Маша ничего не видела и не замечала, стараясь сдержать слезы, которые так и норовили скатиться по ее мокрым щекам. Мокрым? Ну да, вероятно, от мокрого плаща…
Государь что-то шептал ей на ухо, но присутствующим слышно не было, да и не важно это было совершенно. Ведь понятно все всем было и так.
Завистливо вздыхали бабы и девицы, скупо усмехались мужики, вопили в восторге мальчишки и девчонки, и лишь горцы светились от гордости, показывая всему миру, вот, мол, какие у нас подопечные командиры.
И даже циничные репортеры с киношниками преисполнились профессионального азарта, пользуясь тем, что Суворин не вмешивается и позволяет снимать, сам, улыбаясь, глядя на августейшую чету.
Что было у него в голове? Да какая разница!
Но Маша уже опомнилась:
– Вы ж с дороги! Сейчас ужинать!
И вот уж царь-батюшка со своею молодою женой сидит вместе с эвакуированными псковичами, ест кашу и выслушивает жалобы и прошения своих подданных.
А рядом с ним сидит совершенно счастливая императрица Всероссийская.
США.
Вашингтон, округ Колумбия. Белый дом.
28 августа 1917 года
Совещание в Овальном кабинете шло третий час, и вместе с плотными клубами табачного дыма нарастал и градус обсуждения, переходя с одной злободневной темы на другую.
– Мистер Лансинг, как продвигаются переговоры с русскими?
Госсекретарь раскрыл свою папку и углубился в записи.
– В настоящее время, мистер президент, переговоры все еще ведутся по целому ряду аспектов и направлений, в том числе и по вопросу согласия русских на предоставление независимости Польше. Российский МИД, не отвергая саму идею, все же увязывает решение этого вопроса с целым рядом уступок, преференций, помощи и дотаций со стороны США.
Маршалл хмуро уточнил:
– Обещанных поставок по ленд-лизу им недостаточно?
– Объективно говоря, мистер вице-президент, это пока действительно большей частью лишь обещанные поставки, поскольку по факту отгрузили не так уж и много, и русские указывают на этот факт в качестве одного из своих возражений по данному вопросу. Мы же задержки с поставками используем в качестве рычага давления на русских в вопросе Польши.
– А они, соответственно, используют этот вопрос как рычаг давления на нас? Вы не находите, что это тупиковая позиция и никто ничего не сможет продать при таком подходе к деловым переговорам?
– Это вопрос торга, мистер вице-президент. Но это не единственный камень преткновения. Мы не сходимся в принципиальных моментах, поскольку мы предлагаем поставки готовой продукции и готовы выделять кредиты на закупку техники и товаров в США, а русские настаивают на строительстве целого перечня заводов и фабрик на территории самой России и хотят тратить наши деньги, причем не кредиты, а именно дотации, не на закупку готовой продукции, а на приобретение технологий, оборудования и целых предприятий, то есть вкладывать в индустриализацию России. Одним из главных аргументов в этом деле как раз и является вопрос польской независимости.
– Как это увязано между собой?
– Русские аргументируют свои возражения тем, что на территории Польши сосредоточена четверть всей промышленной мощи довоенной России, причем наиболее передовой, и предоставление независимости полякам серьезно подорвет послевоенную производственную базу в стране.
Томас Маршалл вскинулся.
– То есть они хотят, чтобы мы им выстроили целый индустриальный район вместо Польши?
– Да, мистер вице-президент, можно сказать и так. И не только это. В частности, русские хотят реструктуризации своего внешнего долга Америке, в том числе и перед частными лицами под гарантии правительства США.
– А зачем нам усиливать Россию?
Вмешался министр торговли Уильям Рэдфилд.
– Сотрудничество с Россией необходимо. Чем больше нитей будет нас связывать, тем крепче мы привяжем к себе эту огромную территорию и тем глубже американский бизнес войдет в саму Россию, взяв под контроль ресурсную базу и транспорт Российской империи. Франция сейчас лишилась основных рычагов влияния в этой стране, и мы должны спешить занять освободившееся место, куда уже устремились итальянцы и другие. Понятно, что ресурсов Италии не хватит, чтобы всерьез тягаться с нами, но проблема самодержавной монархии для нас как раз в том и состоит, что всерьез войти на их рынок просто через горизонтальные бизнес-связи очень трудно, государство слишком жестко контролирует свою экономику. И если при прошлом царе государственная власть была слаба, то сейчас мы наблюдаем быстрое укрепление властной вертикали.
– Вот именно! Россия становится сильнее с каждым днем, а мы еще и помогаем им в этом!
Вильсон счел необходимым вмешаться:
– Томас, Россия нам не конкурент. Она нам нужна как сырьевая база и рынок, а также для противовеса Германии, а главное, нашему основному конкуренту – Британии. Нам нужен свободный доступ в колонии Великобритании и Франции. Кроме того, открывается перспектива доступа на рынки Балкан и Ближнего Востока. И для всех этих позиций нам нужно благосклонное отношение русских властей к нашему экспорту и приобретению местных стратегических ресурсов. Опять же как фактор дополнительного влияния на Британию и ее колонии Россия нам необходима. Ближний Восток, Индия, Персия, Афганистан, Дальний Восток, да и сама угроза Суэцу должны сделать британцев более сговорчивыми.
– И во сколько нам обойдется эта русская благосклонность?
– Мистер Лансинг, огласите предварительные условия.
Госсекретарь кивнул и зачитал:
– В общей сложности царь Михаил хочет получить от нас дотаций на миллиард долларов, за счет которых Россия закупит в Америке оборудование и технологии, а также заключит контракты на строительство в Российской империи заводов двигателей, тракторов и других сельхозмашин, автомобилей, а также металлургических, обрабатывающих, других предприятий и электростанций.
Вице-президент Маршалл воскликнул:
– Однако!
На что министр торговли Рэдфилд заметил:
– В сущности, учитывая тот факт, что фактически эти суммы будут потрачены внутри США, это могло бы существенным образом оживить нашу экономику. Другое дело, что я бы сделал основной упор на создание за счет этих средств смешанных американо-российских предприятий, что дало бы нам возможность плотно выйти на русский рынок.
Госсекретарь кивнул.
– Русские согласны на совместные предприятия, но только сверх заявленной суммы в один миллиард долларов. Кроме того, в эту сумму не входят согласованные поставки по ленд-лизу. Дополнительно Россия желает закупить в этом году не менее тысячи единиц наших новейших авиационных двигателей «либерти» и заключить договор на строительство завода в России.
Маршалл все никак не мог успокоиться.
– А Польша? Зачем она нам? И не слишком ли дорого нам эта Польша обойдется в итоге?
– Что касается Польши, то это наш рычаг давления и на Россию, и на Германию, и на Австро-Венгрию, и даже на Скандинавию.
– А не слишком ли дорогой рычаг? Миллиард – гигантские деньги за какую-то Польшу! Мои избиратели в Индиане даже не знают, где это!
– По факту это комплексная покупка – Польша и к ней в довесок еще и сама Россия. Хотя, соглашусь, миллиард – слишком завышенная сумма. И нам нужно обеспечить выход Польши к морю.
Госсекретарь возразил:
– Однако, мистер президент, русские категорически против выхода Польши к морю за счет России, а удастся ли решить этот вопрос за счет Германии, пока неизвестно.
– Нужно настаивать!
– Боюсь, мистер президент, наши возможности влияния на послевоенное мироустройство пока весьма ограничены. Наших войск пока в Европе почти нет, поставки по ленд-лизу мы сами сознательно сдерживаем, вопросы дотаций пока висят в воздухе, а кредитов брать русские не хотят.
Маршалл сжал кулак в решительном жесте:
– Так надо надавить на них! Потребовать выплат по ранее взятым кредитам!
– Боюсь тогда, все наши переговоры, направленные на продолжение войны в 1918 году, окажутся не подкреплены ничем. Мы не успеваем внести свой весомый взнос на полях сражений, а без этого наш вес за столом переговоров будет небольшим и точно не решающим. А Россия решительно настроена прекратить войну до конца этого года, ссылаясь на то, что каждый месяц войны ей обходится в сто двадцать пять миллионов долларов и что в бюджете России таких денег нет, а сама Россия получила по итогам войны все, что хотела. Вопрос же вывода войск Германии с русской территории, по мнению Москвы, будет решен за счет продолжения наступления на Балканах, которое принудит Германию отвести войска. Кроме того, напомню, что Моонзунд и обстрелы германского побережья весьма серьезно усиливают позиции России, делая перспективу отвода немецких войск вполне реальной.
– Иными словами, если мы хотим всерьез поучаствовать в этой войне, то нам еще и придется оплачивать участие России в качестве отдельной статьи расходов?
Госсекретарь кивнул.
