На мгновение ему показалось, что он победил, но только на мгновение. Шея Луна напряглась, страшно вздулись жилы, и шёлк лопнул, словно истлевшая труха. Ничего толком не успев сообразить, мастер почувствовал мощный удар в грудь. Комната стремительно завертелась, и он болезненно грохнулся на спину возле обеденного стола в дальней части комнаты.
Было очевидно, что нить не сработала. Вывод? Никогда не верить слухам и сплетням. Только фактам.
Борясь с болью в спине, Дедал приподнялся на локте. Китаец уже был рядом, возвышался над поверженным противником. Его вечно спокойное миролюбивое лицо было искажено бешенством. В узких глазах Луна полыхала злость, ноздри бешено раздувались, а сам он, кажется, стал заметно выше ростом. Но главное было не в этом. Сейчас, впервые за всё время, мастер невооружённым глазом видел в нём бога. Древняя, нечеловеческая мощь, искусно спрятанная до поры в тщедушном теле, теперь выплеснулась наружу. Дракон и в самом деле вышел из себя.
– Это было неумно, мастер Дедал, – утробно пророкотал Лун. – Очень неумно.
Дракон наклонился и схватил его за горло. Мастер почувствовал, как невероятная сила поднимает его, вздёргивает над полом. Дедал захрипел, попытался вырваться, но обманчиво тонкие пальцы сдавливали шею будто тиски.
Глухо рыча, китаец встряхнул сопротивляющегося мастера и с силой впечатал спиной в стеллаж с древними фолиантами и китайским фарфором.
«Не задушит, – пронеслось в голове, – ему это не выгодно. Но не отпустит. Теперь никогда не отпустит».
От последней мысли стало нестерпимо тошно. Дедал оставил сопротивление и безвольно повис, опустив руки. Ладонь коснулась гладкого и прохладного керамического бока.
В груди ёкнула последняя надежда. Не особенно соображая, что делает, мастер ухватился за горловину китайской вазы и со всей дури обрушил её на голову древнего божества.
На мгновение китаец замер, бешенство в глазах его медленно угасло, лишь осталось лёгкое недоумение на лице, и оба – и Дедал, и Дракон – рухнули на пол.
Чужие пальцы на шее ослабли. Хрипя и откашливаясь, мастер вывернулся и отполз в сторону. Китаец лежал на полу без сознания.
– Воск, шёлк, многоножки и ваза династии Мин, – прохрипел Дедал и сипло расхохотался.
Полёты по комнате не прошли бесследно. Спину ломило, и внутри при каждом движении что-то болезненно отдавалось в районе рёбер. Дедал на карачках подполз к лежащему без сознания дракону, поспешно обыскал тело и выволок связку ключей.
Мастер тяжело поднялся на ноги и, пошатываясь, добрался до двери. Нужный ключ нашёлся практически сразу. Замок поддался легко и бесшумно. Быстро, насколько это было возможно, он прошёл по коридору, спустился вниз по лестнице и через огромный холл добрался до выхода.
Дедал распахнул массивные уличные двери. В лицо пахнуло влажным свежим воздухом. Свобода!
Если б кто-то сказал, что можно так просто уйти от дракона, он бы вряд ли поверил. Но удача, кажется, наконец-то перешла на его сторону. Мастер вышел на улицу и поспешно зашагал прочь, немало не заботясь о том, что шёлковый халат и сандалии – одежда явно не по погоде.
Деньги, документы, одежда – обо всём этом можно будет подумать потом. Сейчас главное – уйти как можно дальше от древнего китайского гостеприимства.
Глава 26Про счастье
Один мой знакомый – детский писатель – бывало, смачно хлопал себя по животу и говорил при этом, что сзади у него писательское прошлое, а впереди пивное будущее. Но это уже потом, когда он стал писателем. Я-то его знал ещё в ту пору, когда он ни пивного будущего не напил, ни писательского прошлого не насидел, а только подавал кому-то надежды как молодой талантливый автор.
Так вот в те незапамятные времена я часто бывал свидетелем его радости. Радости совершенно неподдельной и по-детски наивной. Иногда она была мне понятна: логично радоваться первой журнальной публикации. Пусть это не бог весть какое достижение, но, когда тебя первый раз печатают на бумаге, это значит, что ты как минимум написал что-то достойное потраченной на тебя бумаги. Закономерно быть на седьмом небе от счастья, когда у тебя выходит первая книга. Это уже достижение посолиднее, здесь уже есть какое-то признание и какая-то материализация долгого кропотливого труда и терзаний, которые до выхода книги на бумаге в общем-то выглядят бесплодными. Но радости от публикации, к которой какой-то штатный художник намалевал плохонькую иллюстрацию, я искренне не понимал. Пусть даже это была первая иллюстрация. И что? А приятель был счастлив и носился с этой корявенькой картинкой, как дурень с писаной торбой.
Понимать его радость я начал только сейчас, когда будничные достижения в моей работе стали не просто вешками, но этапами большого пути. Я радовался, когда сложился дизайн. Искренне радовался, когда собрали первый прототип. Был просто счастлив, когда на корпусе гаджета появилась эмблема в виде маленькой сверкающей молнии. Крохотная деталька прибавляла изящества, от этого охватывала гордость, и сердце замирало в груди.
