Себя Голованов относил скорее к пессимистам. Хотя, безусловно, чувствовать себя победителем было приятно. Но все эти дела и заботы относились больше к сфере обязанностей военных комендантов городов и районов. Сейчас думы начштаба Фронта были заняты совершенно иным.
Реальная эффективность ночных ударов.
Он помнил предвоенные учения и маневры. То, с каким трудом удалось внедрить в бомбардировочную авиацию те навыки, без которых пилоты авиации гражданской давно не мыслили полета в принципе. Сколько копий пришлось сломать, прежде чем радионавигация избавилась от образа странной прихоти и стала одной из специальностей, без знания которой к полетам не допускали.
Уже тогда, вопреки многим оптимистам из наркомата, он обоснованно и доказательно указывал, что удар, пусть даже крупными силами, по сравнительно небольшому объекту, которым является завод, со средних высот не приведет к его окончательному выводу из строя. Тем более удар ночной, по сути своей неприцельный. Однако до получения достаточного количества истребителей сопровождения кидать бомбардировщики в систематические дневные операции было слишком рискованным решением. Истребителей Первому Воздушному катастрофически не хватало — основой для Фронта становились уже действующие воздушные армии, приспособленные и оснащенные для европейского ТВД с относительно небольшими расстояниями, не требующих большого числа специальных истребителей с большим радиусом действия. Такие машины ранее производились очень малыми сериями для особых нужд и регионов, сейчас их выпуск рос семимильными шагами, но для насыщения войск требовалось время.
Но бомбардировки должны были производиться и, более того, нарастать. Возникал выбор: или бросать армады бомберов в дневные налеты с недостаточным прикрытием, или пытать судьбу в ночных налетах. Первый путь уже опробовали немцы и заплатили высокую цену. Фотографии сбитых «чудо-бомбардировщиков», почему-то особенно любимых фотокорреспондентами, обошли газеты всего мира. Но результаты ночной атаки могли быть перечеркнуты фотоснимками Барона. Решение воевать днем было очень тяжелым. Однако, если ночные удары действительно такие, как говорил Рихтгофен, оно могло быть единственным. Невзирая на потери.
Наконец машина добралась до аэродрома, прервав мучительные раздумья. Пугая встречных суровым выражением лица, Александр Евгеньевич быстрым шагом вышел на ВПП, где уже стоял готовый к вылету Та-5, специальной разведывательной модификации. У хвоста совершал традиционный взлетный ритуал капитан Михаил Асташенков, опытный пилот и разведчик. Обычно пилоты отливали на заднее колесо, но Асташенков исполнял какой-то странный танец. Не то пляску святого Витта, не то вольную вариацию буржуйского твиста. Увидев приближающееся начальство, он растерянно подобрал шлем и начал одергивать летную форму.
— Здравия желаю, товарищ генерал! Капитан Асташенков к взлету готов!
— Здравствуй, Михаил. — Голованов пожал капитану руку. — Ты прямо как шаман сибирский вокруг самолета пляшешь. Что за ритуал придумал?
— Товарищ генерал, в полете шея, бывает, затекает. А так разомнусь перед вылетом, и вроде ничего.
— Хорошо. Как тебе машина? Лучше «биса» (Та-Збис, модификация истребителя Таирова с запорожским двигателем М-89)?
— Лучше. За обзор боялся. Но наши молодцы, обзор хороший сделали. А моторы — моща! Сразу чувствуется.
— Не тяжело одному летать?
— Тяжело товарищ генерал, зато скорость. Газу прибавил, и пусть «спитфайр» догнать попытается. А если с земли, пока высоту наберет, меня и след простыл. Вдвоем, конечно, проще, но тогда машина тяжелее. Лучше, как сейчас.
— Это хорошо, капитан. Уверенность в самолете — большое дело. Ответственное задание у тебя, строго секретное, потому инструктаж прямо здесь. Перед вылетом. Пошлем в самое логово. Нужно сфотографировать район заводов «Роллс-Ройс» в Бирмингаме. Проверить результаты бомбометания. Сегодня наши и немцы наносят несколько ударов по югу Англии. Насколько хватает дальности у «люссера». Бомбить будут до темноты. Заправишься вот здесь. На побережье. После возвращения дозаправляешься и летишь сюда. Понимаю, что тяжело, но эти фотографии очень важны для нас. Я бы эскадрилью послал с разных направлений, но времени нет. Так что вся надежда на тебя, Миша. Не подведи.
Капитан сосредоточенно водил пальцем по карте с нанесенным маршрутом. В принципе он уже знал, о чем пойдет речь. До сумерек оставалось достаточно времени. Кроме того, ему было важно засветло оказаться над Бирмингамом, или гемом, сам черт не разберется в английских названиях. И если свериться с графиком полетов бомбардировщиков, он вполне мог успеть засветло. Лишь бы облаков над целью не было. Синоптики обещали вполне благоприятный прогноз над Средней Англией, но кто знает, не был ли он придуман полтора часа назад перед самым выездом командующего из штаба. С метеосводками в силу сложившихся обстоятельств в этой части света было не все в порядке. Потому к неожиданностям лучше было готовить себя заранее. Хуже всего было то, что лететь предстояло с двумя посадками на дозаправку. Он бы предпочел полет с подвесными топливными баками. Но они в последнее время были невероятным дефицитом и выделялись по особым случаям и по специальным запросам. Можно было попросить у немцев, но опять же — долго, да и голова дороже — летать с нештатными и неунифицированными приспособлениями. Вот ведь жизнь пошла. Задание особой важности, а баков выделять не желают. Хотя, скорее всего, в такие мелочи Голованов не вникает. А подсказать не решилось местное начальство. Как обычно, бардак.