– Ну, прямо так не говорится, мистер вице-президент, но такие намеки действительно звучали. Во всяком случае, я не уверен в том, что после Ялтинской конференции в начале ноября этого года война будет продолжаться в активной фазе. Зимой все наступательные операции будут остановлены, а возобновятся ли они весной при нынешнем полном истощении сторон, я бы не взялся предсказывать.
– Черт побери! Как так получились, что в России не произошла революция? Ведь мне тут тогда доказывали, что вопрос решен и необратим?! Нам бы тогда Россия обошлась значительно дешевле! Значительно!
Вильсон криво усмехнулся.
– Да уж это точно. Мы все тогда были уверены в том, что дни монархии в России сочтены. А вместо этого мы получили царя Михаила и все проблемы, с ним связанные. Более того, мы потеряли даже такого демократического союзника, каким была республиканская Франция, и восстановление монархии даже в этом оплоте демократии делает наше влияние на события в Европе все более слабым.
Все помолчали. И все же вице-президент Маршалл вновь спросил:
– Джентльмены, так зачем нам Польша?
Окрестности Пскова. Лагерь спасения.
15 (28) августа 1917 года
Они целовались, целовались так, что лишь судорожные вдохи могли оторвать их друг от друга на считаные мгновения.
Простое и незамысловатое счастье в простой палатке.
С милым рай и в шалаше, так ведь?
Весь мир подождет, пока русские целуются.
Северный фронт. Продолжается беспощадный обстрел германской артиллерией города Риги. Немецкие варвары стремятся превратить еще один древний город в пыль. Нельзя исключать и новых атак жилых кварталов химическими снарядами. По приказу Его Императорского Величества гражданское население эвакуируется в лагеря на расстояние 30 и более верст от Риги.
Разгораются ожесточенные бои вокруг Двинского плацдарма. Противник вчера произвел атаки у местечка Вышки и городка Царьград. Все атаки отбиты с большими потерями у неприятеля.
Вчера на участке фронта южнее Двинска отличились бойцы 6-го эскадрона 5-го драгунского Каргопольского полка. Выдвинувшись скрытно ночью на разведку, взвод под командой прапорщика Тюленева захватил у села Рычаны командира 2-го королевского Баварского полка тяжелой артиллерии майора Рихарда Брюна. Особо отличились в рейде взводный урядник Рокоссовский и драгун Михаил Шляпников. Будучи раненными, они до последнего патрона прикрывали отход товарищей. В руки нашего командования попали ценные документы и оперативные карты 8-й германской армии. За успешную разведку прапорщик Тюленев представлен к ордену Св. Георгия 4-й степени, урядник Рокоссовский и драгун Шляпников – к ордену Св. Михаила 4-й степени (посмертно), другие участники рейда – к георгиевским медалям.
Окрестности Пскова. Лагерь спасения.
16 (29) августа 1917 года
– Мы благодарим вас, господин Ханжонков. Господин Суворин сообщит вам о нашем решении.
Киномагнат склонил голову.
– Я, мои люди и все мои ресурсы всегда в распоряжении ваших величеств!
Киваю в ответ, и Ханжонков выходит из штабной палатки.
– Много там еще подобного?
Суворин хмыкает.
– Да уж порядочно. Снимали на четыре кинокамеры, не считая фотоаппаратов. Все с разных ракурсов.
– И везде такое?
– Ну, более-менее. Можно отобрать совсем уж хорошие ракурсы и хороший свет.
Я покосился на Машу, которая сидела подавленно, опустив голову. Увиденное на экране совсем расстроило мою половинку.
– Хорошо, Борис Алексеевич, а сами вы что думаете обо всем этом?
Тот пожал плечами.
– С этим материалом можно славно поработать.
– А по существу вопроса?
– Государь, я прожженный циник и не верю в чудеса. Но раз совпало так, что государыню подсветил солнечный луч, а толпе что-то там показалось, то я не вижу причин, почему мы не должны воспользоваться возможностью укрепить сакральность трона и августейшей семьи. Думаю, что нигде не нужно напрямую утверждать какую-то взаимосвязь произошедшего с Пресвятой Богородицей. Лишь легкая недосказанность, легкая, как порыв божественного эфира. Молва сама все додумает и доскажет. Так что не имеет особого значения, было ли это явление Богородицы или…
Маша вспыхнула:
– Да как вы можете! Это же Богородица!
Сжимаю ее руку ладонью. Ох уж мне эта южная кровь и католическое воспитание! Суворин поднимает обе руки:
– Государыня, прошу простить мои дерзкие речи. Я сожалею о сказанном.
– Циник!
Тот вздыхает.
– Увы, ваше императорское величество, таковы издержки моей профессии.
Чувствую, сейчас полыхнет. Спешу вмешаться. Мне тут только конфликта между Машей и Сувориным не хватало. Понятно, что императрица победит, но империя не выиграет. Но и Суворина надо несколько осадить, слишком уж посчитал себя незаменимым фаворитом.
– Стоп. Господин Суворин, я попросил бы вас осмотрительнее выбирать свои слова. Я не могу допустить того, чтобы руководитель имперской пропаганды был несдержан на язык, каким бы циничным он ни был. Русский император – защитник мирового православия, это наша позиция и наше понимание глубинных процессов.
Шеф Мининформа поднимается с кресла и, склонив голову, произносит:
– Ваше императорское величество государь, ваше императорское величество государыня, прошу простить мои неосмотрительные слова. Подобные вольности недопустимы. Я сожалею о случившемся.
Ноздри Маши гневно раздувались, лицо покраснело, и было видно, что она едва сдерживается. Наконец она выдохнула и отвернулась.
М-да. Придется с этим работать плотно. Еще не хватало личной вражды.
– Мы благодарим вас, господин Суворин. Продолжим позже.
Шеф пропаганды, поклонившись, вышел.
Подхожу к Маше и приседаю перед ней.
– Малыш, что случилось?
Она покачала головой.
– Не знаю. Что-то нашло на меня. Устала, наверное.
– Как ты себя чувствуешь?
– Устала. Перелет через всю Россию, потом сюда на машине по этим ужасным дорогам, потом еще и вся эта история, площадь коленопреклоненная, ливень, взгляды, шепот постоянный за спиной. А тут еще этот фильм… Они что, меня и вправду принимают за явление Богородицы, прости Господи за такое сравнение?
Маша с какой-то отчаянной надеждой смотрела мне в глаза.
– Не знаю, малыш. Люди очень суеверны, а когда они в толпе, то тут вообще пропадает логика и вступают в действия правила массового психоза. Уверен, что найдется немало тех, кто под присягой подтвердит, что все так и было и что они это видели лично.
– Но это же неправда!
– Теперь никому ничего не докажешь. Люди видят то, что хотят видеть, или то, что должны увидеть. К тому же откуда тебе знать, что это было? Солнце осветило лагерь, пробившись сквозь тучи прямо в момент твоей молитвы? Ты сама сейчас это видела на экране. Потом пошел ливень. Ливень, который был остро необходим в этот момент, разве не так? Совпадение? Возможно. Но представь себе, как все это выглядит со стороны? Императрица Мария, уже заслужившая любовь и уважение в лагере, молится Пресвятой Богородице нашей Марии. И в этот момент луч света с небес! Я не удивлюсь, что молва вскорости прибавит сюда и голубя.
Особенно если я распоряжусь об этом, то его и в кино даже снимут.
– Представила? А потом ливень, который в народе уже назвали благословенным. Ливень, тушащий горящий город. И все это видели тысячи людей и снято на четыре кинокамеры, не считая фотоаппаратов! Кто мы такие, чтобы судить о божественном провидении? Так случилось, значит, так должно было быть. Значит, Ему было угодно так, угодно укрепить сакральность августейшей семьи в России. В конце концов, мне же самому снятся сны, так ведь? Скажи, что я не прав?
Маша помолчала и неуверенно кивнула.
– Не знаю. Наверное… Возможно, это действительно чудо.
Обнимаю свое чудо.
Что бы ты знала о чудесах, солнце мое. Разве мое появление в этом времени не сродни чуду? Не говоря уж о том, что я до сих пор жив.
– Что касается Суворина, то не гневайся на него. Он же не для себя старается, а укрепляет власть и авторитет престола Всероссийского. И поверь мне, получается у него это очень хорошо. А что касается того, что он циник, так хорошие журналисты другими не бывают. Согласись, им хуже, чем императорам, ведь им не стремятся сообщать лишь хорошие новости. К тому же репортеры в России одна из главных опор трона, и их цинизм работает на империю.
Императрица кивнула.
– Да, я понимаю.
– Вот и славно.
Глава XIIЗамыкая третий круг
Дорогой Майкл!
Позволь поздравить тебя и весь народ твой с блестящей победой на Балтике! Историческое сражение не только нанесло противнику жестокий удар и подорвало его моральный дух. Вне всякого сомнения, уже близок час нашей победы над Германией, и каждая битва, каждый наш успех – это взнос в нашу общую победу.
