— Юрий Сергеевич, — однажды сказал мне Сергей Савлуков — я давно наблюдаю за вами, и готов поклясться, что вы знаете много больше, чем говорите. Скажем, я убеждён, что в ремесле следователя и дознавателя вы можете даже мне дать несколько уроков, при том, что я считаюсь специалистом высокого уровня.
— Кто кроме вас знает о сих подозрениях? — спрашиваю у Сергея.
— Моё отражение в зеркале. Больше я ни с кем не делился.
— Скажу так: кое-какие методы, которые пригодятся вам в служебной деятельности, мне известны. Скажем, я готов поделиться с вами идеей составления сборного портрета.
— Что это и где может пригодиться?
— Думаю, у вас нередки случаи, когда свидетель видел подозреваемого, но не может толком его описать.
— Для дознавателя и следователя это зауряднейшая ситуация. И что?
— А вот что: вы его спрашиваете: какая у виденного вам человека была причёска? Короткие, средние или длинные волосы?
— Так-так-так…
— И через эпидиаскоп[1] предъявляете образцы, скажем, короткой причёски. Волосы у вас нарисованы заранее, во всех возможных вариантах. Итак, выбрали волосы. Теперь лоб. Лбы у людей тоже разные. И глаза. И расстояния между глазами. И носы, и губной желобок, и сами губы. Есть разница между усами…
— Вы предлагаете составить коллекцию элементов лиц, а потом в в указанном свидетелями порядке их составлять?
— Скажу так: служители вашей службы или полиции, задавая правильные вопросы свидетелям, и тут же комбинируя элементы, смогут довольно быстро компилировать портреты. Потом получившееся изображение можно размножать и передавать в полицейские околотки или вашим сотрудникам для облегчения поиска подозреваемых.
— Великолепная метода! Сразу можно разделить коллекцию на разделы: европейцы северные, южные и прочие. Азиаты, полукровки, всякие метисы. Нынче же озадачу своего человека. Есть у меня Мафусаил Мишкин, бывший студент Академии Художеств, пусть он и займётся. Ещё и даст подзаработать своим бывшим однокашникам. Полагаю, за полгода-год, а может статься, и скорее, создадим коллекцию и отработаем методу работы.
— Только не вздумайте засекречивать методу.
— Отчего же, позвольте спросить?
— Полиция вне политики, и служит не правительству, а обществу. По большому счёту, полиция выполняет общую работу. Другой вопрос, что ваша служба в какой-то мере использует полицейские методики. Я это к тому, что иностранные коллеги вскоре станут совершенствовать ваши методы, а вы воспользуетесь их результатами. Ну и такое соображение: многоопытный служитель, через руки которого прошли тысячи свидетелей, выполнит ваше задание быстрее и с высоким качеством.
— Убедили, Юрий Сергеевич. Считайте, что вскоре метода сборного портрета будет внедрена в Министерстве Внутренних дел.
Сергей Васильевич откланялся, и в этот вечер на очередном заседании «Совета друзей» не присутствовал. Не было его ещё два дня, а на третий вечер он явился с эпидиаскопом и большой коробкой, похожей на каталожный ящик из библиотеки.
— Сегодня мы с вами будем играть в контрразведку. — объявил Сергей Васильевич условия таковы: при дворе орудует опасный шпион, человек вне подозрений. Может быть, он один из чиновников, может быть, он один из придворных, а может кто-то из слуг. Мужчины в нашей игре будут контрразведчиками, а дамы — свидетелями, видевшими шпиона во время передачи шифровки. Сейчас наши дамы условятся, кого они назначили шпионом, а потом мы, контрразведчики, отправимся искать шпиона по портрету, который составят дамы.
Дамы посовещались, и с самым таинственным видом уселись у экрана. Сергей включил эпидиаскоп, и начал:
— Сначала общие вопросы, так сказать, о силуэте. Скажите, уважаемые свидетельницы, мужчина это, или женщина и каков рост этого человека.
Отвечать взялась Наталья Алексеевна:
— Человек, о котором мы говорим мужчина чуть выше среднего роста.
— Примерный возраст этого мужчины?
— От двадцати пяти до тридцати.
— Каков овал лица нашего подозреваемого?
— Лицо скорее круглое, скуластое с крепким подбородком.
— Уши?
— Уши небольшие, аккуратные.
— Длина волос? Какова причёска или волосы в беспорядке?
— Волосы пострижены, причёска аннинская, с зачесом вправо.
На экране появилось изображение аннинской причёски.
— Каков лоб?
— Лоб высокий, выпуклый.
— Брови?
— Брови густые. Имеет привычку левую бровь ставить «домиком».
На экране появились лоб и брови, а во мне зародились первые подозрения.
— Глаза?
— Глаза серо-зелёные, некрупные, расставлены нормально.
— Нос?
— Нос крупный, что называется, толстый, с небольшой горбинкой.
— Имеется ли носогубный желобок?
— Нет, он незаметен, поскольку подозреваемый носит небольшие усы.
— Губы?
— Губы красивые, полные.
Я сидел и хохотал про себя: эти чертовки описали вашего покорного слугу! То-то они хихикали и многозначительно поглядывали на меня!
Наконец моя физиономия окончательно проявилась на экране, и засмеялись уже все.
