.
Консерваторы более популярны — они обращены к популярным ценностям. Американцев не зря называют нацией, «приверженной принципам», и они всегда верили, что их принципы всемирно универсальны. От основания республики и до наших дней американское внимание сконцентрировано на событиях внутренней жизни (которые большинство из них считает всемирно значимыми). Это заранее обуславливает неизбежность столкновения консерваторов и реалистов. Мнение таких реалистов, как Дж. Кеннан, о том, что зарубежный опыт также имеет значение и должен быть принят во внимание, воспринимается многими американцами как весьма оригинальное.
Мультикулыпурализм Двести с лишним лет кредо американского общества являлась вера в то, что права личности, отдельного индивидуума безусловно важнее прав групп, построенных на этнических, религиозных или прочих основаниях. Национальным лозунгом был: epluribus ипит — едины в. многообразии. Президент Т. Рузвельт предупреждал, что «единственным абсолютно верным способом погубить нацию целиком было бы позволить ей превратиться в клубок ссорящихся между собой национальностей»[630]. Такие историки и политологи, как А.-М. Шлезингер и С. Хантингтон, предупреждали и предупреждают сейчас, что необходимо перестать воспевать превосходство группы над индивидуумом, отдельного сообщества — над гражданином.
На рубеже третьего тысячелетия произошло качественное изменение. Национально главенствующей стала точка зрения отдельных этнических общин. Пресловутый плавильный тигель наций практически перестал работать. Более того, с 1970 года число американцев, имеющих многорасовые корни, увеличилось в четыре раза. После трех лет ожесточенных эмоциональных дебатов между традиционалистами и активистами многорасовости в самоидентификации американцев произошли существенные перемены. В национальном цензе (проводимом каждые десять лет) 2000 года респондентам впервые было дано право идентифицировать себя по расовому признаку. Теперь американцы впервые подчеркнуто открыто указали на свою принадлежность к одной (или нескольким) из четырех мировых рас — белая, афроамериканская, азиатско-тихоокеанская, индейско-эскимосская (испаноязычные остаются в особой этнической группе).
«Ассимиляция американских этнических меньшинств во враждебное принявшее их общество стала не соответствующей духу времени среди как уже утвердившихся, так и недавно организованных, ориентирующихся на свои национальные государства диаспор… Многие диаспоры, обосновавшиеся в Соединенных Штатах, не ощущают давления американского государства в пользу ассимиляции, они не видят особой привлекательности в ассимиляции в американское общество и даже не стремятся получить здесь гражданство»[631]. Происходит нечто весьма важное: главная эмигрантская страна в мире меняет ориентиры, переходит от практики ассимиляции в одну большую американскую нацию к торжеству «множественных» лояльностей. Главенствующим для многих американцев становится проявление воли диаспор, проявляющих больше лояльности к покинутой, чем к приобретенной родине.
Произведенная реформа будет иметь долговременные последствия. Совсем не ясно, как будут использоваться новые демографические данные. «Будет ли, — спрашивает журнал «Экономист», — дочь афроамериканского отца и белой матери считать себя черной женщиной в случае, если легислатура штата постарается создать округ с преобладающим черным населением? А как быть с гражданином, утверждающим себя в качестве потомка белых, черных и азиатов? Будет ли правительство считать его одним из них?»[632]
Итак, в то время как богатство Америки и ее мощь занимают высшую ступень в мировом табеле о рангах, национальное единство американского народа начинает испытывать на себе давление отдельных этнических общин. Экономическое равенство и культурная цельность начинают терять свою значимость и в будущем станут находиться на значительно менее высокой отметке, чем на протяжении прежних двух с лишним веков американской истории. Складывается ситуация, когда главными противниками Соединенных Штатов в будущем явятся не Китай, Россия, ислам или некая враждебная коалиция, а нечто более приближенное к центру американской мощи: подлинная угроза американскому единству, культуре и мощи окажется размещенной значительно ближе — и имя ей мультикультурализм.
