Некоторым деревням повезло больше, некоторым меньше. Я видела Линлитгоу проездом — а он словно бы и не изменился вовсе, так славно поработали архитекторы над проектом. Но про Горбридж такого сказать было нельзя. Высотные здания, узкие, неприятные улицы, безликие кварталы. Здесь селились люди с низким достатком, не обремененные излишней заботой о своем моральном облике. Я поняла это с первого взгляда, увидев, как впереди нас в переулок свернула полицейская машина. Тыщу лет не видела, чтобы на Земле патрулировали улицы. Интересно, как это местные полицейские не заметили Нину, если она, по ее словам, бегала тут голая по улице? Да еще и в крови? Или это по их меркам чепуха? Жива, на помощь не зовет, никто за ней с ножом не гонится — так и ладушки? Набегается и спать пойдет? Поразительный район. Будь я разведчиком-нелегалом, ни за что не поселилась бы здесь.
Напротив стоянки такси, откуда уехала Нина, высилось неприветливое здание с вульгарной, сплошь залепленной метками вывеской. Отель с феерическим названием «456». Не успела я спросить Нину, как она уставилась на здание и сказала:
— О. Это я помню. Вывеска паршивая. А я думала, оно мне по дороге приснилось. Уж больно похоже на атмосферу моих пьяных кошмаров.
— И что ты тут делала? — спросила я.
— Что-то, — Нина пожала плечами и нервно рассмеялась. — Может, еще кого убивала.
— Ты была там со своим бывшим мужем? — уточнила леди Памела. — Я думаю, нам надо зайти туда и спросить.
— Нет, — Нина замотала головой. — Ни за что. Я не могу.
— Почему? Нина, включи наглость. Сделай вид, что так и было задумано. И все получится.
— А если я и его уделала?!
— Если ты там побывала, то тебя засекла рамка на входе, — успокоила леди Памела. — В худшем случае ты окажешься в полиции на пару часов раньше. Но волноваться не нужно, я пришлю врача даже в тюрьму.
Нину передернуло. С явным усилием она сделала шаг к отелю. Но тут же повернула голову к парковке и воскликнула:
— Точно! Вон его машина!
— Сидите здесь, обе, — я показала на лимузин, в котором мы приехали. — И не показывайтесь на глаза, пока не позову.
Я быстро подошла к машине, заглянула в салон. Света на парковке было мало, но кое-что различить удалось. Заднее сиденье перепачкано. Лежат какие-то тряпки, вполне возможно, что ошметки Нининой одежды. Я несильно пнула машину по колесу, надеясь, что в ней хоть плохонькая система охраны, да есть.
Ждать пришлось недолго. Из отеля выскочил растрепанный белобрысый парень, тонкий и слишком молодой на вид — такое часто случается с тяжелыми наркоманами, они лет до сорока выглядят как подростки, а потом внезапно превращаются в глубоких стариков. Я отошла в тень и присела, чтобы он не сумел заметить меня издали.
Он подбежал к машине, затравленно оглянулся, распахнул заднюю дверь и схватил забытые в салоне тряпки. Я подкралась сзади и похлопала его по спине.
Он обернулся рывком, так быстро, что чуть не упал. Красные глаза, осунувшееся лицо, разбитая нижняя губа, тяжелый запах человека, который недавно начал трезветь.
— Что? — выдохнул он. — Опять! С меня хватит, ясно вам! Так и передайте. Я больше не хочу, не хочу и не буду! Хрен с ним, отсижу! Но больше я в этом не участвую!
— Да ладно тебе, парень, — я позволила себе слабую улыбку. — На этот раз все получится. Гарантирую.
— Идите к дьяволу, — зашипел он. Воровато оглянулся и сунул руку за пазуху.
Конечно, я была наготове. Через полсекунды он стоял на асфальте на коленях с заломленной за спину рукой. Рядом валялся пистолет. Вот зачем ты его таскаешь, если не умеешь пользоваться? Хорошо, я добрая, а кто позлее взял бы да настучал тебе этим самым пистолетом по мордасам.