В этой связи представляется необходимым воспользоваться удачным стечением обстоятельств на Балтике, для того чтобы выманить из Атлантики как можно больше германских сил, и, в частности, подводных лодок, что даст серьезную возможность перебрасывать из США необходимые на Западном фронте американские боевые и вспомогательные части.
Для этой цели русский флот мог бы провести ряд показательных акций на Балтике и серьезно обстрелять германское побережье, что должно вынудить Берлин отдать приказ о переброске в Балтийское море дополнительных надводных и подводных сил, выведя их таким образом из акватории Атлантического океана.
В свою очередь, это даст Гранд-Флиту дополнительные возможности запереть немецкие корабли в их базах и эффективно блокировать Кильский канал, парализовав таким образом все судоходство.
Учитывая складывающиеся обстоятельства, представляется разумным действовать с максимальной быстротой, пока в германских штабах не отошли от шока.
Прими и проч.
Дорогой Джорджи!
Благодарю тебя за искренние поздравления! Историческая победа Русской императорской армии и Российского императорского флота войдет в славную летопись морских побед и великих сражений на море!
Соглашусь с твоим мнением о необходимости воспользоваться сложившимся положением для действий на Балтике. Уверен, что и силы русского флота, и британский дивизион подлодок могут внести свою лепту в полное прерывание всяческого морского сообщения Германии и прекращение снабжения морем немецкой сухопутной армии.
В этой связи встает вопрос о провозглашенной Великобританией и США политике уважения нейтрального флага, что по факту вылились в фактическое переориентирование снабжения Германии на поставки посредством судов нейтральных стран. Такое положение является нетерпимым и вредит нашей общей борьбе.
Аналогичным же образом нетерпимыми являются поставки железной руды из Швеции в Германию на шведских судах. Учитывая, что эта руда идет на изготовление оружия, бомб и снарядов, от которых гибнут в том числе и мирные жители, то ни о каком уважении флага в этих случаях не может быть речи.
Со своей стороны, хочу заверить тебя, что Россия, ее армия и флот приложат все усилия для нанесения Германии максимального ущерба.
Прими и проч.
Германская империя. Берлин.
30 августа 1917 года
Длинный черный автомобиль в сопровождении автомобиля охраны двигался по улицам германской столицы. Полицейские регулировщики отдавали честь небольшому кортежу, но Гинденбург, погруженный в тягостные думы, не замечал ничего вокруг.
Совещание у кайзера произвело тягостное впечатление. Гнетущая атмосфера, лихорадочно блестящие глаза Вильгельма II, его нервная речь, то и дело перескакивающая с темы на тему… Бригада врачей, которая дежурила в приемной, готовая за считаные мгновения броситься вновь спасать главу рейха от очередного припадка…
Обстановка, конечно, отнюдь не благоприятствовала благодушию. Потеря половины флота, потеря как такового флота на Балтике, безнаказанный обстрел русскими германских портов и побережья, российская эскадра, хозяйничающая над всем побережьем Германии, русские и британские подводные лодки, которые практически парализовали снабжение по морю, в том числе и поставки шведской руды. Несколько транспортов под флагом Швеции было потоплено неизвестными подводными лодками, что вызвало волнения в шведских портах и отказ экипажей выходить в море.
Более того, Москва фактически предъявила Стокгольму ультиматум, в котором Швеции было предложено сохранять нейтральный статус и полностью отказаться от снабжения Германии любыми грузами, в противном же случае Россия оставляет за собой право считать Швецию пособником Германии и рассматривать любые суда под шведским флагом как потенциально вражеские со всеми вытекающими из этого последствиями. В случае же согласия Стокгольма на условия этого ультиматума Москва обещала открыть поставки продовольствия в эту страну, что в положении Швеции, охваченной голодом и голодными бунтами, грозящими революцией, было очень существенным аргументом. Тем более что британский флот продолжал блокаду поставок в Швецию через Атлантику.
Да и у самой Германии по существу остался лишь один канал снабжения – через нейтральную Голландию, но и там все было непросто, поскольку Антанта давила на Амстердам, требуя допустить инспекторов контроля на границу с Германией, как это была уже вынуждена сделать Швейцария, позволив итало-русским инспекторам проверять все грузы, идущие в рейх. И если через швейцарские Альпы особых поставок и не ожидалось, то вот через голландские порты Германия сейчас получала многое, а в условиях блокады Балтики это имело стратегическое значение. И было понятно, что и этот последний канал может быть перекрыт Антантой в любой момент.
Потеря Болгарии и Османской империи поставила рейх и союзную Австро-Венгрию в крайне тяжелое положение, фактически сделав невозможным получение продовольствия с юга. И это при том, что с продуктами собственного производства в центральных державах все было крайне трудно. Да и неурожай картофеля в этом году грозил реальным голодом.
Да, было трудно, но дух великой германской нации не был сломлен! Войска стойко сражались, в тылу не было паники, а дисциплинированные немцы делали свою работу каждый на своем месте. Да и в Австро-Венгрии все было не так уж и плохо. Австрийцы, венгры, хорваты сражались, за отдельными исключениями, вполне доблестно и стойко. Другие народности этой лоскутной империи, конечно, не всегда проявляли беззаветный героизм, но все еще не отказывались воевать.
Впрочем, мятеж в Катарро серьезно ослабил Австро-Венгрию, фактически лишив ее местной эскадры, что в условиях стремительного продвижения русских и черногорских войск с юга фактически передавало эти корабли в руки Антанты. По этой причине, по согласованию с Веной, был отдан приказ германским подводным лодкам в Адриатике нанести удар по мятежным кораблям.
Но как бы то ни было, и Германия, и Австро-Венгрия все еще держались и были способны воевать, и Гинденбург не считал положение безнадежным. Да, Антанта фактически взяла Центральные державы в кольцо блокады, но, во-первых, армии противника были измотаны и не особо стремились наступать, во-вторых, в их рядах не было единства, и они отчаянно интриговали друг против друга, в-третьих, сулящее мрачные перспективы прибытие в Европу многочисленной американской армии сулило и определенные шансы на затягивание войны, поскольку самому Вашингтону не была выгодна скорая победа, грозящая оставить США без места за столом победителей.
Кроме того, и в Америке, и в Британии было немало достаточно влиятельных сил, которые были крайне обеспокоены чрезмерным усилением России и ростом ее влияния и рассматривали неофициальную поддержку Германии как возможность противостоять русским в Европе и как возможность подрывать могущество потенциального противника. И в этом плане, как ни парадоксально, разгром на Балтике лишь помог Германии, поскольку влияние антироссийских кругов в Лондоне и Вашингтоне резко усилилось, что создавало для Берлина определенные перспективы и как минимум позволяло надеяться на то, что канал поставок через Голландию не будет прерван.
Более того, был весьма серьезный шанс войну если не выиграть, то не проиграть, поскольку во Франции все еще не было серьезной боеспособной армии, и возможный удар на Западном фронте вполне мог опрокинуть лягушатников и вывести их из войны. Причем и в Лондоне, и в Вашингтоне, и в Токио, и даже в Риме с Мадридом было достаточно людей, желавших этого, рассчитывавших, во-первых, не уходить с занимаемых территорий Франции, а во-вторых, существенно поживиться за счет французских колониальных владений. Положение Орлеана было зыбким, как и сам статус временной столицы. Так что все шансы у немцев были.
Так что дипломатические, военные, разведывательные и военно-промышленные круги Германии сейчас вели работу по расколу в стане союзников по Антанте, делая упор на том, что угроза Европе и миру идет из
России и если не остановить русского царя Михаила, то последствия для европейской цивилизации будут катастрофическими и дикие русско-азиатские орды будут угрожать интересам всех ведущих держав на планете от Дальнего Востока и до Америки.
И Гинденбург видел серьезные перспективы в этом вопросе, дающие Германии серьезные шансы так или иначе, но оказаться в числе победителей в Великой войне или как минимум не проигравших.
При этом самым слабым местом во всей стратегии ему виделась не сила русских или что-то другое, а паника в верхах Берлина и Вены, так что Гинденбургу приходилось очень осторожно и дозированно доводить до кайзера поступающую информацию. Достаточно вспомнить едва не начавшуюся сегодня истерику после сообщения о том, что Карл Первый собирается официально обратиться к странам Антанты с просьбой о перемирии. Вильгельм Второй бушевал, бросаясь из крайности в крайность, и в его речи даже мелькнули намеки на то, что, возможно, пора и Берлину подумать об условиях прекращения этой войны.
Пришлось посвящать монарха в план операции «Цитадель», тем более что и ему в этом плане отводилась определенная почетно-декоративная роль. Так что все теперь зависело от того, насколько безупречно удастся выполнить задуманное Гинденбургом и Людендорфом…
Вдруг далеко впереди что-то грохнуло. Затем еще и еще.