Я наконец понял, что вызывало столько эмоций у моего приятеля – ощущение, что всё сложилось. Великое ощущение, скажу я вам. Надо только научиться ловить его. Увы, это умение доступно не всем, очень часто его убивает бытовуха. Знаете анекдот про то, почему мужчины готовят лучше женщин? Потому что мужчины готовят по кулинарной книге, а женщины на глазок. Но если отложить в сторону шутки, всё значительно проще: мужчины готовят редко, потому для них это акт творения и подход соответствующий. Женщины готовят постоянно, каждый день, веками, поколениями, потому для них это рутина. И отношение к готовке обусловлено этим же. Приготовивший что-то мужчина радуется, что всё сложилось, и гордится результатом, в который вложил душу. Приготовившая что-то женщина, как правило, просто спихнула с себя очередное повседневное дело, и никакой радости, только галочка на полях – «сделано».
Хотите совет? Не превращайте то, что вы делаете, в рутину. Если сумеете – будете намного счастливее.
Сказать, что я был счастлив, значит, ничего не сказать. Меня просто распирало. Ну и повод для этого у меня был отнюдь не рядовой: мы запускали конвейер. По меркам моего приятеля-писателя, это казалось даже круче, чем первая изданная книга.
На этот раз обошлось без пышных банкетов и дорогих ресторанов. Это был мой праздник, и отметить его я хотел так, как мне нравится. Впрочем, совсем как хотелось не вышло.
Геркан приехал на производственную линию, притащил с собой Ленея, шампанское, закуски, натянул шёлковую ленточку и, запилив речугу в духе Чебурашки из серии «мы строили, строили и наконец построили, да здравствуем мы», перерезал ленточку серебряными ножницами под дружные аплодисменты трудового коллектива. На этом участие Георгия Денисовича завершилось, и он уехал, оставив мне сатира.
– Маленький Геркан большой молодец, – оценил козлорогий плоды моего многомесячного труда, глядя на работающую сборочную линию. – Жаль, что всё тщетно.
– Почему?
– Потому что Великий Зевс никогда не допустит, чтобы маленький Геркан взошел на Олимп.
Леней был грустен.
– Не переживай, – утешил я. – Поживём – увидим, кто и что допустит.
– Я не переживаю, – тяжело выдохнул сатир. – Я не люблю, когда в порождении лозы плавают пузыри, а тут пузырей больше, чем вина… сплошное издевательство.
– Пойдём ко мне, – хлопнул я его по плечу. – У меня найдётся без пузырей.
У меня, как говорится, и вправду было. Когда ты по работе много общаешься с людьми, так или иначе тебе не избежать подарков по самым разным поводам. Поводы, как правило, тривиальны, подарки тоже. Вот вы, когда кого-то благодарите или поздравляете, что дарите? Друзей и родственников мы сейчас в расчёт не берём. Ну?
Не пытайтесь соригинальничать, я вам сам расскажу: конфеты, парфюм, цветы и бутылки – самые ходовые варианты подарков из благодарности и подарков из вежливости. Так как я не учительница начальных классов, конфетки и духи отпадают. Что остаётся?
Этого оставшегося у меня в кабинете за месяцы набралось на два шкафа. А сотрудники, вероятно, считают, что у меня там документы хранятся…
Леней, должно быть, полагал так же. Когда я открыл шкаф, лицо сатира оживилось, а грустные глаза масляно заблестели.
– Белое, красное? – поинтересовался я.
– Меня устроит любое порождение лозы, – кадык Ленея судорожно дёрнулся. – Главное, чтобы без пузырей.
– Или, может быть, коньяк?
– Может быть, ты уже перестанешь изде-е-е-еваться над честным сатиром? – проблеял Леней, из последних сил стараясь быть вежливым.
Пряча улыбку, я достал пару бокалов и бутылку «Наири».
– Ну, за успех Геркана, – поднял я бокал.
– Пусть ему сопутствует Фортуна, – быстро пробормотал козёл, опрокинул коньячный бокал, подхватил бутылку, снова наполнил, причём до краёв, отпил и, будто спохватившись, принял благовидную позу и принялся катать коньяк по бокалу: – Слышал, его надо греть в руке, – поделился сатир, усиленно пытаясь изобразить из себя эстета.
– Пей, как тебе нравится, – разрешил я.
– Спасибо, смертный Сергей. Ты добр.
Я кивнул, хотя пригласил его не от доброты душевной, а с умыслом. Поговорить с Ленеем наедине мне прежде не случалось. А поговорить стоило. В конце концов, всегда полезно послушать сторонний взгляд на известную ситуацию.
– Так ты говорил о тщетности нашей затеи.
– Истинно так. В конце концов, Зевс погубит все ваши старания. Маленький Геркан об этом знает. Просто обманывает себя.
– И как он может помешать, если у нас уже запущено производство?
– Да как угодно. Вот, к примеру, здесь произойдёт землетрясение или извержение вулкана.
– Здесь не произойдёт, – покачал головой я. – Мы в ближнем Подмосковье. Это далеко от сейсмически активных районов и в середине тектонической плиты.
– Зевса это, если что, не остановит. Есть и другие варианты.
– Сера с небес?
– Нет-нет-нет, – замахал руками Леней. – Что ты. На это он как раз не пойдёт. Это же прямая агрессия. Никто не допустит открытого столкновения. Дети богов и полубоги хоть и слабы в сравнении со стариками, да и, честно сказать, не любят друг друга, но их много. И если старики открыто нападут на одного из них, может возникнуть неожиданная реакция. Война же никому не нужна. А так – нейтралитет.