Происходит своеобразное дробление внешнеполитической стратегии как между элитой и обществом, так и между потомками различных меньшинств. Американцы польского происхождения приложили максимальные усилия, чтобы увидеть Польшу в НАТО. Выходцы из Кубы формируют антикастровскую политику Вашингтона, китайское лобби прессирует в пользу благожелательности к КНР, армянские сообщества заняты выработкой армянской политики США и т. п. Диаспоры предоставляют наиболее квалифицированные аргументы, аналитические материалы, выдвигают кандидатов для дипломатических миссий и даже рекрутов в добровольческие силы. Диаспоры оказывают огромное воздействие на американскую политику в отношении Греции и Турции, закавказских стран, в дипломатическом признании Македонии, поддержке Хорватии, введении санкций в отношении Южной Африки, помощи черной Африке, интервенции на Гаити, расширении НАТО, введении санкций против Кубы, решении конфликта в Северной Ирландии, установлении отношений между Израилем и его соседями. Основанная на диаспорах политика может иногда совпадать с общими национальными интересами США, но может проводиться и за счет американских интересов и американских отношений с давними союзниками.
Как сказал бывший министр обороны США Дж. Шлесинджер на лекции в Центре стратегических и международных исследований (Вашингтон), Соединенные Штаты начинают проводить внешнюю политику «скорее не в духе традиционной политики сверхдержавы, а как серию усилий, предпринимаемых под давлением отдельных групп избирателей… Результатом является потеря связности, цельности американской внешней политики. Такое едва ли ожидается от ведущей мировой державы»[633]. Все это позволило сделать вывод (С. Хантингтон), что «внешняя политика как совокупность действий, предназначенных защищать и реализовывать интересы Соединенных Штатов как единой общности, противостоящей другим коллективным общностям, будет медленно, но постоянно исчезать»[634].
Без помпы и громких деклараций в Америке периода ее геополитического триумфа произошла своего рода революция — замена базовых ценностей, низвержение общеобъединяющих ориентиров. Для многих стран, возможно, такая «смена вех» не столь и существенна. Китай с пятитысячелетней историей и 92 %-ным этническим преобладанием в собственной стране был и останется Китаем вне зависимости от господствующих идей и политической философии. Британия, Франция, Япония, Германия и немалое число других стран были и останутся собой вне зависимости от очередного идеологического поветрия.
Но не мультикультурная Америка. Считать триумфом Америки не формирование единого сплава в тигле многих национальностей, а радость пестрого многоцветья мулътикультурализма вряд ли логично. Гарвардский профессор С. Хантингтон задает вопрос: «Смогут ли Соединенные Штаты пережить конец своей политической идеологии? Соединенные Штаты и Советский Союз напоминают друг друга в том, что не являются нацией-государством в классическом смысле этого слова. Обе страны в значительной мере определяли себя в терминах идеологии, которая, как показывает советский пример, является более хрупким основанием единства, чем единая национальная культура, базирующаяся на общей истории. Если мулыпикультурализм возобладает и если консенсус в отношении либеральной демократии ослабнет, Соединенные Штаты присоединятся к Советскому Союзу в груде исторического пепла»[635].
Речь идет, прежде всего, о процессе формирования национальной стратегии. Никогда господствовавшие между 1776–1865 гг. англосаксы и преобладавшие в период 1865–1991 гг. американо-европейцы не строили свою внешнюю политику на неких кровных преференциях. Но ситуация изменилась после краха коммунистического Востока. Комиссия по американским национальным интересам пришла к выводу: «После десятилетий необычной сосредоточенности на сдерживании советской коммунистической экспансии, мы являемся свидетелями проводимой Вашингтоном политики спонтанных действий и шагов. Если дело будет продолжаться подобным образом, это плавание по течению представит угрозу нашим ценностям, нашей собственности и даже нашим жизням»[636].
Конгресс американцев польского происхождения заполонил Белый дом и Капитолий в 1994 году телеграммами, требующими включения Польши в НАТО[637]. Кубинское лобби определяет политику США в отношении Кастро, а еврейское — в отношении Ближнего Востока. Армянское лобби влияет на политику Вашингтона в Закавказье, греческое — в отношении Турции (оно сумело даже блокировать отправку в Турцию американских вертолетов и фрегатов). Вторжение на Гаити диктовалось давлением черных американцев.
Влияние глобализации. Угроза со стороны мультикультурализма не является единственной. Американская национальная идентичность в XXI веке будет находиться под угрозой мультикультурализма, наносящего удар снизу, и космополитизма (порожденного глобализмом) — сверху. Эта верхняя линия водораздела в американском обществе будет пролегать между «денационализированной элитой и националистическим обществом. Обращенный к международным связям класс бизнесменов, официальных лиц, академических ученых и журналистов возник вследствие их постоянных путешествий, взаимодействия друг с другом, защиты политики расширения внешней торговли, инвестиций за пределы страны и получения именно там доходов, продвижения по всему миру либеральной демократии и рыночной экономики. Эти цели противодействуют экономическим интересам и культурным п