— Успокоился? — спросила я. Левой рукой раскрыла с чипа наладонник со своим удостоверением, сунула парню под нос: — Специальная разведка, майор Берг. Хочешь поговорить со мной об этом? — я мыском туфли подтолкнула к нему тряпки из машины. Действительно, женские. И в крови.
— Я не убивал ее. Вообще пальцем не трогал. Хотя она ударила меня по лицу. Да я знаю, что она бешеная, если переберет. Но она ушла отсюда на своих ногах. Это вообще не ее кровь. Я видел, как она взяла такси. Запомнил номер машины. Так что это не я.
— А кто?
Он вдруг обмяк и сгорбился. Я выпустила его. Он сел на асфальт, закрыл лицо руками. Плечи его затряслись, но он не плакал. Он просто боялся. Посидев так, он открыл лицо, а руками обхватил себя за плечи.
— Значит, все. Значит, я следующий.
— Пойдем-ка в здание.
Он покорно встал и побрел к отелю, напрочь забыв о пистолете. Ну что за люди, а, никакой ответственности. Пришлось задержаться, разрядить пушку и бросить в багажник машины.
Внутри отель оказался лучше, чем я думала. Мощные рамки, автоматические двери, кстати, хорошо укрепленные. А криминал-то здесь — вовсе не устаревшее слово из древнего словаря…
— Я выбрал это место, потому что здесь безопасно, — пояснил парень. — Ну, относительно. Здесь часто селятся разные… серьезные люди. Они не любят, чтобы их беспокоили. Поэтому здесь самое некрасивое, но и самое тихое место в Эдинбурге. Правда, по-настоящему удобно только на втором этаже, и туда просто так, с улицы, не заселишься. Я на третьем, там с комфортом не ахти.
Мы поднялись в номер. Я с интересом огляделась. Бардак. Понятно, что здесь побывала Нина, она оставляла неизгладимое впечатление о себе всюду, где проводила более получаса. Но именно сейчас я почему-то подумала о ней тепло. Никогда не осуждала людей, которые против казарменного порядка.
— Нина, — виновато сказал парень. Скинул какое-то покрывало со стола в гостиной, освободил стул, предложил мне сесть. — Я хотел, чтобы она помылась. И успокоилась. У нас общая беда. Только у меня никогда не хватило бы смелости оказать сопротивление. А она сильная. Да, знаете, я завидовал ей. Всегда. Когда мы с ней поженились, я надеялся, что она поможет мне отвыкнуть от наркотиков. Я в ней нуждался. Она меня бросила. Наверное, это то, чего я заслужил.
Он педантично сложил покрывало, потом уронил его на второй стул и плюхнулся сверху.
— Нина жива, — обронила я.
Он уставился на меня совершенно бессмысленным взором. Тупым-тупым. И я вспомнила, Нина же говорила, он тоже артист. И я видела его несколько раз. Тонго Тонго, кажется, это его сценический псевдоним. Дурацкий, как по мне, но я никогда не понимала вкусы богемы.
— Как тебя зовут на самом деле?
Он задумчиво поднял левую руку, с некоторым изумлением уставился на свой браслет, словно хотел обменяться со мной визитками. Потом рука бессильно упала.
— Арье. Арье Фридман.
— Звучит лучше, чем твой псевдоним.
И тут он взорвался. Он орал так, что я начала подумывать: если сейчас начнется истерика, что будет лучше, — засунуть его под холодную воду или просто надавать пощечин? Но успокоился он быстро. Сбегал к бару, принес бутылку виски, отпил прямо из горлышка.
— Вам не предлагаю, — хрипло сказал он, вытирая губы. — Вы при исполнении. Дома выпьете. Какого черта вы сразу не сказали?!
— Ну не прикидывайся. Если б ты и в самом деле так переживал за Нину, то не отпустил бы ее одну в неизвестность.
Он скривился:
— Ее еще поди удержи…
— И уж тем паче не выманивал бы ее на встречу с шантажистом.
