Но смех смехом, а первую тревогу начальство РНИК забило, когда получение «синявок», являющихся аналогами листков временной нетрудоспособности приобрело массовый характер. Уходить на больничные в РНИК народ не любил. Неделя такого официального прогула в месяц, выставленная единомоментно или же в совокупности, прилично била по начисляющейся в начале нового месяца заработной плате, съедая от общей суммы порядка двадцати пяти процентов, в которые входила интенсивность и какие-то часы за постоянную переработку. В целом, государство, как это ни странно, добросовестно выполняло взятые на себя обязательства, и суммы за этот тяжелый и специфический труд переходили на лицевые счета банковских карт стабильно и в обещанном порядке. Но только при одном условии: если ты работал. Руководство готово было платить немалые, относительно заработных плат по стране, деньги при условии безостановочной работы. Но как только в графике дежурств начинала мелькать светлая полоса пропущенных рабочих дней, все сразу же вставало на свои места: или зарабатываешь, или не работаешь вообще. Потому что на твоей работе зарабатывает государство, а свои деньги оно упускать не захочет ни при каких обстоятельствах.
В связи с этими обстоятельствами, а также отсутствием на огороженной от остального мира территории амбулаторно-поликлинического звена – из-за банального желания руководства по возможности сократить количество самонеокупаемых ставок – бланки больничных листов отсутствовали как факт. Вместо этого пропущенные по болезни рабочие дни, если не удавалось выздороветь к следующей смене или договориться с кем-то о подмене, отмечали в календарях рабочих бригад обычными кружками, зарисовываемыми шариковыми ручками. А поскольку большинство ручек здесь имели чернила синего цвета, отмеченные ими дни с чьей-то подачи стали называть «синявками».
Когда стало ясно, что от эпидемии не спастись, руководство РНИК, на основании рекомендаций начальника медицинского блока, поручило начать профилактические работы. Объявленная экстренной ситуация для своего решения потребовала экстренного вливания денежных средств, которых из-за рассчитанного под конец года бюджета компании просто не нашлось. Связались с Москвой для разрешения перевода суммы из областного бюджета. Перевод был одобрен, но при условии поставки не денежными знаками, а необходимыми медикаментами и расходными материалами в объеме, эквивалентном запрашиваемой сумме, строго по смете, которую должен предоставить в область медицинский отдел РНИК.
Ожидаемый груз гуманитарной помощи в итоге так и не пришел, перекочевав, по всей видимости, в цифровом виде на какой-то очередной посреднический счет. В течение полутора недель болезнь побросала на койки большую часть сотрудников РНИК, что не могло не сказаться на общем темпе исследовательских работ. Докладывающее вышестоящим инстанциям местное руководство, подталкиваемое приказами этих самых инстанций, торопилось до наступления Нового года перевыполнить намеченный на уходящий срок план. Срывать цифры, обозначенные Верховным, никто не хотел, лишать себя официальной тринадцатой зарплаты – тем более, и потому запланированную ранее экспедицию стремились провести во что бы то ни стало. Таким образом, не прошедший полный подготовительный курс Андрей оказался в составе экспедиции, куда отобрали всех, кто, как говорится, был еще в строю.
Из складывающейся ситуации, в первую очередь, можно было выделить две новости. Одну хорошую, и вторую похуже. Вторая заключалась в том, что Алиса, к большому сожалению, оказалась в числе инфицированных сотрудников и в данный момент мучилась от лихорадки. Девушка болела тяжело, и Андрей переживал, что поросячий грипп перейдет у нее в пневмонию, как было уже в паре случаев, закончившихся интубацией из-за выраженной дыхательной недостаточности и переводена аппарат ИВЛ в отделении реанимации. Но, с другой стороны, в этом все-таки была одна небольшая положительная черточка. Именно из-за болезни Алиса была лишена возможности участвовать в экспедиции раньше срока окончания подготовительных курсов. Можно было вполне резонно расчитывать на то, что по окончании болезни все вернется на свои места.
Полный курс обучения – есть полный курс. И он не зря растянут на несколько месяцев. Тут может случиться все, что угодно, и он потом корил бы себя всю оставшуюся жизнь, если бы не смог ей помочь. Андрей именно в тот момент понял для себя, что он уже не представляет своего существования без того, чтобы ежедневно не видеть столь дорогую его сердцу улыбку девушки, купаться в обволакивающем сиянии безумно красивых глаз, наслаждаться ее присутствием рядом с ним. И, чего греха таить, испытывать некие ощущения собственника, приятно греющие его самолюбие, от осознания того, что вот эта красавица, о которой наверняка мечтает бог знает сколько еще людей, досталась целиком и полностью только ему одному. И он никому не позволит лишить себя это бесценного дара. И никому не позволит отнять ее у себя. Ни одной Бестии.
Хорошей же новостью можно было считать то, что вместо Алисы, в качестве младшего медицинского персонала, должного составлять связку с врачом, в этот раз отправили соседа Андрея. И это было несомненным плюсом. Зол был опытным человеком, и его помощь в сегодняшней, первой для Андрея экспедиции пришлась как нельзя кстати.