Гинденбург выскочил из остановившегося автомобиля и бросил взгляд в небо.
На Берлином вереницей шли аэропланы и сбрасывали бомбы. И, судя по тысячам белых бумажек в небе, это были русские аэропланы…
Ватикан. Из Рима телеграфируют, что папа римский готовит обращение относительно войны и мира, которое будет адресовано римско-католическим епископам Германии и Австрии. Папа обращает внимание епископов на тот факт, что более двух третей всего римско-католического мира выступили против немногочисленных миллионов католиков Германии и Австрии.
Дипломатические источники сообщают, что Австрия употребляет все влияние, чтобы заставить папу выступить в деле мира и применяет даже угрозы. Австрийские дипломатические курьеры два-три раза в неделю приезжают в Ватикан. Как говорят, германский канцлер Михаэлис серьезно опасается, что Австрия заключит сепаратный мир с союзниками до начала зимы.
Берн. «Journal de Geneve» воспроизводит статью Германа Реземайера, германского республиканца, под заголовком «Я обвиняю», который приходит к заключению, что идеи мира и демократизации хотя и распространяются в Германии, но наталкиваются на энергичное сопротивление влиятельных кругов. Военные успехи угрожают заглушить зародыши движения. Народы держав согласия не должны рассчитывать на революцию в Германии, так как сборища голодных рабочих, женщин и детей являются первыми симптомами революции, но лишь поражение Германии откроет демократии дорогу.
Копенгаген. Датские информационные агентства передают, что вследствие засухи Германию постиг неурожай картофеля. Вводится принудительная реквизиция всего картофеля в пользу военного ведомства. В целях экономии картофеля военные власти предписывают убивать излишний скот.
Нью-Йорк. Согласно телеграмме, полученной из Вашингтона, президент Вильсон и Соединенные Штаты уделяют и будут уделять самое серьезное внимание России. Не ограничиваясь денежною помощью, правительство Соединенных Штатов предприняло шаги для оказания Российской империи всесторонней поддержки. Как сообщается, в скором времени появится информация о командировании в Россию специалистов в различных областях для оказания содействия русскому правительству на основании вполне определенной программы.
Нью-Йорк. «Associated Press» сообщает: «Члены миссии сенатора Рута, за исключением Ресселя, высказались против посылки американских войск в Россию. Указывается, что, ввиду трудности перевозки войск в Сибирь, а затем на фронт, в Россию может быть послано лишь столь незначительное количество войск, что они как военная сила не смогут сыграть сколь-нибудь заметную роль на фронте. С другой стороны, моральное воздействие американских солдат равным образом не может быть велико ввиду незнания ими русского языка».
В небе над Берлином.
17 (30) августа 1917 года
Прокофьев-Северский весело смотрел на пламя разрывов внизу. Сколько лет он мечтал об этом дне!
– Бомбим Берлин!
Он посмаковал эту фразу и усмехнулся. Да уж, еще совсем недавно это была просто мечта, просто несбыточная фантазия, вроде желания прогуляться по Луне, и вот этот день настал! И пусть их всего дюжина гидропланов, пусть они летели, все время рискуя быть сбитыми или перехваченными немецкими истребителями, пусть топлива у них в обрез и они рискуют не дотянуть до своих авиаматок, но все же, когда командование поставило задачу и вызвало добровольцев, три шага вперед сделали все, и никто не отказался.
План был дерзким и во многом основывался на том, что Берлин в эту войну никто никогда не бомбил и они не будут готовы к отражению воздушной атаки на столицу. Большее опасение вызывали районы вдоль побережья, значительно более настороженные и готовые к бою.
Но Богородица их хранила, и им повезло. Лишь дважды они попали под огонь противоаэропланных орудий, но Бог миловал, и они не понесли потерь. В Берлине же, как и ожидалось, пока их никто не ждал. Впрочем, им еще предстоял обратный путь, путь сквозь растревоженный улей. Ну, тут ничего не попишешь, как-нибудь Господь не выдаст, свинья не съест. Это война.
Но они поставленную задачу выполнили. И пусть это разовый успех, поскольку в следующий раз так легко прорваться не удастся, пусть с военной точки зрения сброс десятка бомб и полусотни зажигалок на Берлин не мог принести особого эффекта, но сам факт бомбардировки германской столицы русскими аэропланами придавал внушительную весомость содержанию тысяч листовок, которые сейчас витали в воздухе над городом. И когда немцы будут читать о разгроме при Моонзунде, о потере Германией контроля над Балтикой, об обстреле русским флотом немецкого побережья, они будут верить написанному в листовках значительно больше, чем официальной пропаганде.
И главное, что прочтут немцы о том, что бомбардировка Берлина – это возмездие за химическую атаку и обстрел мирных кварталов Риги, Двинска и Парижа. И что это только начало.
Бомбардировка Берлина
Стокгольм. Согласно сообщениям из Германии, сегодня Берлин подвергся бомбовому удару русских аэропланов. Сообщается о панике, разрушениях, черном дыме и пожарах в центре города, а также о том, что над германской столицей были разбросаны тысячи листовок с описанием катастрофы под Моонзундом и о потере немцами контроля над Балтикой. Подробности мы ожидаем в ближайшие часы.
Германские интриги
Нью-Йорк. Согласно полученным из Мексики телеграммам, германцы вновь проявляют энергичную деятельность, свидетельствующую о возобновлении германских интриг в стране, и закупают медь, глицерин и гуттаперчу по цене выше рыночной. По полученным в Мехико сведениям, германцы скапливаются в большом числе в Юкатане и в южной части Мексиканского залива. В официальных кругах полагают, что германцы снабжали инсургентов в южной части Табаско боевыми припасами, которые, вероятно, доставлялись из Центральной Америки.
Мирная инициатива Ватикана
Нью-Йорк. «Associated Press» сообщает: «Итальянское посольство в Вашингтоне получило из Рима сообщение, что папа подготовляет новое мирное предложение, которое будет сообщено союзникам в ближайшем будущем. В сообщении не приводятся подробности нового предложения папы, но имеется указание на то, что мирная программа папы будет, может быть, изменена в зависимости от занятого Германией положения».
Гибель героя новостей
Орлеан. Верденский раввин Жуль Руфф, который, несмотря на преклонный возраст, в самом начале войны поступил на военную службу в качестве полкового раввина, убит при обороне Парижа.
Россия. Южнее Двинска.
17 (30) августа 1917 года
Грохот орудий возвестил о начале артиллерийской подготовки на этом участке фронта. Вот только это была не совсем обычная артподготовка. Или, если угодно, совсем не обычная.
– А презабавно, наверное, у них там сейчас, как считаете?
Генерал Марков бросил взгляд на стоявшего рядом генерала Костевича. Тот кивнул, не отнимая от глаз бинокля.
– Уж поверьте моему опыту, Сергей Леонидович, там сейчас весьма любопытное зрелище.
Марков усмехнулся:
– Уж поверю, Михаил Михайлович. Химические снаряды – это по вашей части.
– Ну, не все же им Ригу обстреливать, надо и нам слегка поразвлечься.
– В этом не может быть сомнений, Михаил Михайлович. Ни малейших. Какая ж война без развлечений?
На германских позициях вспухали клубы разноцветного дыма. Черные, желтые, сизые. Постепенно черный дым начинал преобладать, и мгла на горизонте приобретала грязно-угольный оттенок.
– Да уж, Михаил Михайлович. Воистину адская смесь – вдохнуть веселящего газа, потом слезоточивого, а потом блуждать в кромешной тьме, где ни зги не видать, среди таких же ослепших и опьяненных, натыкаясь друг на друга, на стенки окопов…
Химик пожал плечами.
– Ну, вряд ли у немцев там не было противогазов под рукой, но в первые секунд десять-двадцать многие вполне могли нахвататься.
– Не скажите, Михаил Михайлович, тут уж поверьте моему фронтовому опыту, когда ты сидишь в окопах и вокруг тебя начинаются разрываться химические боеприпасы, то двадцать секунд – это очень много, можно надышаться так, что больше уж и не доведется.
– Ну, это если хлор или иприт. Тут же ничего смертельного. Разве что в траншею можно упасть и шею свернуть. Или на штык товарища напороться. Хотя, действительно, немалая часть личного состава может попасть под действия закиси азота и, в зависимости от концентрации газа во вдыхаемом воздухе, может начать вести себя с разной степенью адекватности. Кто-то почувствует лишь легкое головокружение, кто-то сильную эйфорию, кто-то сядет и будет хихикать, а кто-то захочет вдохнуть еще и стянет противогаз или не станет его пытаться натянуть. Добавьте к этому снаряды третьей волны со слезоточивым газом, то…
– Так и представляю себе германца, который хихикает и заливается слезами.