Взревев моторами, Та-5 давно уже покинул взлетную полосу, превратившись в маленькую точку и исчезнув за горизонтом, а генерал все стоял и смотрел в небо. Если повезет и все сложится удачно, возможно, уже завтра он получит ответ на все вопросы. А может быть, славный парень Мишка Асташенков просто исчезнет, как исчезли, не вернувшись, многие до него. И только спустя много лет в английских архивных документах найдут краткую заметку о поднятых на перехват разведчика дежурных «спитах» и быстротечной схватке…
На душе у Александра Евгеньевича было скверно. Очень хотелось дать пилоту подвесные баки, но расчет показал, что горючего, скорее всего, не хватит. Можно было, конечно, послать кого-то с побережья. Но там разведывательные полки только-только закончили расквартировку на местности, и точное состояние их боеготовности было ему неизвестно. А такое важное дело хотелось проконтролировать лично. Пришлось выбирать: или двойная дозаправка, или риск выработать топливо прямо над английскими позициями.
«Видно, прав Валера, — подумалось ему. — Бюрократом ты становишься и перестраховщиком. Давит все-таки ответственность. Ох, как давит…»
Время тянулось медленно, как резиновое. Сам того не желая, генерал устроил небольшой осмотр аэродрома со взбучкой начальнику аэродромного узла за в общем-то не такие и большие огрехи. Затем долго и тщательно инспектировал состояние парка новейших Та-5. Разведывательная модификация отличалась не только моделью двигателя М-82 с лучшей высотностью. Будучи максимально облегченной, она по летным данным превосходила истребитель той же модели. К такому бы самолету еще и пушки. Но если туда вернуть должное вооружение, разница становилась совсем небольшой. Скоро, совсем скоро целые полки таких же красивых быстрых машин должны были появиться в английском небе. Голованов поймал себя на мысли, что, независимо от результатов полета Асташенкова, вопрос о дневных бомбардировках уже почти решен. Дефицит истребителей сопровождения должен был полностью разрешиться в течение ближайших двух месяцев. По слухам, Шахурин клялся в этом головой лично перед Сталиным. Но эти месяцы предстояло еще пережить и отвоевать, не положив весь Фронт.
А ночью бомбить цели в Средней Англии куда как безопаснее.
Когда уже стемнело, волнение генерала превратилось в самую настоящую тревогу. Он начал себя ругать за то, что поддался эмоциям и не выслал целую эскадрилью днем позже, потеряв ценный самолет, а главное — отличного разведчика.
Телефонный звонок раздался как гром посреди ясного летнего неба.
Трубку взял командир части полковник Малахов. Выслушав, он сказал несколько слов, после чего передал ее генералу.
— Голованов слушает.
— 83-й истребительный полк 11-й смешанной авиационной дивизии, к нам сегодня самолет упал. По документам смотрели — думали, ждете вы его.
После нескольких минут путаных объяснений Голованов не выдержал:
— Кто говорит, представьтесь!
— Замполит восемьдесят третьего истребительного полка Минин! Временно замещаю командира полка на КП.
— А где командир?
— В штабе дивизии. Уехал за заданием.
— Кто к вам прилетел?
— По документам — капитан Асташенков. На машине живого места нет. «Спитфайры» поймали уже над Каналом. Наши насилу отбили.
— Пилот как, пилот жив?!
— Пилот жив. Везучий парень. Слегка контужен, но цел. Отправили к вам с оказией на бомбардировщике.
Да что за чушь несет этот Минин. Сам голос в трубке раздражал начштаба.
— А фотоаппаратура как?! Как она?!
— Фотокамера вдребезги. Но пленка уцелела. Наши техники сняли кассету. Сейчас летчик к вам летит.
Настроение резко прыгнуло вверх, сменив полярность.
— Ах, ты мой родной! Вот тебе спасибо! Как тебя там, Минин? Товарищ Минин, от имени руководства Воздушного Фронта объявляю вам и всему личному составу полка благодарность! В письменном виде получите позже. Все, отбой.
Не выдержав, он вскочил из-за стола и начал ходить по комнате.
— Малахов, этот Минин говорит, вы в курсе каким бортом к нам летит Асташенков с кассетой?
— Да, конечно. Кроме них у нас сегодня никто не сядет.
— Сразу после посадки Асташенкова с кассетой ко мне. Ты, кажется, чай предлагал? Сиди, жди, а я пока пойду, почаевничаю. Замаялся с вами.
Быстрым шагом генерал покинул комнату.
Везунчик Асташенков отделался только ушибами при посадке. Всю дорогу до штаба он клевал носом. Голованов отпустил бы пилота, но ему были важны личные впечатления. Потому к приезду пилота уже были готовы термос с крепчайшим кофе, настоящий шоколад и стопка чистой бумаги с запасом карандашей.