— Разница действительно есть, и она очевидна. Но сразу возникает куча вопросов: как переносить отпечатки на бумагу? Как, по каким принципам сравнивать отпечатки, ведь придётся сравнивать сотни, если не тысячи образцов, не так ли?
— Тысячу извинений, Сергей Васильевич, но на эти вопросы у меня нет ответа. Больше того, я добавлю вам головной боли. Бывает, что преступления совершаются проезжими, и допустим, преступление совершено в Туле, а подозреваемого задержали в Муроме, надо как-то передать дактилокарту из одного города в другой. Гонять нарочных накладно.
— В самом деле. Как считаете, Юрий Сергеевич, инженеры смогут придумать прибор вроде телефона?
— Наверняка смогут. Нужно только найти толковых людей, правильно им поставить задачу, хорошо обеспечить, а потом получить результат. Или спросить за провал. Такое тоже вероятно.
— Что же, Юрий Сергеевич, и то, что вы сказали и сделали выше всяких похвал.
— Вам осталось, как говорится, только начать и закончить. — усмехнулся я, и отдал госбезопаснику порошок и приспособы для манипуляций с отпечатками.
— Состав порошка не секрет?
— Какой между нами может быть секрет? — снова улыбаюсь я — Кукурузный крахмал, тальк и графитовый порошок. Вам, ясное дело, следует провести эксперименты и подобрать разные составы порошков. Понимаете? Для разных случаев, например, для разных поверхностей.
— Юрий Сергеевич, как полагаете, может быть стоит создать при министерстве институт для отработки разных методик, разработки разных аппаратов и приспособлений?
— А вот это блестящая мысль, Сергей Васильевич. Непременно создавайте, и непременно же сохраняйте живую творческую связь с лучшими высшими учебными заведениями страны. Кстати, кандидатуры на должности экспертов-криминалистов следует искать там же.
Вернулись в гостиную, там как раз завершали создание сборного портрета последней из фрейлин. Оказывается, они тут тянули жребий, определяя очерёдность, и последнее место, как назло, досталось самой амбициозной и высокомерной особе. Кстати, не удивлюсь, что Наталья Алексеевна сама поспособствовала такому результату. Во всяком случае, в карты она передёргивает весьма ловко. Я знаю, как-то она брала уроки у профессиональных шулеров, всё-таки царице проигрывать в карты как-то несолидно. Теперь же Наталья Алексеевна на всяких статусных сборищах проигрывает или выигрывает ровно столько, сколько нужно по протоколу или диктует дипломатическая необходимость.
— А вот и виновники нашего веселья! — провозгласила Наталья Алексеевна — Друзья мои, когда мы снова вместе, предлагаю немного помузицировать. От вас, Юрий Сергеевич, я сурово потребую новую песню, уж больно долго вы нас не баловали своим творчеством. А ещё, в последнюю почту я получила от Карла Акакиевича Востроносова ноты новых его романсов. Мы с Павлом Петровичем разучили две песни. Мои девушки тоже готовы исполнить для вас насколько произведений.
Ну что делать, у меня есть определённые обязанности, и пренебрегать ими на стоит, хотя бы потому что они не слишком обременительны. Киваю Лизе, и иду к роялю.
— Дорогие друзья, песня, которую я написал, женская, поэтому её будет петь моя драгоценная половинка, Елизавета Алексеевна, а я, конечно же, аккомпанировать ей. Итак, вашему вниманию представляется «Влюблённая женщина».
Лиза красиво опирается на инструмент, а я делаю вступительный проигрыш.
Куда бы ты не ушёл, всегда с тобой
Мой голос живой. Скажу тебе я — Прощай,
Но ты знай, всюду будет с тобой.
Повсюду будет с тобой Моя любовь,
Мой голос живой.
Лишь ты его позови,
Его позови,
Его позови.
С тобой я буду всегда, я буду всегда,
Как путевая звезда, как хлеб и вода.
Лишь с тобой вдвоём каждою ночью и днём,
Потому что люблю…
— Следующий романс называется по первой строке: «На заре ты её не буди».
Лиза с первой строки полюбила этот романс, и исполняет его необычайно душевно и трогательно. Уж не знаю, родится ли в этой реальности Афанасий Фет, но в любом случае я ему безмерно благодарен за его талант, за его поэзию.
На заре ты ее не буди,
На заре она сладко так спит;
Утро дышит у ней на груди,
Ярко пышет на ямках ланит.
И подушка ее горяча,
И горяч утомительный сон,
И, чернеясь, бегут на плеча
Косы лентой с обеих сторон.
Реакция слушателей мне нравится: все замерли, трепетно внимая звукам инструмента и голоса певицы, а Лиза сегодня в ударе. Она поймала кураж, и оттого владеет голосом легко, непринуждённо и необычайно душевно.
Оттого-то на юной груди,
На ланитах так утро горит.
Не буди ж ты ее, не буди…
На заре она сладко так спит!
Мы откланялись и вернулись на свои места, а к инструменту вышли Павел Петрович и Наталья Алексеевна.