Радостную весть он узналот самого Валерия и непосредственно на стартовой площадке у кольца Портала, где волнующийся, словно первоклассник на утренней линейке, Андрей ожидал начала Запуска. Команда подобралась смешанная, собранная из тех, кто мог передвигаться и не участвовал во вчерашнем походе. Учитывая важность предстоящей вылазки и повышенный риск, научному отделу в лице двух ученых отводилась защита в составе восьми бойцов СБ. Старшим в экспедиционном отряде был назначен майор Хрусталев с незамысловатым позывным «Хруст».
Вторым сюрпризом, назначенным вышестоящим руководством на сегодняшнее утро, стало появление на подземной площадке двух новеньких бронированных армейских автомобилей «Тигр», мгновенно ставших предметом нескрываемого обожания и восторга бойца по прозвищу Енот.
– Мне бы на гражданку с собой такую забрать! – восхищался он, обходя один из бронеавтомобилей. – Переправу можно наладить через речку, паромщиком подрабатывать. А то в деревне мост сломался давно. Как лето, так вообще труба. А мать на другом берегу живет.
Теперь оставалось надеяться, что Запуск не подведет и Портал откроет проход в Первый мир, на который у начальства компании и военного руководства были особые, длительно вынашиваемые планы.
Его Величество Случай не подвел, и датчики дежурного оператора, после того, как внутренняя поверхность сегментированного кольца запульсировала малиновым свечением, подтвердили наличие стабильного прохода в Первый мир. Участники экспедиции быстро расселись по автомобилям. Моментально оккупировавший место водителя Енот впустил к себе на переднее сиденье майора. На оставшихся четырех местах пассажирского отделения разместилось по двое ученых и бойцов СБ. Андрей с Валерием оказались в другом «Тигре», за руль которого вызвался сесть молчаливый боец с позывным «Шаман».
Взревели моторы, и улыбающийся во все тридцать с лишним зубов Енот первым направил свою машину на пандус.
Начиная с этого момента, экипажи тряслись по бездорожью. Но, несмотря на полное отсутствие дороги как таковой, бронированные «Тигры» уверенно держали скорость порядка шестидесяти километров в час. Независимая торсионная подвеска с гидравлическими амортизаторами справлялась со своей задачей на отлично, настроение у всех было прекрасным, и майор рассчитывал при сохранении такого скоростного режима выйти к городской окраине через час.
Вскоре появилась гряда холмов, о которой упоминал в своем рассказе Зол.
– Преодолеем? – сидящий в пассажирском отсеке Вахтер с сомнением посмотрел на надвигающиеся холмы. – В объезд как-то не очень хочется. Да и не понятно, в какую сторону ехать: на юго-запад или северо-восток? – Боец бросил взгляд на наручный компас со встроенным циферблатом часов. – Сколько они тянуться-то будут в обе стороны? Потеряем полдня еще.
– Должен взять. – Топаз, державший на коленях старенький «Вал», меланхолично пожал плечами. – Там угол подъема не больше сорока пяти. Спокойно проедет.
– Сколько ты уже с автоматом этим ходишь? – Вахтер кивнул на оружие своего собеседника. – Пора бы уже менять. Смотри, вид не товарный совсем.
– Как сломаю его о твою голову, чтобы не болтал, так и менять пойду.
– Док! А у вас есть вещи, к которым привыкаешь? – Вахтер переключился на свободные уши, поворачиваясь к сидевшему рядом Андрею. – Ну, ты понял, о чем я, да? Скальпель там именной в личном футляре с дарственной надписью или еще что-нибудь.
– Да, понял, – кивнул Андрей. – Насчет скальпелей именных ты, конечно, загнул. У них сейчас даже лезвия одноразовые, съемные. Стерилизуются только ручки, а сами скальпели отдельно лежат в индивидуальных упаковках. У патологоанатомов, я знаю, встречаются некоторые предпочтения. Одна знакомая работала только своей коробкой, в которой лежал ее любимый нож. Такая седая, престарелая тетя, которой хочется уступить место в автобусе. Таких обычно представляешь на кухне, варящих варенье, читающих внукам книжки. Немного стандартное и идеализированное представление спокойной пенсии. И никак не сочетающееся с тем, что она тела потрошит с невозмутимым лицом.
– А у тебя есть что-нибудь? Ты же не хирург и не патологоанатом.
Андрей похлопал по сумке СВВ:
– Тут лежат «уши», которые я ни на что не променяю. Они у меня уже почти десять лет, с самого начала ординатуры. Я к ним так привык, что другими уже не могу слушать. Пусть даже мне дают хоть Littmann. Может, я, конечно, дурак, но свое старье как-то ближе. Пусть и дешевое, но зато родное.
– А если, например, они сломаются и придется менять? Долго привыкать будешь?
– Да что тут может сломаться? Мембрану если только порвать, и все. Так в комплекте идут запасные мембраны и две воронки. Можешь менять, сколько хочешь. Ну, если пьянь на работе вцепится в тебя, то может порвать звукопроводящую трубку. Бывало такое.