– Ну, Сергей Леонидович, вы же понимаете, что там более сложное воздействие на организм. Там сейчас полно блюющих и, извините, обделавшихся, с опухшими глазами и распухшими лицами, которые, шатаясь, бродят там или сидят, забившись в щели. Впрочем, все это пустое. Вон и ракета сигнальная пошла.
Артобстрел позиций противника прекратился, и на поле боя двинулись силы русской бронетехники. Больше сотни пулеметных и пушечных броневиков на колесном ходу или с приводом Кегресса двигались вперед, сопровождаемые фортицами – выполненными из котлового железа металлическими коробами на колесах, в каждом из которых было по дюжине солдат, толкавших конструкцию впереди себя. При всей неуклюжести фортицы вполне успешно прикрывали экипаж от осколков снарядов и даже от пуль. К тому же вооруженные пулеметами «Мадсен» и ружьями-автоматами Федорова защищенные солдаты представляли собой достаточно мощную огневую силу. А в случае невозможности двигать бронекороб дальше на колесах, экипаж мог перенести его через препятствие вручную или дождаться прорыва заграждений броневиками.
Катили вперед и гусеничные бронеавтомобили с открытым сверху бронекузовом, в котором располагались минометы, обеспечивая огневое сопровождение наступающих порядков. Впрочем, для особо укрепленных позиций противника в составе строя двигались и пять новеньких танков ТРЗ-107 Рыбинского завода, 107-миллиметровые орудия которых могли сказать свое веское слово на участке наступления.
Под прикрытием брони двигались группы пехоты, внимательно следя за тем, чтобы к бронемашине не подобрался вражеский солдат с гранатой, и ожидая момента, когда расстояние до траншей противника позволит одним рывком ворваться во вражеские окопы.
Со стороны германских окопов доносилась беспорядочная жидкая стрельба, но не было понятно, стреляют ли немцы по приближающимся цепям русской армии или выстрелы стали следствием иной причины. Впрочем, вряд ли в сплошном дыму стрелки противника вообще видели цель. Так что самым опасным для наступающих был слепой огонь нескольких пулеметов, хаотично посылающих пули в сторону русских траншей.
Однако и наши пулеметы на броневиках не молчали, поддерживая беспокоящий огонь и ожидая того момента, когда ветер отгонит дым и сделает огневые точки противника различимыми. Пока же все спешили успеть сократить дистанцию до минимума, пока дым еще не позволял германцам бить прицельно.
Но ветер стих, и не было похоже, что он собирался очищать своим дыханием воздух над немецкими окопами, так что наступающие в противогазах русские ворвались в германские траншеи, видя лишь на несколько шагов вокруг себя, пытаясь не попасть по своим и разглядеть противника.
– Ты смотри, а ведь первую линию мы заняли!
Генерал Костевич хмыкнул.
– Как видите, Сергей Леонидович, презабавная химия, как вы изволили давеча выразиться, все-таки свою работу сделала. Но это лишь первая линия обороны, вряд ли дальше будет так просто. Эффект неожиданности утрачен, и наверняка там дальше почти все натянули противогазы, пока основному удару подвергалась первая линия. Так что вторая и третья линии могут быть куда более трудными.
Марков серьезно кивнул.
– Правда ваша, Михаил Михайлович. Но черный дым будет мешать немцам целиться.
– Как и нам.
– Согласен. Как и нам. Надеюсь, что к моменту, как в бой вступит Дикая дивизия, дым и газ рассеются, а броневики с танками сделают свою работу. Пока же вместо химических зарядов наша артиллерия будет обрабатывать германские позиции второй и третьей линий обычными снарядами.
Сегодня наши доблестные войска под командованием генерал-адъютанта Сергея Маркова нанесли мощный удар южнее города Двинск. В результате наша армия сумела прорвать фронт противника на глубину в 20 верст и соединилась с находившейся в окружении 38-й пехотной дивизией под командованием генерала Буковского!
В ознаменование столь славной победы отличившиеся в наступлении были представлены к государственным наградам, пожалованы дворянскими титулами, Высочайшим благоволением, досрочным производствам в чины и иными отличиями Российской империи.
Воздавая должное героизму и стойкости солдат и офицеров 38-й пехотной дивизии, которые долгие 28 дней сражались в полном окружении, отвлекая на себя значительные силы германской армии, Его Императорское Величество Государь Император Высочайше повелел пожаловать Михайловское (Геройское) Знамя 38-й пехотной дивизии, а также входящим в ее состав 149-му пехотному Черноморскому полку, 150-му пехотному Таманскому полку, 151-му пехотному Пятигорскому полку, 152-му пехотному Владикавказскому генерала Ермолова полку и 38-й артиллерийской бригаде с добавлением к их наименованием почетного имени «Двинский».
Командующий 38-й Геройской Двинской пехотной дивизией генерал-майор Александр Буковский пожалован титулом графа Российской империи и орденом Святого Архистратига Михаила IV степени с производством в чин генерал-лейтенанта с зачислением в Свиту Его Императорского Величества генерал-адъютантом.
Все солдаты и офицеры 38-й Геройской Двинской пехотной дивизии за беспримерный героизм, стойкость и мужество пожалованы «Осовецким крестом». Особо отличившиеся пожалованы личным и потомственным дворянством, награждены орденами, Георгиевскими крестами и медалями.
Чествуя мужество и героизм 38-й Геройской Двинской пехотной дивизии, Его Императорское Величество Государь Император Всероссийский Михаил Александрович Высочайше повелел: сегодня, 17 августа сего 1917 года, в десять часов вечера произвести по сто залпов праздничного салюта из артиллерийских орудий в столице империи городе Москве, а также в Петрограде, Константинополе, Кронштадте, Севастополе и Риге!
Россия чествует своих героев!
По сообщениям очевидцев, многие из захваченных в плен под Двинском германских солдат были в ужасном психическом состоянии, выглядели ошеломленными, большинство жаловались на провалы в памяти и тошноту, а окружающие заметили признаки медвежьей болезни у основной массы германцев.
Германия обвинила Россию в использовании химического оружия, однако опрошенные нашим агентством эксперты по-прежнему не исключают применения русскими некоего психического оружия, подавляющего волю. Настораживает, так же как и в случае с Моонзундским феноменом, применение Россией снарядов с черным дымом и следующим за этим разгромом противника.
Напомним нашим читателям, что вчера в районе Двинска российская армия нанесла удар и, прорвав фронт, соединилась с находившимися в окружении солдатами 38-й русской дивизии.
Мы будем информировать наших читателей по мере поступления новостей по данной теме.
Константинополь. В город прибыли первые три тысячи русских переселенцев из числа членов семей георгиевских кавалеров, испросивших Высочайшее дозволение на постоянное поселение на территории, отвоеванной нашими войсками у Османской империи в ходе операции «Возмездие».
Это первая группа переселенцев из России. В ближайшие дни новые группы прибудут на эти земли в рамках имперской программы переселения.
Ближний Восток. Доблестными русско-итальянскими союзными войсками в ходе морского десанта и последовавшего штурма был взят город и порт Александретта. Отныне Знамя Богородицы реет над этим легендарным городом!
Малая Азия. Сегодня русская армия завершила операцию по овладению всем южным побережьем Черного моря, отодвинув противника не менее чем на 50 верст от линии прибоя. Также сегодня наши войска вошли в древний город Пергам.
Завершен отвод османских войск за линию Эфес – Синоп, что позволило десанту греческой королевской армии овладеть стратегически важным городом и портом Эфес, имеющим для греков огромное историческое и культурное значение.
Балтика. Продолжаются активные операции Российского императорского флота на Балтике. В ходе боевых действий силами надводных кораблей и морской авиации был обстрелян город и порт Росток. Действиями русских и британских подводных лодок полностью прекращен подвоз руды из Швеции, а также прервано всяческое судоходство между германскими портами.
Балканы. Сегодня русскими и сербскими частями освобождена от оккупации столица Сербского королевства город Белград! В ознаменование славной победы принц-регент Сербского королевства Александр Карагеоргиевич пожаловал командовавшему операцией генерал-майору РИА Дитерихсу знак Кавалера Большого креста ордена Звезды Карагеоргия.
Части Итальянской королевской армии овладели сегодня стратегически важным городом и портом Пола, служившим главной базой флота Австро-Венгрии.
Восточный фронт. Сегодня силы словацкого добровольческого корпуса сумели взять под свой контроль важный административный и исторический центр город Кошицы, где сегодня же было провозглашено создание независимого Словацкого королевства.
Западный фронт. На Западном фронте без перемен.
По информации из осведомленных кругов Баварии, сегодня в Мюнхене началась встреча на высшем уровне, в которой принимают участие кайзер Германии Вильгельм II, император Австро-Венгрии Карл I и король Баварии Людвиг III.
