[26]. Эмоция без логики – слезливый, истеричный мир, где часы никогда не идут точно, а автобусы никогда не приходят вовремя. В конечном счете инь всегда нуждается в ян.
Все это оказывается особенно верным, если речь заходит о работе полушарий мозга. Они составляют ансамбль, две половины оркестра, и если музыканты одной из них вдруг упакуют инструменты и уйдут домой, то остальные сыграют что-то чудовищное. МакМанус пишет:
«Как бы ни было заманчиво порассуждать о правом и левом полушарии в отдельности, на самом деле полушария – две части единого мозга, предназначенные для стройной и слаженной работы в составе цельного мозга. Левое полушарие умеет совершать логические операции, а правое обладает знаниями о мире. Сложим их вместе – и получим мощную мыслительную машину. Будем использовать по отдельности – и получим нелепый или бессмысленный результат»[27].
Иными словами, наше здоровье, счастье и успех зависят об работы обоих полушарий.
Однако различия в функционировании правого и левого полушарий служат яркой метафорой для описания того, как разные люди и организации устраивают свою жизнь. Есть люди, которым больше свойственно логическое, последовательное, компьютерное мышление, и они обычно становятся юристами, бухгалтерами и инженерами. Другие больше тяготеют к мышлению холистическому, интуитивному и нелинейному, и они становятся изобретателями, артистами и воспитателями. Кроме того, эти личностные склонности лежат в основе тех принципов, в соответствии с которыми строятся и живут семьи, институции и сообщества.
Первый вид мышления мы назовем Л-ориентированным. Способ обработки информации и подход к жизни, свойственные левому полушарию мозга, выражаются в последовательности, грамотности, функциональности, текстуальности и аналитике. Такое мышление господствует в Информационном веке и имеет символическое воплощение в виде программиста, которого ценят в прагматичных конторах и награждают наивысшими баллами в школах и институтах. Такой деятель управляем левополушарными процессами и ориентирован на левополушарные результаты. Противоположный стиль мышления мы назовем П-ориентированным. Способ обработки информации и подход к жизни, свойственные правому полушарию мозга, выражаются в одновременности, метафоричности, эстетике, контексте и синтезе. Такое мышление недооценивается в Информационном веке и имеет символические воплощения в виде художника и медсестры, которые проходят по низшему разряду в организациях и получают неважные оценки в школах и институтах. Такой деятель управляем правополушарными процессами и ориентирован на правополушарные результаты[28].
Разумеется, для того чтобы жизнь была полноценной, а общество – эффективным и справедливым, необходимы оба подхода. Однако уже то, что я чувствую обязанность подчеркивать это очевидное обстоятельство, лишний раз доказывает, насколько сильна над нами власть упрощенного, бинарного мышления. Многие, вопреки всем научным данным, обожествляют правое полушарие, но все-таки противоположная крайность остается более сильной. В целом наша культура склонна ценить Л-ориентированное мышление выше, чем его напарника, относиться к нему серьезнее, а противоположный тип мышления считать не лишенным пользы, но все-таки второстепенным.
Но сейчас положение дел меняется и, меняясь, обещает придать нашей жизни совершенно иные очертания. Мышление в формате левого полушария привычно воспринимается в положении за рулем, а мышление в формате правого – на пассажирском сиденье. Сегодня же П-ориентированное мышление – это объект, который неожиданно выхватывает руль, жмет на газ и принимает решение, куда ехать и каким маршрутом. Л-ориентированные способности (те, что измеряются SAT’ами[29] и высоко ценятся в деловом мире) по-прежнему нужны, но их одних уже недостаточно. А П-ориентированные способности, которыми так часто пренебрегали или упускали из виду (художественные склонности, эмпатия, умение мыслить перспективно и искать в жизни высший смысл), с течением времени все больше будут определять, кто вырвется вперед, а кто будет плестись в хвосте. Эти перемены пугают и вдохновляют одновременно, и в следующей главе я объясню, какие причины вызвали их.
Глава 2Изобилие, Азия и автоматизация
Вернемся вместе в чарующую пору недавнего прошлого – в семидесятые годы, эпоху моего детства. Когда я был маленьким, американские родители из среднего класса вываливали на головы детей один и тот же набор советов: получай хорошие оценки, поступай в институт и выбирай профессию, которая обеспечит тебе приличный уровень существования, а если повезет, то еще и престиж. Если тебе хорошо дается математика и естественные науки, становись врачом, если английский язык и история – иди в адвокаты. Если ты падаешь в обморок при виде крови, а язык у тебя не бог весть как подвешен, иди в бухгалтеры. Чуть позже, когда рабочие столы стали украшать компьютеры, а обложки журналов – фотографии директоров фирм, то молодые люди, которым и вправду хорошо давалась математика и естественные науки, ринулись в хай-тек (от high technology – высокие технологии. – Ред.), а другая толпа устремилась в бизнес-школы, полагая, что «успех» и «факультет менеджмента» – слова-синонимы.