— У меня не было выхода!
— Поэтому ты предал ее. Понимаю, чего ж не понять. Рассказывай.
— А где доказательство, что вы из разведки? Ну вот серьезно — где? У меня есть приятель, он и не такую электронку навертит!
— И что это изменит?
— Ну да, — он резко сник. — Если вы за мной, то я могу хоть язык себе откусить — на выживаемость это не повлияет.
Он снова приложился к бутылке. Я мысленно прикинула, насколько его печень толерантна к выпивке, дала глотнуть — и бутылку отняла.
— Хватит. Я уйду, тогда хоть все тут выпей. Не забудь только, что для лечения алкоголиков обычной страховки в Эдинбурге недостаточно. Нужна еще и местная. Так что сильно не надирайся.
— И что, тут даже помощь при острой интоксикации не окажут?
— Окажут. В виде транспорта до Манчестера. И все время в пути ты будешь мучиться жестоким похмельем. А если б у тебя внезапно завелась местная страховка, то все мучения тебе купировали бы прямо в номере. И только потом доставили бы в клинику.
— Садизм какой-то.
— Нет, просто тут последние лет двадцать ведется борьба с заезжими пьянчугами. Власти считают, что туристы спаивают местных.
— Это… — он повел рукой в сторону двери, — а прямо отсюда я могу заказать такую страховку? А то у меня нервы слабые — и сейчас надраться хочется, честно скажу. И последствия будут ого-го какие…
— Спроси у администратора. Но вообще-то в любом отеле можно.
— Понял, — он часто-часто закивал. — Хорошо. Расскажу. С чего начать?
— С чего хочешь.
— Тогда я все объясню. Я лечился несколько раз. Безуспешно. Платил огромные деньги этим придуркам-врачам. Но срывался через месяц после выхода из клиники. Потом я махнул рукой, а друзья мне сказали, что с моей бесхребетностью врачи не помогут. Нужно что-то вроде армии. Чтоб была железная дисциплина и годная идея, чтобы я знал, ради чего все терплю. Ну какая мне армия, да? Как раз тогда я встретил Нину. Я на нее очень надеялся. А она вместе со мной… Сейчас уже годы прошли, я перестал на нее обижаться. А тогда, конечно!.. Я считал, что она предала меня, растоптала. Сейчас я лучше понимаю ее. И как раз в момент, когда мне было особенно плохо, подвернулся человек. Я видал его пару раз на тусовке, но даже не знал, как зовут. И тут как-то случилось, что я снова захотел соскочить с наркоты и стал вместо этого пить. Он ко мне подсел, мы разговорились. Его зовут Пин Туссен, он психолог. Я ему пожаловался. Он ответил, что помочь можно. Есть методики. Частные. Но это — Церковь. Все очень правильно и серьезно. Вера основана на Библии, просто другое прочтение. Есть светский орден, есть монашеский. Меня в светский не примут, пока не вылечусь и не проживу без дряни хотя бы десять лет. Только монашеский. Чисто мужской. Так и называется — Орден Адама. Жесткая дисциплина, братья друг друга страхуют. Отбросов вроде меня там хватает, Церковь от них не отворачивается. Наоборот, использует самые гуманные методики. У них есть препарат, который отбивает всякое желание принимать дрянь. На три месяца. За это время психологи помогают выработать новые привычки. Я спросил — а почему в других клиниках нет? Ведь тогда даже психологи не нужны — можно же принимать по четыре таблетки, или что там у них, в год и не париться. А Туссен мне ответил: потому, что Церковь недовольна мировым порядком. Потому что у нас очень несправедливый мир. И это мир виноват в том, что люди вроде меня становятся наркоманами. Вот это наше государство — оно виновато, что наркота попадает к людям. И что люди слабы и уязвимы. Что они ищут утешения не в конструктивном общении, а в иллюзорных снах. Что им нет места. Что даже при излечении на них остается позорное клеймо, навсегда, — в страховках, в полицейских базах, иногда и у федералов остается досье…