Сообщается, что темой консультаций является внутренняя ситуация в Центральных державах и координация действий на внешних фронтах.
Мы будем следить за ходом этой встречи.
Молния!
Сегодня в полдень по местному времени британская столица Лондон подверглась массированному бомбовому удару германской авиации. Сообщается, что в налете приняли участие от 20 до 30 немецких бомбардировщиков G-IV.
Сообщается о многочисленных жертвах на улицах Лондона. Столица Великобритании охвачена многочисленными пожарами и имеет ряд разрушений.
Информация о количестве погибших и раненых уточняется.
Молния!
Сегодня временная столица Франции город Орлеан подвергся массированному бомбовому удару германской авиации. Сообщается, что в налете приняли участие до 20 немецких бомбардировщиков G-IV.
Сообщается о многочисленных жертвах на улицах Орлеана. Город в огне.
Информация о количестве погибших и раненых уточняется.
Срочное сообщение!
Из Вены сообщают о попытке государственного переворота в этой стране. Мятежники планировали воспользоваться отъездом императора на встречу в Баварию и захватить власть, но верные короне войска при поддержке баварских частей, следовавших на Восточный фронт из Баварии, сумели подавить мятеж и не допустить захвата семьи императора Карла I.
Император Австро-Венгрии Карл I поблагодарил короля Баварии Людвига III за помощь в восстановлении порядка в Вене и за спасение Августейшей семьи.
По уточненным данным, в ходе вчерашних бомбардировок Лондона и Орлеана погибло 193 человека в британской столице и 127 в Орлеане. Число раненых 687 и 411 соответственно.
Размер материального ущерба устанавливается.
Мы будем следить за развитием событий в британской и французской столицах.
На встрече монархов в Мюнхене приняты важные решения, которые коренным образом изменят организацию и управление войсками Центральных держав.
Так, принято решение о формировании Единого командования Центральных держав (Gemeinsames Kommando der zentralen reichen (GKZR)) и о заключении Мюнхенского соглашения об особом порядке управления фронтами. Согласно соглашению, император АВИ Карл I принял пост верховного главнокомандующего сил Центральных держав на Западном фронте (Франция и Бельгия), кайзер Вильгельм II – пост верховного главнокомандующего Восточным фронтом (Прибалтика, Польша), король Людвиг III стал верховым главнокомандующим Южным фронтом (от Татр до Тироля).
Начальником штаба GKZR назначен генерал Гинденбург, его заместителем по сухопутным силам – генерал Людендорф, по морским – контр-адмирал Хорти.
При поступлении дополнительной информации новость будет дополняться.
Молния!
Только что пришли телеграммы из Лондона и Орлеана о новых налетах германской авиации! Массированная бомбардировка в настоящее время продолжается.
Новость дополняется…
Россия. Окрестности Гатчины.
Личный вагон Е. И. В.
19 августа (1 сентября) 1917 года
За окном проплывал вокзал Гатчины, и я помахал собравшейся на перроне толпе. Остановка запланирована не была, но толпа собралась все равно. Не знаю, что смогли разглядеть встречающие в замедливших ход вагонах, но мое дело уважить подданных.
Вообще, шеф охраны генерал Климович не рекомендовал мне маячить в окнах, особенно с учетом того, что маршрут движения был известен, как и время нашего прибытия в Петроград. Но, во-первых, попасть в окно во время движения поезда не так просто, во-вторых, в окнах довольно толстое стекло, хоть и не пуленепробиваемое, а в-третьих, в Петрограде устроить покушение значительно проще, чем в Гатчине.
Гатчина. Почти полгода назад я очутился здесь, шагнув в это время из того проклятого туннеля в Гатчинском дворце. Ошеломленный и растерянный. А вы бы на моем месте, оказавшись в прошлом, да еще и в чужом теле, не были бы ошеломлены и растеряны? Кто скажет, что нет, пусть первым бросит в меня книжкой про попаданцев без страха и упрека, суперменов и волшебников. Увы, но я таковым не был ни тогда, ни сейчас.
А жаль. Как бы мне было легко жить и править, имея белый рояль! Впрочем, быть правителем России мне никогда не хотелось и абсолютно не мечталось. Особенно быть правителем России в 1917 году. Нет уж, увольте!
Но, увы, не уволят.
Нахлобучили мне на голову шапку Мономаха и в спину пнули. Ну, или не в спину. Чуток пониже.
И возрадуйся.
Эх, тяжела жизнь царская!
Идея с нынешней поездкой в Питер возникла достаточно внезапно, ведь изначально я собирался из Пскова ехать прямо в Москву. Однако доклады моих министров направили движение моего поезда на север, поскольку ситуация требовала закрепить успех, подняв уровень верноподданнического патриотизма явлением царя-победителя и благословенной императрицы Марии, как о нас писали суворинские и прочие СМИ под его диктовку.
Конечно, успех под Двинском всячески смаковался, закрепляя Константинополь, Проливы, Моонзундскую победу и эффект от всей той истории вокруг Пскова. Газеты пестрили фотографиями, независимые СМИ были более смелыми в публикациях всякого рода завиральных подробностей всех указанных событий, включая прилет к Маше с небес прекрасного белоснежного сияющего голубя…
В общем, доклады моих спецслужб показывали довольно благоприятную картину общественных настроений в целом по стране и в обеих столицах в частности.
Приветствие петроградцев, смотр в Кронштадте и торжественный прием в Зимнем дворце, раздача из корзинки титулов и наград, все это должно было укрепить уровень поддержки власти в северной столице.
№Перед дальним вояжем на юг обеспечение лояльности севера и Балтики государю и государыне было крайне важным. Вот мы и едем.
Вообще же, с Двинском было все не так весело, как могло показаться из бравурных реляций прессы и «Окон РОСТА». Общий бардак заставил сдвигать сроки начала операции, пришлось жестко пресекать попытку обойтись без снарядов с закисью азота, каковую инициативу явили мне генералы. Мол, что толку от них, смешных снарядов этих! Да и застряли грузовики в грязи от благословенного ливня, хотя ливень, столь яростный в Риге и Пскове, задел Двинск лишь самым своим краем, однако и там о наступлении бронетехники по грязи не могло быть и речи.
Может, танки грязи не боятся, но наши-то точно пока боятся. Ни мощность двигателя, ни особенности конструкции не позволяют нам использовать сие чудо техники вне более-менее твердых поверхностей. Вот и пришлось ждать, благо выглянувшее августовское солнце за день хорошо прожарило местность. Да и снаряды с веселящим газком подвезли.
Хотя не скрою, успех превзошел все мои ожидания, и фронт мы прорвали. И многострадальную 38-ю дивизию мы высвободили из окружения. Вот только развить успех на этом участке мы не смогли, поскольку вокруг нашей окруженной дивизии немцы выстроили несколько линий обороны. В общем, с новым прорывом фронта у нас ничего не получилось, а потери понесли весьма болезненные.
Да и бронетехника наша не так чтобы сильно блеснула. Не говоря уж о том, что примерно треть броневиков просто вышла из строя из-за всякого рода поломок, как и все пять танков ТРЗ-107 встали на поле боя, не сумев доехать до тех мест, где они действительно были нужны. Да и в целом пока умение использовать бронетехнику, мягко говоря, было не на высоте у отцов-командиров. Взаимодействие брони и сопровождающей пехоты было отвратительным, и часто действовали кто во что горазд, да и сами бронеподразделения координировали свои действия сугубо по принципу едем все примерно куда-то туда, а там будет видно.
Немало возникло проблем и с фортицами. Если поле для наступления было более-менее ровное, то ничего, они справлялись. Но если впереди был сплошной лунный пейзаж от воронок и прочих буреломов, то все это чудо тут же замирало мертвым коробом, превращаясь в неподвижную пулеметную точку, которую при продолжении наступления приходилось оставлять до лучших времен на поле боя, либо закрепляться в ней, обеспечив постоянное снабжение патронами, стволами да пулеметами.
В общем, новинки себя показали, но, как я и ожидал, никаким средством прорыва линий обороны противника не стали. Хотя многие мои генералы были полны оптимизма перед началом атаки. Впрочем, возможно, я слишком уж категоричен, ведь эрзац-броня действительно весомо снизила наши потери. А может, опьяненно-обгадившиеся немцы просто плохо стреляли.
Кстати, истории про обгадившихся немцев пошли широко гулять, обрастая все новыми и новыми подробностями. А после Моонзунда в эти байки верили куда как охотно. Хотя если говорить объективно, любое применение химического оружия или масс танков, массированная бомбежка, как и серьезный артобстрел, могут привести к подобным реакциям организма. Особенно среди новобранцев. Не настолько массово, как это звучит в наших байках о том, что прям вот все поголовно, но факты имели место в действительности на любой войне.