— Друзья, представляю вам романс «Дорога» на стихи присутствующего здесь Юрия Сергеевича Булгакова, музыка Карла Акакиевича Востроносова.
У этой песни необычны для этого времени ритм, но доктор Востроносов гений — он сумел стихотворению из конца двадцатого века дать музыкальное сопровождение соответствующее эпохе, и абсолютно ей не соответствующее! Но Наталья Алексеевна исполняя его чудо как хороша!
Колени укрыты клетчатым пледом
А веки смежаются сном
И кажется просто горячечным бредом
То, что там, за окном.
Когда тебе трудно и не отдохнуть
Когда забот слишком много
Ты можешь всё бросить —
Отправиться в путь-дорогу!
Наталья и Павел не знают, что их удел был — стать пылью Дороги, но случай всё изменил. Впрочем, всё вокруг тревожно, на будущее нет никаких гарантий, и счастливое окончание одного боя не гарантирует что ты выживешь в другом:
Там падают ангелы, и сумрак клубится
В тени их изломанных крыл
Там молча глядят в костры индуистов
Кресты христианских могил
Там ты, друг мой, резво рванулся вперёд
А мне осталось немного
Но всех упокоит и в пыль перетрёт Дорога!
Когда мы вернулись к себе и готовились отойти ко сну, Лиза сказала:
— Странное дело, когда Наташа пела про дорогу, я увидела её и Павла спина к спине отбивающихся от кого-то в безнадёжном бою. Странное видение, правда?
— Правда, моя милая.
Глава 5
Мало победить в войне. Мало повергнуть врага и взять его столицу. Самая большая трудность сохранения победы не вовне, а наоборот, заключена в самих победителях, вернее, в их неумении передать потомкам целеполагание и волю. Зачастую победа опаснее самого сокрушительного поражения, поскольку победители начинают копировать быт, нравы и обычаи побеждённых, и вот вместо могучих, волевых и выносливых воинов степей предстают жалкие их пародии, которые бездарно утрачивают достижения предков. Эту вечно повторяющуюся коллизию блистательно описал в своей книге «Мукаддима», великий Абу Зейд Абдуррахман ибн Мухаммад ибн Хальдун аль-Хадрами аль-Ашбили.
По его наблюдениям, сообщество сильных, активных мужчин, живущее непосредственно на земле, где выращивает злаки и фрукты или пасёт скот, без городской культуры и государственной власти, ещё имеет нравы свободного общества, построенного на началах военной демократии. Чаще всего это простые пастухи и их вожди, но могут быть и княжества, где земледельцы пашут свои наделы в окружении воинственных хищников, и им приходится защищаться от врагов. В один прекрасный момент их войско захватывает соседнее государство, где воины забыли, что такое военная служба, а жители не желают себя защищать. Они и становятся первым поколением правителей страны.
Второе поколение начинает жить за крепкими стенами крепостей, их военные вожди мгновенно забывают основы военной демократии, и появляется единоличная власть. Завоеватели вдруг понимают, что жить во дворце удобнее и приятнее, чем в избе или юрте, что кушать с фарфора лучше, чем с дерева и глины, что шёлк приятнее телу, чем домотканая сермяга.
Внуки завоевателей забывает не только военную службу, но и полезные профессии. Эти люди ничего не дают государству, только требуют, требуют, требуют. Они становятся паразитом на теле государства, они упиваются роскошью и мнимой безопасностью. И это общество вдруг становится неспособным защищать государство. Видя это, правительство вынуждено прибегать к помощи других защитников. Ибн Хальдун пишет: «Он [правитель государства] во множестве привлекает перешедших под покровительство и вербует тех, кто приносит хоть какую-то пользу государству, пока Бог не решит его участь. Тогда государство со всем, что имело, погибает».
Об Ибн Хальдуне я вспомнил практически случайно, но обратился в библиотеку Академии наук, и мне быстро нашли его труд «Мукаддима». Тут же нашлись три студента университета, турки, приехавшие в Петербург, изучать механику и химию, они и взялись переводить. Руководить процессом взялся декан факультета философии, так что за результат я теперь спокоен. Разве что прикомандировал к этой группе одного из своих офицеров, отлично владеющего пером: мало перевести книгу, мало сохранить оригинальные мысли, заложенные в труд. Едва ли не главное — сделать книгу удобочитаемой. Лучше, если книга станет увлекательной.
Вот я держу в руках увесистый первый том собрания сочинений Ибн Хальдуна, и Филипп Иванович фон Винц комментирует сложившуюся картину:
— Извольте видеть, Юрий Сергеевич, что когда мы, полтора года назад, перевели первые пять глав труда, по установившемуся обычаю разослали их профильным специалистам для ознакомления и отзыва. Эта рассылка вызвала поток заказов на книгу, и поток же вопросов о других книгах столь интересного автора. Я взял на себя смелость организовать ещё несколько групп переводчиков, а Гурий Пахомович привлёк своих друзей писателей и поэтов для литературной обработки текста. И здесь я должен сказать, что ваша идея привлечь литераторов оказалась чрезвычайно удачной.