— Абыдна, да! — вынес вердикт Павел Петрович — Я подозревал, что дамы решат пошутить, но надеялся, что первый в мире сборный портрет будет мой. А что вы думаете, Юрий Сергеевич?
— Благодарю милых дам за оказанную честь, но полагаю, что первый опыт получился не вполне корректным.
— Отчего же? — обиженным хором воскликнули дамы.
— Судите сами: вы постоянно имели перед собой мой образ, и даже несколько раз оглянулись, чтобы уточнить детали. — сурово изрёк я — И теперь нет уверенности, что вы сможете верно описать человека, которого не видели хотя бы несколько часов.
— Дамы, я поняла! Юрий Сергеевич просто мелко мстит нам за то, что мы его разоблачили! — объявила Наталья Алексеевна и гневно ткнула в мою сторону пальцем — Сознавайтесь, негодный, в чью пользу шпионите?
— Это же очевидно! — развожу руками — В пользу Мальтийского ордена! Но вы забыли о том, что мы, шпионы, свидетелей устраняем, иногда весьма таинственно.
— И вовсе не напугали, мессир вражеский шпион! — торжествующе объявила Наталья Алексеевна — Я чуть что, сразу мужу пожалуюсь!
— Только не это! — поднимаю руки — лучше я сразу сдамся!
Слушая нашу пикировку, все присутствующие весело смеялись. Потом мужчины снова отошли к окну, а дамы после бурных дебатов выбрали другого «шпиона». Ещё полчаса времени, и на экране появилось лицо незнакомого мне человека, но видимо только мне. Павел Петрович объявил, что он знает этого мужчину, поэтому от поисков самоустраняется.
Сергей Васильевич взял из эпидиаскопа сборный портрет, и ненадолго ушел, объявив, что во дворе стоит автомобиль-фургон с оборудованием, и вскоре он принесёт светокопии с портретом. Не прошло и четверти часа, как мы, поделившись на три группы, отправились искать «подозреваемого». Нашей группе не повезло, и когда мы вернулись в гостиную, и застали там вовсю веселящуюся компанию и смущённого мужчину. Павел Петрович протянул мужику рубль, и тот ушел.
— Что послужило поводом для веселья? — спрашиваю у Лизы.
— Вообрази, милый, когда мужика привели сюда, он вообразил, что его хотят наказать за кошку, которую он пнул третьего дня!
— Пнул кошку?
— Ну да! Все знают, что Наталья Алексеевна покровительствует дворцовым кошкам, а он третьего дня привёз на кухню снедь, и тут кошка попыталась украсть колбасу. Мужик и прогнал хвостатую воровку как сумел.
Дамы увлеклись новой игрушкой, и принялись составлять сборные портреты друг друга. Одна из них надевала шляпу с густой вуалью, а другие наперебой диктовали Сергею её приметы.
Сергей уже не ходил в фургон-лабораторию распечатывать очередной портрет, это делал сам лаборант. Наконец Сергею осточертело составлять портреты, и он, передав пост своему сотруднику, счастливый удрал в курительную комнату, где застал меня.
— Ну как опыт составления портретов, Сергей Васильевич? — спрашиваю, поднося спичку к его сигарилле.
— Вы знаете, Юрий Сергеевич, совсем недурно! Когда вы рассказывали сущность метода, я думал, что будет сложнее. Однако, на поверку всё оказалось куда как удобоваримо.
— Вы не преуменьшаете трудности, Сергей Васильевич?
— Трудности очевидны: много ли запомнишь посмотрев мимолётно, в неверном свете, при неудачном ракурсе, при испуге… Это ясно, и мы будем думать, как обойти сии трудности. То есть, время и опыт дадут результат.
— Да, это серьёзный подход.
— Юрий Сергеевич, коль ваш первый совет оказался таким блестящим в плане результата, расскажите, чем вы ещё можете помочь сыщикам?
Я задумался. Пора бы внедрять дактилоскопию, в ней нет ничего особенно сложного для этого времени, кроме, разве передачи дактилокарт на расстояние.
— Краем уха слышал, что узоры на коже ладоней человека имеют совершенно уникальный рисунок, не встречающийся больше ни у кого. Причём опечатки своих рук мы оставляем в разных местах. Например, вы только что пили из этого стакана.
— Да, пил. А ещё я касался столешницы и брал в руки зажигалку.
— Вот с зажигалки и начнём.
К такой демонстрации я готовился три дня: изготовил тонкий порошок серого цвета и кое-какие приспособления, что видел в кино про детективов и экспертов. Под внимательным взглядом Сергея Васильевича я нанёс порошок на зажигалку, отряхнул — всё это не торопясь, несколько напоказ. Удалил излишки порошка, и вот на полированном серебре отчётливо видны папиллярные линии.
— Теперь сравним с моими отпечатками. — сообщаю Сергею Васильевичу, и повторяю процедуру с коньячным бокалом, что недавно брал в руки.
— Невероятно! — восклицает мой собеседник, осторожно, чтобы не повредить отпечатков, рассматривает и сравнивает мой отпечаток со своим.
— Извольте принять лупу! — любезно протягиваю Сергею Васильевичу инструмент.
Некоторое время руководитель здешней госбезопасности сравнивает отпечатки, крутит их так и этак, наконец, решительно ставит бокал и зажигалку на стол.