Впрочем, верить в эти байки было нетрудно, учитывая, что самых колоритных немцев собирали группами и фотографировали для Мининформа с самых вкусных (прости господи!) ракурсов. И там были карточки весьма и весьма озорные.
Будут веселить солдат и поднимать боевой дух на наших позициях.
Но пропаганда пропагандой, однако наступление наше категорически захлебнулось, и мы сейчас спешно выводили из коридора и прежде окруженную 38-ю пехотную дивизию, и 10-ю пехотную, и Дикую дивизию, и собственно саму бронетехнику. В том числе и застрявшую на поле боя. И все это под артогнем немцев, которые очухались от шока и начали давить в ответ.
Ну что ж, в реальной жизни чудес не бывает. Не все коту масленица, как говорится. Немцы все еще стойко воюют, а Германия все еще сильный противник. И что бы там Суворин и Ко ни рассказывали о том, что у России сейчас сильнейшая армия на континенте, на деле это не совсем так. Во всяком случае, пока. Хотя и совсем не та, которая была полгода назад, когда я отправлялся из Гатчины в свое увлекательное и незабываемое воздушное турне.
Но вот наша бомбардировка Берлина была и вправду хороша! Никто за всю войну не бомбил германскую столицу, а вот поди ж ты, нанесли визит по самое не балуйся! И главное, листовки разбросали. Причем не только над Берлином, но и на всем пути от моря до столицы жменями листовки выбрасывались из кабин аэропланов при пролете над городами.
Правда, на обратном пути эскадрилье наших гидропланов пришлось дать бой немецким истребителям, но они, слава богу, отбились, имея преимущество в численности и организованности. Однако три машины из двенадцати мы все же потеряли в небе над Германией. Есть, конечно, призрачная надежда, что кто-то выжил и сел на вынужденную, но проводить спасательную операцию наши летчики никак не могли – горючего было буквально впритык, а новые немецкие истребители могли налететь в любой момент.
Что ж, будем наводить справки через Красный Крест и нейтралов.
Вообще же, немцы, судя по бомбовым ударам по Лондону и Орлеану, оценили преимущества массированного применения бомбардировщиков. Впрочем, наша бомбардировка Берлина могла спровоцировать бурную реакцию кайзера, и он, не имея возможности нанести удар по Москве или Петрограду, решил отыграться на Лондоне и Орлеане, тем более что Париж и бомбить уже как бы и не надо.
Но эти бомбежки показали, что меняется и стратегия применения авиации, пусть и с германской сумрачной спецификой и тягой к чудо-оружию. Так что теперь можно было ожидать массированные террористические удары немецких бомбардировщиков не только по Лондону и Орлеану, но в радиусе их действия в теории могли оказаться и наш Минск, и итальянские Милан с Венецией.
Решатся ли германские генералы применить авиацию против русской эскадры на Балтике, сказать было сложно, все ж таки цель прилично защищена от ударов с воздуха и отнюдь не лишена маневра. К тому же я еще накануне подготовки к Моонзунду приказал поставить дополнительные спаренные пулеметы на каждый из кораблей, включая линкоры, так что они вполне могли серьезно огрызаться против тихоходных воздушных целей 1917 года.
В любом случае Германия располагала где-то полусотней бомбардировщиков G-IV, и с этим проходилось считаться.
А вот с Австро-Венгрией интереснее. Сроки, заявленные Ротшильдами-Эфрусси, прошли, а судя по вестям из Мюнхена, запрашивать перемирия пока никто не собирается. Попытка провести переворот в Вене была разыграна в духе Слащева, и, судя по всему, организаторы своего добились, удалив из Австро-Венгрии самого Карла I и отправив его в фактическую ссылку в Страсбург, в штаб Западного фронта. А заодно взяв под охрану его семью.
В общем, судя по всему, и в Германии, и в Австро-Венгрии всю полноту власти в центральных державах окончательно взяли военные. Гинденбург, Людендорф, Хорти, Арц фон Штрауссенбург – вот имена реальных правителей.
Что ж, официального заявления с просьбой о перемирии нет и явно пока не будет. Это был бы подарок судьбы, хотя жизнь меня научила, что подарки у судьбы бывают неоднозначными и не всегда теми, на которые рассчитываешь. Впрочем, случаются в жизни приятные исключения, которые лишь подтверждают это правило. Судьба послала мне прекрасную жену, и она прекраснее во всех смыслах того, на что я рассчитывал, затевая этот политический брак.
Возвращаясь же к Австро-Венгрии, пока ситуация мятежа в Катарро вовсе не приняла массовый характер по всей двуединой монархии. Да, австрияки отступают, да, Балканский фронт движется на север, но пока нет признаков полного разложения и упадка. Причем, как кому-то ни покажется странным, основным костяком сохранения единого государства в нынешнем виде выступают именно венгры. Они же остаются категорическими противниками предоставления славянам особых прав и преобразования империи в триединую монархию. Но посмотрим, чего гадать, сюжет покажет.
Опять же, тут нет худа без добра, поскольку сорванные сроки если не обнуляют наши договоренности с Ротшильдами-Эфрусси относительно исключительного договора на поставку зерна в Австро-Венгрию и возврата имущества Эфрусси, арестованного в России, то как минимум значительно усиливают наши переговорные позиции.
А вот во Франции, похоже, обойдутся и без нашего участия в срыве наших предварительных договоренностей с Ротшильдами, поскольку Петен и герцог де Гиз, судя по всему, решились-таки повесить всех собак на этот дом, дабы найти крайних в пропаже золота и во всех остальных бедах Франции.
Впрочем, зная Ротшильдов, я не удивлюсь тому, что смелость Петена основывается на том, что они с этим домом между собой уже обо всем договорились. Во всяком случае, граф Павел Игнатьев докладывает о явных признаках вывода Ротшильдами активов из Франции, и при этом особого противодействия Петена не наблюдается. Возможно, у него просто нет возможностей воспрепятствовать, а возможно, это и часть закулисной сделки. Интересно, что они продали Петену в качестве эквивалента плана «Альбион»? Явно же не просто так все! Надо озадачить моих орлов в Италии и Франции. Пусть покопают. И последят за биржей.
Вообще же, пусть без такого масштаба гражданской войны, какая была у нас в реальной истории, Франция все больше напоминала ту Россию, которая погружалась в пучину анархии, разрухи и всеобщего беспредела, в страну, из которой массовое бегство еще не приняло всеобщие масштабы, но ручейки эмиграции уже превращались в полноводные реки, и Мостовский с Игнатьевыми развернулись в этом вопросе во всю ширь. А если к этому вопросу еще и присоединятся Ротшильды, выводя свой персонал куда-то в Латинскую Америку, то во Франции останутся лишь те, кто не пригодился ни в России, ни в Южной Америке, да и не смог уехать в Америку Северную.
Хотя и в самих США полным ходом шла вербовка на работу в Россию инженеров, техников, конструкторов, специалистов различных нужных направлений, врачей и прочих. Мой старый знакомец инженер-зауряд-капитан Маршин открыл в Нью-Йорке компанию по найму персонала, покупке технических патентов и привлечению инвестиций. Благо желающих подзаработать среди американцев было всегда предостаточно.
Но вот неясно пока было с продажей Польши. Торг шел, условия выдвигались взаимонеприемлемые и имели тенденцию к повышению ставок. Вильсон хотел решить этот вопрос как свое предвыборное обещание, но отнюдь не любой ценой, и при этом вокруг него было немало ястребов, которые желали бы, чтобы именно Россия доплатила США за независимость Польши, но никак не наоборот. Я же был бы не против поставок к нам всего и вся здесь и сейчас, но если это будет обещано потом, после того как мы сами отобьем Польшу, то зачем нам американцы? С чего бы мы отдавали завоеванное? Пусть не буквально по опыту выселения османов из Константинополя, но так или иначе держать эту территорию под контролем можно, а опыт русификации Ромеи вполне применим и здесь.
И не будем забывать, что Польша – это четверть промышленной мощи Российской империи образца 1914 года. Если американцы не хотят нам это компенсировать, то с какой стати мы должны отказываться от этого потенциала? Тем более что печальный опыт истории показывает, что чаще всего страны, которые обрели независимость от России, становятся ее самыми яростными противниками. Особенно это касается тех же поляков. Вспомним их Пилсудского со товарищи, которые, став независимыми, тут же попытались восстановить Речь Посполитую в границах от можа до можа.
Так что тут или – или.
Или Польша в крестах, или американцы в кустах.
В общем, ярд бакинских зеленых денег и сто тыщ американских солдат, идущих на пулеметы отбивать Польшу. Как-то так. Иначе как?