Юристы, врачи, бухгалтеры, инженеры и члены правления компаний… Великий Питер Друкер дал этому типу профессионалов несколько неуклюжее, но широко распространившееся наименование «работники знания». Это «люди, которым платят за то, что они используют в работе знания, полученные в учебных заведениях, а не физические усилия или умение работать руками», – писал Друкер. От прочих представителей рабочей силы эту группу отличает «умение получать и применять теоретическое и аналитическое знание». (Иными словами, они преуспели в Л-ориентированном мышлении.) Скорее всего, они никогда не составят большинства, писал Друкер, но тем не менее именно они «будут определять облик, ведущие тенденции и социальную физиономию формирующегося общества»[30].
Друкер, как всегда, попал в яблочко. Работники знания и их стиль мышления действительно сформировали облик, ведущие тенденции и социальную физиономию современного общества. Вспомним о пошлинах, которые приходится платить всякому представителю американского среднего класса по пути в страну работников знания. Вот некоторые из них: PSAT, SAT, GMAT, LSAT и MCAT[31]. Заметили, что две последние буквы везде одинаковые? Все это инструменты для измерения чистого и незамутненного Л-ориентированного мышления. Они требуют анализа и логики и выдают баллы за однозначный, компьютерно-точный и один-единственный правильный ответ. Задания выстроены в линейной последовательности, а их выполнение ограничено во времени. Ты выбираешь один правильный ответ на вопрос. Потом переходишь к следующему, потом – к следующему и так далее, пока не выйдет время. Эти тесты превратились в строгих привратников у входа в меритократический[32] мир среднего класса. Они создали SAT’ократию – устройство, при котором пропуск в достойную жизнь выдается тем, кто умеет рассуждать логично, последовательно и быстро. Так произошло не только в Америке. Большинство развитых стран (вспомним вступительные экзамены в Великобритании и японские школы с их бесконечной зубрежкой) тратят массу времени и средств на производство левополушарных работников знания.
В свое время эта общественная модель привела к поразительным успехам. Она покончила с господством аристократических привилегий и открыла путь к образованию и карьере для представителей самых разных сословий. Она подстегнула развитие мировой экономики и подняла стандарты уровня жизни. Но сейчас дни SAT’ократии сочтены. Нет, Л-ориентированное мышление, детище и наивысшая ценность предыдущей эпохи, не утратило значимости, просто его одного уже недостаточно. Приближается эпоха, в которой от навыков П-ориентированного мышления будет все больше зависеть успех.
Для некоторых из вас это радостная новость, для других – как гром среди ясного неба. Глава, которую вы читаете, предназначена главным образом для вторых – тех, кто следовал родительским советам и набирал высокие баллы по тестам. Чтобы убедить вас в реальности того, о чем я говорю, позволю себе воспользоваться левополушарным, механистическим языком причин и следствий. Следствие: уменьшение относительной значимости Л-ориентированного мышления и, соответственно, увеличение значимости П-ориентированного мышления. Причины: изобилие, Азия и автоматизация.
Еще один штрих семидесятых: каждый год в августе мама брала моего брата, сестру и меня, и мы отправлялись закупать одежду к новому учебному году. Всякий раз мы совершали путешествие в Истлэнд-молл, один из трех крупнейших торговых центров в центральном Огайо. Оказавшись внутри, мы обычно заходили в какой-нибудь из общенациональных универмагов, вроде «Сиэрз» или «Джей-Си-Пенни», или местный, например в «Лазарус», где в отделах детской одежды стояло примерно по дюжине стоек. Кроме того, в молле было около тридцати магазинчиков, меньше по площади и ассортименту, которые ютились вдоль простенков. Как и большинство американцев в ту эпоху, мы считали Истлэнд-молл и такие же крытые торговые центры с системой контроля климата вершиной современного изобилия.
Мои дети отнеслись бы к нему без всякого восторга. В двадцати минутах езды от нашего вашингтонского дома находится около сорока огромных торговых центров, величину, богатство ассортимента и размах которых было невозможно представить себе тридцать лет назад. Вот, например, «Потомак-Ярдс», расположенный у шоссе № 1 в северной Виргинии. Как-то воскресным августовским утром мы с женой и тремя нашими детьми отправились «на закупки» к новому учебному году. Начали мы с гигантского магазина в дальнем конце центра. В отделе женской одежды мы выбирали между кофточками и свитерами от Моссимо, блейзерами от Мероны, куртками от Айзека Мизрахи и одеждой для беременных от Лиз Ланж. Отделы детской одежды – такие же огромные и едва ли не такие же шикарные. Итальянский дизайнер Моссимо создал целую линию детской одежды, в том числе комплекты из бархатных брюк и курточек, которые как раз подошли для двух наших дочерей. Ассортимент – фантастически интереснее, ярче и богаче, чем тот, из чего в семидесятые приходилось выбирать мне. Однако было в этих роскошных детских шмотках кое-что еще более примечательное по сравнению со скудным выбором моего детства: одежда стала дешевле. Мы же были не в шикарном бутике. Мы с семьей покупали одежду в «Таргете». Сколько стоит этот бархатный комплект от Моссимо? Пятнадцать долларов. А те женские курточки от дизайнера? Десять долларов. А новая замшевая куртка моей жены от Айзека Мизрахи? Сорок девять долларов. А через несколько рядов продается мебель для дома – ее создал дизайнер Тодд Олдам, а стоит она дешевле той, что мои родители обычно покупали в «Сиэрз». Весь торговый центр – это акры и акры ласкающей взгляд и недорогой продукции.