Ну вот как-то так…
Ладно, бог с ней, с Польшей, пустой разговор сейчас. Но вот с турками и Ромеей вопрос надо было оперативно решать именно сейчас, поскольку султан хотя и отвел войска за линию Эфес – Синоп, но все же продолжал юлить, желая, во-первых, капитулировать только перед Россией, фактически вступив в сепаратные переговоры под гарантии своего персонального будущего в некоем варианте второй версии Османской империи (пусть и в весьма сокращенном виде), но пока категорически не желал капитулировать перед всеми членами Антанты, логично понимая, что в этом случае перспективы его личного будущего пусть тоже весьма туманные, но со всей очевидностью очень мрачные.
Фактически султан Мехмед хотел занять при России такую же роль, которую он и его империя играли при Германии – роль младшего партнера подай-принеси, но со всеми внешними атрибутами респектабельной державности и под защитой старшего партнера.
Впрочем, я не исключал, что и с теми же британцами султан ведет подобные переговоры.
Что ж, посмотрим. Как говорится, ни мира, ни войны, а Османскую империю распустить.
Константинополь меж тем полным ходом приводили в порядок, очищали от следов пожаров и расчищали завалы на улицах, а местный Вселенский патриарх уже готовился к обряду коронации…
– Ваше величество! К вам камер-фрейлина поручик Иволгина от государыни.
Вот еще новости! Резко оборачиваюсь, глядя на вошедшую Натали.
– Что случилось?
Та слегка замялась, подбирая слова.
– Ваше императорское величество, государыне-матушке нездоровится.
– Что с ней?!
– Она… извините… ее рвет.
Стремительно выхожу из кабинета и иду на половину императрицы. Бледная Маша сидит в кресле.
– Солнце, что случилось?
Жена вымученно улыбается.
– Меня тошнит. Трижды уже рвало. Может, съела чего, может, укачало, а может…
– Может?
Она кивнула.
– Может. Сроки подходящие. А тут еще поезд. Я еще в дирижабле что-то такое чувствовала, но подумала, что просто воздушная болезнь. Теперь все куда ярче и сильнее.
Оборачиваюсь к Натали.
– Где Евстафий?
– Одну минуту, государь!
Она вышла, а я вновь вернулся к Маше и сказал озабоченно:
– Надо было тебе оставаться в Мелласе. Ну, нельзя же так рисковать в твоем положении.
– В каком положении, любимый? Даже сейчас еще ничего не известно, а уж тогда… Да и как я могла остаться в стороне? Там же десятки тысяч людей могли погибнуть!
Ладно, спорить с барышнями в таком положении крайне не рекомендуется. Целую ее ладошку.
– Радость моя, давай до Питера обойдемся безо всякого с твоей стороны героизма, ладно? В Зимнем дворце тебя осмотрят лейб-акушеры, в бывшей столице вся система отлажена давно, благо это не Константинополь. Дадим докторам возможность поставить диагноз и дать рекомендации. Так что с вокзала быстро едем прямиком в Зимний, хорошо?
Маша грустно улыбнулась.
– Миша, ну что ты такое говоришь? Нас в Петрограде будет встречать стотысячная толпа. Как мы можем просто и быстро проехать мимо них? У нас есть долг, есть обязанности.
В отчаянии прикусываю губу, а жена смеется.
– Любимый, а ты перенимаешь мои привычки!
Хмыкаю рассеянно.
– Да, действительно. Ну, как говорят на Руси, с кем поведешься – от того и наберешься.
Маша, посерьезнев, кивает.
– Я от тебя очень много понабралась. Так правильно по-русски?
– Да, мое солнышко. Ты делаешь просто головокружительные успехи в языке. Я бы так не смог.
– Ну, твоя мама научила тебя основам датского языка, а моя окончила Смольный институт в Санкт-Петербурге. И пусть она меня толком не учила, но я слышала язык. И, видимо, это наследственное.
В этот момент, постучав, является Евстафий.
– Вот что, голубчик. Самым-самым срочнейшим образом найди в Петрограде лейб-акушера доктора Отта. Пусть соберет все необходимое, всех, кто ему будет необходим, и пусть ждут нас в Зимнем дворце. Дело государственной важности. И телеграфируй в Зимний, чтобы все было готово для встречи, приема и осмотра.
Евстафий метнул короткий взгляд в сторону императрицы и, кивнув, вышел.
– Малыш, а ты чего такая бледная и испуганная?
Вновь целую ее ладошку.
Маша отвечает вполне серьезно, с каким-то паническим блеском в глазах, четко выговаривая слова:
– А. Я. Боюсь. Мне просто страшно, понимаешь? И если такое, как сегодня, будет каждый день, то как я это выдержу? Нам предстоит длинная дорога в Константинополь.
– Мы можем отложить поездку.
– Не можем. И ты это прекрасно знаешь. Коронация требует моего присутствия.
– Но столько дней в поезде, а потом через море на том линкоре!
– Ничего. Я молода. Я выдержу. Наверное. Но не оставляй меня одну, хорошо?
– Хорошо, любовь моя. Постараюсь.
Вновь стук в дверь, и вновь Евстафий.
– Государь, все телеграммы отправлены и адресаты подтвердили получение. Заверили, что все будет готово в течение часа с четвертью. И, ваше величество, мы уже подъезжаем. Уже пригороды Петрограда.
– Спасибо, Евстафий. Готовь багаж к выгрузке.
Тот кивает и испаряется за дверь. Маша говорит отрешенно, глядя в окно:
– Петроград. Санкт-Петербург. Тут училась и жила моя мама. Я всегда хотела побывать здесь. Но сейчас я не чувствую ничего…
Обнимаю ее стройную фигуру и целую волосы.
– Просто твои мысли заняты куда более важным делом. А Санкт-Петербург – он твой, и он от тебя никуда не убежит.
За окном проплывают предместья.
Санкт-Петербург. Петроград.
Третий раз в этом времени я приезжаю сюда.
Первый раз как только что взошедший на престол царь-государь, полный эйфории от свершившегося невозможного воцарения, полный надежд и верящий в лучшее светлое будущее. Всем сестрам по серьгам, каждому по вере его, и я весь в белом на коне. Всех понять, простить и отпустить. Уж тут-то мы и заживем!
Сколько тогда продлилась моя эйфория? Дня три? Четыре? Меньше?
А насколько разительно отличалось мое настроение во второй раз!
Второй раз я прибыл через три месяца во главе похоронной процессии. Огромное количество погибших в Москве, личное присутствие на Ваганьковском кладбище во время похорон сотен моих подданных, погибших во время Кровавой Пасхи. И множество членов императорской фамилии, тела которых были доставлены для упокоения в Петропавловскую крепость. Тела, которых во многих гробах и не было. Нет тут экспертизы ДНК. Не могли опознать фрагменты. А ведь среди этих фрагментов была и моя мать.
Хмурая Нева тогда несла льды мимо Петропавловской крепости.
Моя власть была так же зыбка и ненадежна, как лед на Неве.
Мы стояли с бывшим монархом, которому не суждено было погубить империю, и смотрели на проплывающие льдины. Льдины между нами двоими. Мы очень резко поговорили в поезде, и я сожалел в тот день о многом из того, что я с такой резкой категоричностью высказал ему накануне. И я даже почти извинился после похорон.
И где сейчас Николай? В фактической ссылке в Крыму. Пока он и Алексей опасны для моей короны, они будут под присмотром, дабы не повторился мятеж от 6 марта.
Я понял его. Почти даже извинился за резкость оценок. И недрогнувшей рукой отправил их в ссылку.
Тяжела ты, шапка Мономаха.
И вот в третий раз я приезжаю в Петроград, словно старик, который в третий раз бросает невод в синее море, ставшее вдруг черным, и ищет среди сетей золотую рыбку.
Или у меня сказка наоборот? Со счастливым концом?
Приезжаю в зените славы. Въезжаю как победитель и триумфатор, а рядом стоит моя прекрасная жена-императрица, которая, скорее всего, ждет моего ребенка. Возможно, наследника престола Всероссийского. И не только.
Закончились ли мои приключения?
Окончена ли сказка?
Не пора ли сказать: «…и жили они долго и счастливо, правление их было мудрым, а народ жил сытым и счастливым»?
Но как же война? Земельная реформа? Патриаршество? Индустриализация? Пандемия испанки? Великие свершения и героические победы? Как же наш флаг на Луне и Марсе?
Суждено ли мне все это увидеть и пережить?
Толчок и лязг тормозов. Приехал. Приехали.
Крепче обнимаю Машу.
Мог ли я о таком помыслить тогда, полгода назад, прибывая в Петроград в первый раз? Вряд ли.
Играет оркестр встречный марш, построен почетный караул. Пора.
Шаг на перрон. Подаю императрице руку, помогая выйти из вагона.
Слушаю доклад:
– Ваше императорское величество! Почетный караул для встречи ваших величеств построен! Главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал от инфантерии Слюсаренко!
Играет «Боже, царя храни!», маршируют, чеканя шаг, казаки собственного моего императорского величества конвоя.
Я прибыл в мой Петроград…